Он и сам был уголовником со стажем, сам в свое время объявил войну частной собственности. Первый срок он отстоял, как говорится, на одной ноге. Первое время после отсидки ходил гоголем, дескать, тюрьма – мой дом. И договорился – схлопотал второй срок. А потом была девушка-заочница, с которой он перебрасывался письмами. Тогда он и задумался о семейных ценностях, о том, что зря прожигает жизнь. Тюремная любовь так и осталась бумажной – встретившись с заочницей на воле, он убедился в том, что ему нагло врали. Оказалось, обманщица была совсем не той белокурой милашкой, фото которой он держал под подушкой, согревая себя мыслью о скорой встрече. Валентина выглядела пухлой дурнушкой, и Сеня, обложив ее матом, послал куда подальше. Но сама нацеленность на серьезные отношения с женщиной сделали свое дело: в том же году он познакомился с милой и приятной во всех отношениях девушкой, стал жить с ней… Лида была уже на седьмом месяце, когда он дернул из магазина видеокамеру. Не хотел, но рука сама потянулась… Охранники его задержали, сдали ментам, а те, узнав о двух его судимостях, возбудили уголовное дело. Но сами же предложили выход – баш на баш. В обмен на свободу нужно было немного покудахтать наседкой. В тюрьму Сеня не хотел, поэтому согласился.
– Ты чего разорался? – недовольно толкнул его в бок Вадя Котел.
С ним Сеня работал уже третий день. Вошел в доверие, разговорил, но своего, увы, так и не добился. Поэтому пришлось пойти на маленькую хитрость. Опера подогнали маляву с воли, карусель закрутилась, но вопрос – взбаламутит она сидельца или нет?
– Да малявка пришла… Зойка моя, сука, загуляла… С мужиком каким-то, пацаны пишут, джип у него баварский, «икс-пятый», нулячий, в натуре…
– Баварский? Это «БМВ»? – заинтригованно спросил Котел.
– Ну да.
– Дорогая тачка. На три «лимона» тянет…
– Да при чем здесь насколько тянет? Зойка блудует, падла!
– Купилась, потому и блудует… И моя коза купилась. К ней хорь на «Кайене» подмазался, она с ним, тварь, замутила… – озлобленно глядя куда-то в пустоту, сказал Вадя.
– Вот стерва!
– Да не то слово…
– Все бабы – твари!
– Это да, верить никому нельзя… Я себе так не верил, как своей Машке. А она…
– И я Зойке верил… Ничего, дело мое мутное, адвокат говорит, что мне условка светит. Выйду, я эту падлу своими руками!
Сеня изобразил, как будет душить несуществующую Зойку.
– И что от этого изменится? – горько усмехнулся Котел. – Ну, пришьешь ты эту стерву, и дальше что? Посадят, срок мотать будешь. А так новую бабу найдешь, гулять будешь…
– Ты новую думаешь найти?
– У меня другая ситуация, – покачал головой Вадя. – Мою Машку сначала наказали, а потом я узнал, что она гуляла…
– Наказали? По голове настучали? Кто?
– Настучали. Топором… А кто, не знаю… Мне пацаны с воли передали, говорят, видели двоих. Ублюдки какие-то…
– Где видели?
– Ну, из дома они выходили, где Машка жила…
– Когда видели?
– А ты думаешь, мне полный отчет прислали? – покосившись на Сеню, хмыкнул Котел. – Сказали, что видели…
– Может, ваши пацаны это и сделали? Ну, за тебя отомстили…
– Не, у нас за правило – никакой мокроты. А тут вообще беспредел – топорами головы рубить… Ты же знаешь, Машка не одна была, хахаль с ней. Ему тоже досталось…
– Я знаю?.. Откуда я могу знать?! – похолодел Сеня.
– Ну, менты же тебе сказали, – уничтожающе усмехнулся Котел.
– Менты?!
– Тише, не кипишуй, а то братва узнает, что ты наседка… Я же тебя, дятла, сразу раскусил. Хреновый из тебя актер, фальшивишь сильно. Да и я наседок за версту чую… В общем, так, скажешь своим хозяевам, что чист я. Не заказывал я Машку, и пацаны мои ни при чем. Это не деза, это чистой воды правда… А не поверят, и не надо. Заказуху мне точно не пришьют, а через пару годков я откинусь. Найду этих гадов, которые Машку зажмурили, всех на перо возьму. Да я за Машку…
Котел с такой силой сжал кулаки, что от внутреннего напряжения побагровела шея и лицо. И челюсти он стиснул до хруста в зубах… Глядя на него, Сеня мог побиться об заклад, что к гибели своей девушки он не имеет никакого отношения.
* * *
Хлыстов сидел на табурете, широко расставив крепкие ноги. Дюжие плечи опущены, руки тяжело покоятся на бедрах. И голова, похожая на толстокорую тыкву, клонится к груди. Но это не безволие, не проявление слабости. Парень демонстрировал полное равнодушие ко всему, что с ним происходит. Задержала милиция, плевать. Привели в кабинет к начальнику уголовного розыска, ну и черт с ним. Не зря его губы кривила презрительная улыбка.
– Автомат где взяли? – спросил майор Кулик.
– Не знаю ничего…
Хлыстов начисто отрицал участие в нападении на джип «Порше».
– Так и запишем: «Не знаю».
– Пиши, начальник, пиши, – не поднимая головы, хмыкнул Хлыстов.
– Пишу, пишу. У нас все по закону, на «нет» и суда нет. Ну а если виноват, то по всей строгости…
– Не виноват я ни в чем.
– Вот и хорошо, если не виноват…
В дверь постучали. Это был оперативник Юра Косыгин.
– Товарищ майор, все готово! – четким голосом доложил он.
– Что ж, приводи гражданочку, будем проводить опознание.
– Какое опознание? – забеспокоился Хлыстов. Но взгляд на Кулика даже не поднял.
– А разве я тебе не говорил? – Саня удивленно повел бровью. – Вчера у нас обменный пункт ограбили. Ты по некоторым приметам подходишь… Извините, я хотел сказать, вы подходите, гражданин Хлыстов… Да вы не волнуйтесь, мы всех через опознание проводим. Всех, кого задерживаем, как вас… А вы еще по приметам подходите. По некоторым…
В кабинет под предводительством Косыгина вошли два пятнадцатисуточника из изолятора временного содержания. Их рассадили вдоль стены напротив двери, и Хлыстова заставили подсесть к ним. И голову ему пришлось поднять. Тут же появилась «пострадавшая».
«Убитая горем» женщина, нервно заламывая руки, поочередно всматривалась в каждого субъекта, но выбор остановила на Хлыстове. Ткнула в него пальцем и, на всякий случай отступив на шаг, заявила:
– Вот он!
– Гражданка Иванова, еще раз внимательно посмотрите на этого мужчину, – строгим голосом сказал Кулик. – Обвинение слишком серьезное, и мы не должны допустить, чтобы пострадал невинный.
– Да он это! Он!!!.. Он же меня чуть не убил! – заистерила «пострадавшая». – Вот сволочь! Ну, сво-о-олочь!
– Уведите гражданку. И посторонних тоже, – распорядился Кулик, обращаясь к Косыгину. И, оставшись наедине с растерянным Хлыстовым, сказал: – Да, не думал я, что так выйдет. Но раз уж вышло, – мягким тоном протянул он. И вдруг резко, с надрывом: – Куда деньги дел, шкура?
