Здесь подавали очень приличный кофе — больше десятка видов
«капучино», замечательный вишневый кофе и множество других изысканных сортов
для гурманов и любителей благородного восточного напитка. Кондитерские изделия
также поражали разнообразием, но Алена отказалась от сладкого, выбрав кофе
по-венски и легкий фруктовый салат.
Леня был в ударе, он сыпал шутками, анекдотами и рассказами
из собственной жизни, Алена слушала его, раскрыв рот, смеялась в самых
подходящих местах и естественно произвела на Маркиза еще более сильное
впечатление, чем в первый момент. Когда Леня спохватился, что не дает своей
новой знакомой и рта раскрыть, ему удалось выяснить, что она не замужем, что
живет на Петроградской стороне вдвоем с братом-программистом, учится на
Восточном факультете Университета. Родители у них умерли несколько лет назад,
старший брат заменил их. То, что средства у них есть, Леня понял сразу, по
тому, как Алена одета, какими духами пользуется, на какой машине ездит.., точнее,
ездила. Действительно, девушка бесхитростно сообщила ему, первому, в общем-то,
встречному, что брат у нее — не просто программист, а большой мастер и владелец
собственной компьютерной фирмы, небольшой, но процветающей…
Примерно через час Алена спохватилась, что ей пора уходить,
но Маркиз напоследок сумел получить номер ее мобильного телефона и расстался со
своей новой знакомой совершенно очарованный.
Его машина была здорово помята, нужно было тоже отдать ее в
ремонт, но Леня не доверял обычному автосервису и поехал к своему старому
знакомому Уху, который разбирался в машинах, как бог.
По дороге Леня подумал, что Лола, при ее чрезмерно развитой
наблюдательности, наверняка пронюхает о его новом знакомстве, в буквальном
смысле слова пронюхает, уловив необычный аромат Алениных духов. Поэтому он
покрутился в гараже Уха, чтобы перебить тонкий волшебный аромат грубыми
мужскими запахами бензина, металла и машинного масла.
Однако когда Лола вечером вернулась домой, она была на
удивление тихой и не задала Маркизу ни одного вопроса.
— Свириденко! — громко объявила секретарша
нотариуса, бледная девица в маленьких круглых очках.
Калерия Ивановна встала и направилась в кабинет.
Она просидела в приемной уже больше полутора часов и очень
утомилась от ожидания. Ее деятельная натура совершенно не выносила вынужденного
безделья. Тетя Каля изучила приемную вдоль и поперек, от темного скрипучего
паркета и потертых деревянных панелей на стенах до гнусной пятирожковой люстры,
которой самое место в захудалой жилконторе или в паспортном столе милиции,
внимательно прочитала развешанные по стенам выдержки из законов и
постановлений.
Тетя Каля настояла на том, чтобы прийти к нотариусу одной,
ей казалось, что так будет приличнее и солиднее. Поэтому они договорились с
Ольгой, что та будет ждать ее на соседней улице в кафе. Теперь тетя Каля
невыносимо скучала и попыталась разговорить дожидавшуюся своей очереди
испуганную тщедушную старушку.
Старушка разговаривать не стала, перепугалась еще больше и покосилась
на сопровождавшего ее наголо бритого толстомордого «братка». Браток злобно
сверкнул на тетю Калю маленькими поросячьими глазами, скрипнул зубами, повел
бритой головой, как будто ему тесен воротник, и Калерия Ивановна от греха
пересела подальше.
Еще в приемной сидела большая семья, сгрудившаяся вокруг
толстого важного деда, которого время от времени поили минеральной водой и
уговаривали еще немножко подождать.
Наконец подошла очередь Калерии Ивановны.
Она открыла дверь кабинета, огляделась и сделала несколько
шагов к столу.
За столом полагалось находиться нотариусу, но его там не
было.
Тетя Каля удивленно огляделась. Других дверей в кабинете не
было, и незаметно выйти нотариус никуда не мог. Правда, имелось окно, и по
летнему времени оно было открыто, а нотариальная контора находилась на первом
этаже, но Калерия Ивановна не могла поверить, что нотариус, солидный и, судя по
всему, немолодой человек, выскочил из собственного кабинета через окно.
Тетя Каля в полной растерянности подошла к столу.
Она еще раз огляделась и вдруг увидела торчащий из-за стола
ботинок.
Не очень аккуратный мужской ботинок с развязанными шнурками.
В ботинке была нога.
Тетя Каля почувствовала, как по спине у нее побежали
мурашки.
Тетя Каля была не робкого десятка, она простояла целый год
на черноморском привозе, и даже неоднократно сталкивалась с грозой привоза,
легендарным капитаном милиции Голопузенко, а это говорит о многом.
Но у самого сильного человека бывают слабости.
Слабостью тети Кали были покойники.
Мало сказать, что она их не любила. Она их дико боялась.
И теперь, увидев этот незашнурованный ботинок, тетя Каля
поняла тем самым шестым чувством, о котором так часто говорят те, у кого оно
отсутствует, что нога, обутая в этот ботинок, принадлежит покойнику.
Она крадучись двинулась вокруг письменного стола, чтобы
проверить свое ужасное предположение, и вскоре увидела все остальное — второй
ботинок, вышедший из моды двадцать лет назад костюм и облаченного в этот костюм
нотариуса Штокенвассера.
Нотариус лежал на полу позади собственного письменного стола
и смотрел на тетю Калю пустыми мертвыми глазами.
— Ой, мама! — проговорила Калерия Ивановна.
На всякий случай она проговорила это негромко, хотя ей очень
хотелось завизжать во всю глотку.
Нотариус был мертв абсолютно и стопроцентно.
Больше того, он не пал жертвой скромного, хотя и чрезвычайно
обширного инфаркта или добропорядочного инсульта. На полу под его головой
растекалась лужица темной крови, которая однозначно доказывала, что господин
Штокенвассер сделал совершенно недопустимую для приличного нотариуса вещь — он
был убит.
— Ой, мама! — снова негромко вскрикнула Калерия
Ивановна.
Она сама не заметила, как оказалась возле открытого окна,
сама не заметила, как взгромоздилась на подоконник — вещь совершенно
невозможная при ее незаурядной комплекции, — сама не заметила, как через
этот подоконник перевалилась и как довольно ловко соскочила с него на тротуар,
и внезапно обнаружила, что стоит в тихом безлюдном переулке под распахнутым
окном нотариальной конторы, а на нее с уважительным изумлением смотрит худущая
пестрая кошка.
Калерия Ивановна испуганно огляделась.
Кроме кошки, других свидетелей ее постыдного бегства из
нотариальной конторы не было, а кошку вряд ли можно считать полноправным
свидетелем и суд скорее всего не примет во внимание ее показания.
Тетя Каля припустила прочь.
Не успела она далеко уйти от злополучной конторы, как
навстречу начали попадаться отдельные прохожие. Они удивленно оглядывались на
крупную загорелую женщину средних лет, которая улепетывала по улице, испуганно
озираясь, как будто за ней по пятам неслись все силы ада или тамбовская
преступная группировка в полном составе.
