Леня отвлекся и не заметил, как толкнул даму, которая
выронила кассеты и сумочку. Дама вскрикнула очень мелодично, что Лене понравилось.
Рассыпавшись в извинениях, он наклонился, чтобы поднять сумочку, мимоходом
оценил весьма стройные ножки, принял решение, и когда выпрямился, то уже имел в
голове план действий.
— Прекрасный выбор! — заговорил Маркиз, отдавая
даме видеокассеты. — Эта запись «Травиаты» чрезвычайно редко попадается в
магазинах.
— Да, — согласилась женщина, — я долго искала
и взяла последнюю кассету… Партию Альфреда исполняет Пьетро Капучилли…
Леня понятия не имел, кто такой Пьетро Капучилли, больше
того, он понятия не имел, кто такой Альфред. Краем уха он слышал, что в опере
«Травиата», кажется, в конце героиня умирает от чахотки, но вот кто такая
Травиата, Маркиз не имел представления. Единственное, в чем он твердо был
уверен, что «Травиата» — это музыкальный вариант пьесы «Дама с камелиями»,
которую написал не автор «Трех мушкетеров», тот был Дюма-отец, а этот,
соответственно — Дюма-сын. В детстве Леня очень любил «Трех мушкетеров» и
считал, что Дюма-отец — величайший писатель.
В классической музыке, особенно в опере, Леня Маркиз
совершенно не разбирался. Но какое это имело значение, если он с ходу оценил
стоящую перед ним даму, поставил ей наивысшую оценку и пожелал познакомиться? А
то что, в самом деле?
Лолка там, на теплом море развлекается на всю катушку, лечит
истрепанные нервы, а у него, Маркиза, тоже, между прочим, нервы — не стальные
канаты. Он тоже переутомился и заслужил несколько часов покоя и удовольствия.
Тем более что дама была хороша — стройная пепельная блондинка с глубокими серыми
глазами. Брови у нее были темные сами по себе, кожа довольно смуглая, с нее еще
не сошел южный загар. Судя по всему, мало времени прошло с тех пор, как дама
вернулась из теплых краев. Возраст ее Маркиз навскидку определил в районе
тридцати, и это неплохо, надоели безмозглые молоденькие дурочки. Глядя на
темные брови и слишком гладкую кожу, Леня заподозрил, что стоящая перед ним
пепельная блондинка — не натуральная, но проверить это можно было только одним
способом. Маркиз решил, что раз встречу с такой очаровательной незнакомкой ему
подстроила судьба, грех этим не воспользоваться.
Когда нужно, Леня умел быть обворожительным.
Включив на полную мощность рубильник своего обаяния, он
опутал незнакомку словами, ловко обходя в беседе подводные камни в виде имен
знаменитых теноров и сопрано. О том, что есть на свете такой композитор
Джузеппе Верди, Маркиз, конечно, слышал, но не связывал его с «Травиатой».
Дама же оказалось докой по части оперы, так что Лене стоило
больших усилий не показать ей, что он в опере полный профан. Дальше все пошло
по накатанному сценарию: Леня пригласил ее в кафе, она пошла — отчего не выпить
кофе с симпатичным мужчиной?
В процессе разговора Леня убедился, что его новая знакомая
несколько скучает, оттого и бродит по магазинам в полном одиночестве. Она
обмолвилась про мужа, который часто уезжает по делам… В общем, все это
подходило Лене как нельзя лучше. Еще он понял, что Алла, как звали
очаровательную незнакомку, без ума от оперной музыки, и склонить ход ее мыслей
в нужную ему сторону можно было только через оперу.
Леня расстарался и достал билеты в Мариинский театр на
премьеру «Сомнамбулы» Беллини. До этого он нашел у Лолы бог знает как
оказавшуюся книгу «Пятьдесят оперных либретто» и явился в театр во всеоружии.
Он с честью выдержал трехчасовое испытание, правда, в третьем акте все время
зевал, не раскрывая рта. На следующий вечер последовал ужин в ресторане, потом
— прогулка по зимнему городу. Потом снова ужин в ресторане. Лене все уже
надоело, и он даже подумывал бросить эту затею.
Наконец Алла пригласила его домой якобы для того, чтобы
послушать новую запись «Тоски».
Там все пошло, как надо. Первое время Леню несколько
раздражало оперное сопровождение, но он быстро привык. Как оказалось, его
знакомая понимала толк не только в опере. Даже сейчас, вспомнив, что они
устроили под арию Каварадосси в исполнении Лючано Паваротти, Маркиз блаженно
зажмурился. Он не остался у Аллы. Все же нужно соблюдать конспирацию. Да и
вообще, дома ждали его два голодных троглодита. Но настроение было превосходное.
Он даже решил послушать «Норму», чтобы было что обсудить потом с Аллой.
И надо же было такому случиться, чтобы ему подвернулась эта
тетка, которая не нашла ничего лучше, чем помереть в его машине!
* * *
Леня снял машину с ручника и отъехал от тротуара.
Нужно было срочно принимать какое-то решение, что-то делать…
Обратиться в милицию? «Знаете, эта женщина села ко мне в машину и неожиданно
умерла! Я ее никогда прежде не видел, знать ее не знаю…»
Ничего глупее не придумаешь. Никто не поверит в такую идиотскую
историю, Леня и сам бы не поверил, если бы кто-то рассказал ему такое…
А если окажется, что женщина умерла не своей смертью… А ведь
она действительно сказала, будто ее отравили.., какой-то Альберт…
Никто не станет искать этого Альберта, тем более что о нем
известно только со слов самого Лени.
Никто не захочет устраивать себе такую головную боль. На
него и свалят все шишки…
Куда же девать покойницу? Как от нее избавиться? Сбросить в
одну из многочисленных рек и каналов? А вдруг ее еще можно спасти? Конечно,
пульс не прощупывается, дыхания нет, но вдруг еще можно что-то сделать? В таком
случае самое правильное — отвезти ее в больницу…
С такими безрадостными мыслями Леня Маркиз ехал по улице,
как вдруг он увидел на перекрестке инспектора ГАИ, или как сейчас называется
эта суровая организация — ГИБДД.
Гаишник недвусмысленно делал Лене знаки остановиться. Только
этого не хватало!
Вот теперь Маркизу действительно стало страшно.
Одно дело, если он сам явится в милицию с этим злополучным
трупом. Тоже, конечно, ничего хорошего, но все же какие-то шансы на спасение
есть. А вот если его остановят на улице с мертвой женщиной в машине — тут уж
точно никогда не оправдаешься!
Гаишник подошел к серебристой «тойоте» со стороны водителя и
приложил руку к козырьку:
— Сержант Трясогузкин. Ваши документы, пожалуйста!
Леня протянул милиционеру права и документы на машину и
робко поинтересовался:
— Разве я что-нибудь нарушил?
— Один господь бог ничего не нарушает, —
философски проговорил сержант. — Вы не включили левый поворотник.
Леня прекрасно помнил, что включал поворотник, но спорить с
инспектором может только камикадзе.
— Ну, может быть, мы как-нибудь договоримся? —
просительно протянул Леня, вытащив из бумажника сторублевую купюру.
— Вот видите, — дружелюбно ответил
Трясогузкин, — значит, вы чувствуете за собой вину, если готовы заплатить…
Только я не имею права взять с вас штраф на месте.
