– Ладно. Достает меня эта хрень. Я б ее заткнула вообще-то.
– Ты что! Не надо. Ничего лишнего. Не стоит привлекать внимания.
Лена сунула телефон в карман и мысленно представила себе угрюмое лицо Марии. Тяжелая девка, что и говорить. Но как партнер просто незаменима. Прет, как танк.
Глава 24
Она тихонько вошла в его комнату и растерянно оглянулась. Игоря не было! Нина подошла к нерасстеленной кровати, отодвинула штору и выглянула на балкон. Его нет. Она почувствовала холодок в груди, хотела позвать его и вздрогнула от неожиданности. Он стоял в узком промежутке между столом и шкафом и смотрел на нее не моргая.
– Чего тебе нужно, скажи? – спросил он исступленным голосом. – Почему ты за мной следишь? Что ты задумала?
– Помнишь, как я делала, когда ты в детстве болел? – не отвечая ему, сказала Нина. – Я выключала верхний свет, зажигала настольную лампу и завязывала на ней яркую косынку, ты сам выбирал, какую. А потом… я рассказывала тебе те книжки, которые мы вместе не раз читали. Ты внимательно слушал, смеялся до того, как я доходила до смешных мест, и сердито хмурил брови перед тем, как я начинала говорить о смерти положительного героя. Ты сердился на себя: боялся, что заплачешь… Давай так сделаем сейчас?
Он не шевельнулся, не отвел от нее взгляда… Такого знакомого подозрительного, панически-испуганного взгляда. Мания преследования. Когда у него она начинается, Нина боится ночью засыпать. Никому об этом не рассказывает, но если провалится в сон на пятнадцать минут, вскакивает в холодном поту. Ей всегда снится Игорь, склонившийся над ней в приступе паники. Иногда что-то блестит в его руке. После этого Нина чувствует себя ужасно. Ей хочется просить прощения у мальчика за свой сон и страх, за то, что, вероятно, что-то не так с ней самой. Раз она дала жизнь ребенку с такой врожденной мукой.
Она с демонстративным спокойствием подошла к шкафу, выбрала косынку – ярко-голубую в белый горошек, кокетливо завязала ее на абажуре его любимой настольной лампы. Потом щелкнула выключателем, в комнате осталось только это приглушенное, теплое освещение. Нина сняла покрывало с его кровати, поменяла постельное белье, взбила подушки, аккуратно расправила пуховое одеяло.
– Хочешь, я тебе сварю какао? Ты всегда его любил, я просто забыла о нем в последнее время.
Он молчал. Нина вышла на кухню, приготовила какао, добавила сахара, украсила взбитыми сливками… Она забыла не только про любовь Игоря к этому напитку, она сейчас не могла вспомнить ни одной его любимой книги! Из тех, которые сама читала вслух не по одному разу. Черт, какой страшной жизнью они оба живут.
Она поставила чашку на столик у кровати, села в кресло рядом. Подождала. Потом спросила:
– Игорь, ты не хочешь принять ванну на ночь?
– Не хочу. Я ничего не хочу. Только скажи мне, что ты задумала. Когда за мной придут? Ты уже обо всем договорилась?
Нина взглянула сыну в глаза и задохнулась от острой боли. Затравленный волчонок. Весь мир для него – враги. Но все для него окончательно рушится в тот момент, когда он перестает верить именно ей. Он прав: у него больше никого нет на целом свете. Что с ними будет… Ей нельзя покинуть землю без него. Она в очередной раз четко сформулировала для себя эту мысль и успокоилась. Все-таки кое-что от них зависит.
– Успокойся, мой дорогой. У меня никого нет, кроме тебя. Я сейчас пытаюсь вернуть те часы, когда нам было хорошо, но я забыла все наши книжки. Помню лишь, как рассказывала тебе о возвращении в родной город графа Монте-Кристо, а ты переживал за него, плакал и однажды спросил у меня: «Разве ему стало лучше из-за того, что они умирали?»
* * *
Алиса задумчиво смотрела на изящные пальчики своих ног. Сомнения уже позади. Совершенно очевидно, что она может сознательно ими шевелить. Видел бы это Алекс. Это была непрошеная мысль, и она сразу ее отогнала. А что сказали бы ее врачи? Она больше не интересовалась их мнением. После того, как они вынесли ей приговор. И что же получается? Настя действительно обладает каким-то феноменальным даром, или в ней, Алисе, еще живет надежда, есть силы для борьбы… Может, то и другое? Но какая прелестная эта Настя. Она ездит к ней, как к самому родному человеку. Приняла решение, что она здесь нужна. И она действительно очень нужна ей, Алисе.
Похороны ТИМ уже, наверное, закончились. Настя собиралась позвонить. Видимо, это она.
– Алиса, привет, это Ирма. Настя не у тебя? И не звонила? Да просто она была на похоронах ТИМ, все давно закончилось. А телефон у нее домашний не отвечает. Мобильный заблокирован. Не знаешь, куда она могла деться?
– Ирма, у нее все время деньги на нем кончаются. А что, она срочно нужна?
– Да нет, просто мне не нравится, что она связалась с этими бандитками. Уж на что я… Меня не остановить. Но к ним не лезу.
– Да, скорее всего, зря Настя это делает. Они существуют в разных измерениях. Она к совести взывает, а там чугунные лбы и полное отсутствие эмоций.
Алиса положила телефон, вошла на форум, еще раз с ужасом прочитала тему Малыша. Наверное, есть объяснение тому, что столь жестокие ущербные нелюди прилипают к благотворительным фондам, сайтам. Беспомощные существа – люди и звери – могут быть не только средством наживы. У этой Маш-маш явно что-то с головой. При плохой игре такие больные маниакальные амбиции. Ей еще и аплодисменты нужны. Хотя это объяснимо и с точки зрения выгоды, конечно. Чем больше шума и восторгов, тем больше доверия спонсоров. Вот еще одна ее тема – о собаке Гере с онкологической опухолью. Сборы средств на четыре операции, время от времени радость по поводу хорошего самочувствия. О! Что это? Час назад она объявила, что Гера пристроена в замечательную семью, люди просто обожают ее и собираются сами лечить дальше. На этот раз никаких подробностей о «замечательной семье», поняла, что запалилась с Ижевском.
Алиса побродила по другим разделам, поудивлялась. Интересно, психиатры читают эти форумы? Здесь же для них море открытий. Можно диссертации писать, не отрываясь от монитора. Ну, хотя бы это. «Кошка-мышка» в разделе «Радуга». Какой-то нетрезвый тип раздавил кошку. Мерзавец. Господи, а это что за явление. Пользователь «крыска» пишет: «Пусть этого мужика по дороге схватят два грязных негра, изнасилуют, потом затащат на кран, привяжут к стреле рыболовную леску с двадцатью крючками, заставят его проглотить крючки и столкнут. А кишки останутся висеть».
Дурдом на выезде. Но с другой стороны, может, это хорошо, что люди с подобной внутренней агрессией имеют возможность выплеска на словах. Наверное, это даже лучше, чем цинизм с радостью по поводу «счастливого пристройства» Геры, на которую перестали поступать деньги. Пристройства – понятно куда. Хоть бы Настя этого не увидела.
* * *
У Кати Подберезкиной всегда бывал с перепою насморк. Она вышла к Сергею и Толе с красным носом, распухшими губами даже поверх силикона и маленькими мутными глазками, утонувшими в отеках.
