– Теперь давай в меня! – с трудом выталкивая слова, прохрипел Феликс. Он вспомнил, с чем ассоциировалось ее имя. У древних греков Аид был богом царства мертвых. Выходит, Аида его родная сестра…
– А тебя за что? – холодно удивилась она.
– А его за что?
– За Зарину. Он же убил мою подругу.
– А он знал, что это была она?.. Он ее любил…
– А это никого не волнует, любил он ее или не любил. Он ее убил, он за нее и ответил…
– Это я приказал ее убить.
– Смерти ищешь? – нехорошо улыбнулся Кабир.
– Ищу, – кивнул Феликс.
– Она уже рядом. Но умирать ты будешь медленно…
– Зачем ему умирать? – хищно усмехнулась Аида. Ее нисколько не смутил резкий недовольный взгляд, который метнул в нее араб. – Можно сохранить ему жизнь. В обмен на признание наших заслуг перед Россией.
Недовольство Кабира смешалось с изумлением.
– Какие заслуги? О чем ты говоришь? – грозно нахмурился он.
– Я говорю о тех четырех… мм… гражданах России, которых уничтожил этот… – небрежно кивнула она в сторону Феликса. – Убийца у нас, и мы можем выдать его русскому правосудию…
– А-а, вот ты о чем!
Кабир сменил гнев на милость. Потому что понял, о чем говорит Аида. Не мог не понять. Ведь это его выродки произвели арифметическое действие на подлое вычитание. Шесть боевиков минус два бородача и минус шесть автоматов – в остатке четыре «мирных» чеченца, а в уме – Феликс, беспощадный монстр-убийца, от которого житья нет безобидным и полноправным российским гражданам из Чечни. Управа на таких нужна. И ваххабиты с готовностью послужат интересам великой России, дабы обуздать зарвавшегося капитана. И, как это ни смешно, если Феликса сдадут военному прокурору, он тут же окажется за решеткой. Это не совсем верно, когда говорят, что в России власти предержащие действуют по принципу – бей своих, чтобы чужие боялись. У них нет своих, все – чужие…
– Можно в Грозный его отдать, – предложила Аида. – Пусть им чеченские менты займутся. Они же тоже как бы Россия…
Предлагаемый вариант был еще страшней. Официально чеченское правосудие находится под российской юрисдикцией, и чеченские менты по закону имеют право арестовать Феликса. По идее, его должны будут передать военной прокуратуре, но пока это случится, чеченцы вытянут все жилы, могут и убить – легко…
Но при всем при этом Феликс прекрасно понимал, что Аида не более чем куражится над ним. А Кабир ей всего лишь подыгрывает. Будь он вне их власти, тогда бы они точно накатали на него телегу в прокуратуру. Так, мол, и так, настоящим сообщаю, что четырех мирных жителей села Харсеной убил российский капитан Расколов, он же военный разведчик, позывной Филин, службу проходит в такой-то части… Но Феликс находится в руках у Кабира. И он его не отпустит ни за что. Нет смысла тешить себя надеждой, что в будущем его враг погибнет под прессом чеченских ментов, если он твердо знает – Феликс погибнет от его руки в настоящем… Скорей бы уже это случилось, сил нет смотреть и слушать этих извергов…
– Может, будет лучше, если мы им займемся? – спросил Кабир.
– Как скажешь, командир, – пожала она плечами. – Мне все равно… И ему все равно…
Аида метнула взгляд на Феликса, язвительно усмехнулась. Подошла к нему, присела, опираясь на винтовку. Долго и внимательно на него смотрела. Затем тихо с упреком спросила:
– Тебе же все равно, что это я убила твоего друга? Я же никто для тебя, никто?
– Никто, – пробормотал он.
– Твой друг любил свою Ситору. А ты свою Таис никогда не любил…
Это да, Таис Феликсу всего лишь нравилась. Любви не было. Только секс… Но разве она имеет право упрекать в этом, тем более после всего, что произошло.
– Не любил, – мотнул он головой.
– Так вот, я тебя тоже не любила. Ты не в моем вкусе… Был бы ты в моем вкусе, я бы тебя сожрала…
– Да пошла ты!.. – сплюнул кровью Феликс.
– Да нет, дорогой, я там уже была, теперь твоя очередь… Кстати, я неплохо стреляю. Да ты, наверное, это уже понял. Раньше не понимал, а сейчас понял… Да, и еще, я не только стрелять могу, но и в рукопашную могу. Не веришь?..
Таис-Аида поднималась медленно. Ноги уже наполовину разогнулись в коленях, когда движения ее стремительно ускорились. Нога резко пошла вперед, в направлении Феликса. Рельефная ступня кроссовки на бешеной скорости состыковалась с его лицом… Кажется, Аида говорила, что не бьет лежачих. Типа не по-людски это. Ха!.. Феликсу было бы смешно, если б не было так больно…
Удар у Аиды оказался очень мощным. Феликсу показалось, что по голове ударил бронебойный снаряд. Но сознание из «башни» не выскочило. После нескольких секунд пребывания в нокдауне он стал подниматься с земли.
Лучше бы он этого не делал. Его гордый порыв послужил головорезам сигналом к действию. Они обрушились на него со всех сторон. И продолжали его бить даже после того, как он выключился…
И опять было долгое шатание вдоль границы между кошмаром и реальностью. И жуткая разрывающая боль. Она не давала покоя Феликсу, даже когда он уходил в забытье…
Более или менее сфокусированное осознание вернулось к нему только утром следующего дня. Он понял, что у него сломаны рука, нога и несколько ребер. Помощи ему никто не оказал. Хоть бы кто шину наложил – ничего… Сбывалось пророчество Кабира. Сначала Феликсу переломают все кости, а затем отрежут голову…
В пещеру вломились боевики – вытащили Феликса из пещеры и скопом набросились на него. Сначала его просто били. Затем хотели сломать руку и ногу. Но кто-то умный предложил просверлить дрелью ступни его ног. Делалось это медленно, с садистским наслаждением. И, как это ни обидно было осознавать, Феликс воспринял эту пытку с радостью. Это была не мазохистская и даже не мученическая радость. Просто ему пришло на ум, что скоро из него вытечет вся кровь, и он умрет, избавляясь от душевных и физических мук.
Но, увы, мучители не хотели, чтобы он умирал так быстро. Наложили на раны кровоостанавливающие повязки. А вместо обезболивающего кто-то ударил его автоматным прикладом по голове.
Чечены думали, что Феликс без чувств, когда тащили его обратно в нору. Но нет, он был в сознании и даже умудрился подобрать с земли кусок бутылочного стекла.
Его швырнули в пещеру, закрыли за ним дверь из тяжелого прочного дерева. Феликс остался в одиночестве, но вены вскрыть себе не смог – потерял сознание.
В себя он пришел уже ночью. Изматывающая боль мутила сознание, тело – один сплошной комок израненных нервов. Собственная смерть воспринималась как высшее благо. Феликс сумел поднести стекло к венам сломанной руки, но не смог полоснуть себя… Ведь он не просто человек, он офицер, боец. Поэтому не должен падать духом, он обязан бороться за свою жизнь до конца. А если шансов на победу нет, должен умереть, но при этом постараться утащить с собой на тот свет хотя бы одного врага. Да, он истерзан и растоптан. У него нет сил для борьбы. Но если ему не по силам убить врага, он должен хотя бы постараться сделать это…
