Правда, услышав знакомый голос и поняв, кто перед ним, Рудик
никак не выказал удивления и воспринял Ленино преображение как должное.
– Что ты хочешь, – Маркиз пожал плечами и отпил из
бокала «Кастеллано Бланко», – приходится соблюдать элементарные правила
техники безопасности. Снаряды падают слишком близко.
– С такой средиземноморской внешностью ты должен любить
паэлью, – Рудик наконец обратил внимание на то, как Леня мучается над
своей тарелкой, – а в настоящей паэлье морепродукты должны быть
нечищеными!
– Тебе, Рудик, моя новая внешность кажется средиземноморской,
а милиции она кажется кавказской. Того и гляди, меня начнут останавливать на
улице и проверять документы…
– Ну, тебе-то это не страшно, у тебя документов сколько
угодно, и все лучше настоящих!
– Не могу же я под каждый грим заказывать новые документы!
Ну ладно, – Маркиз отставил недоеденную паэлью, – перейдем к делу.
Что ты можешь сказать об этих документах? – И он положил на стол перед
Рудиком листки ксерокопий, которые он снял с бумаг из папки Аветисова.
Рудик уткнулся в колонки цифр. Он несколько минут молчал,
потом поднял на Маркиза заинтересованный взгляд.
– А это что за счет? – Он показал кончиком
карандаша на повторяющееся несколько раз одиннадцатизначное число.
– Это расчетный счет фирмы «Уникорн», фирмы-однодневки
под крылом Богомолова, – немедленно пояснил Маркиз.
Узнав от Аветисова название предприятия, в котором некогда
работала его покойная жена Валерия, Леня нашел эту фирму в компьютерной базе
данных и выписал все ее банковские реквизиты. Попутно он выяснил, что в
настоящий момент официальным владельцем «Уникорна» является все тот же
непременный Василий Васильевич Растудыкин, скромный олигарх из деревни Запечье
Ленинградской области, маленький гигант большого бизнеса.
– «Уникорн», говоришь? – задумчиво повторил Рудик
и снова углубился в ряды цифр на ксерокопиях.
Несколько минут прошло в полной тишине. По ходу дела Рудик
вытащил карманный калькулятор, что-то сосчитал и снова глубоко задумался. В
какой-то момент невдалеке замаячил вышколенный официант, но Леня отослал его
жестом.
Наконец Рудик выпрямился, посмотрел на Маркиза чрезвычайно
заинтересованно и произнес:
– Знаешь, мой дорогой, сегодня я, пожалуй, сам оплачу
счет. То, что ты мне показал, настолько интересно, что вполне стоит хорошего
обеда. Он допил вино из своего бокала и продолжил: – Судя по этим документам,
огромные суммы из городского бюджета, направляемые на самые разные нужды, от
здравоохранения до работ по восстановлению ветки метро, на какое-то время
оседали на счетах этого загадочного «Уникорна». «Уникорн», в свою очередь, перечислял
деньги государственным предприятиям, созданным при мэрии для обслуживания
городского хозяйства и других целей, под видом краткосрочных кредитов и получал
за это немалые проценты.
– То есть городской бюджет давал деньги самому себе в
долг, а проценты за это получал «Уникорн»?
– Грубо говоря, да. Но самое замечательное в этой
комбинации – не схема, сама по себе довольно изящная, а то, как долго эта схема
функционировала, и то, какие огромные деньги осели на счетах «Уникорна»!
– О каких суммах идет речь?
– Многие десятки миллионов.
– Долларов? – поразился Маркиз.
– Естественно. Но учти, доказать причастность
Богомолова к этой комбинации очень трудно, почти невозможно. Наверняка он все
делал через подставных лиц, которых потом скорее всего убрал…
Маркиз молча кивнул, вспомнив убийство Валерии Кликунец.
Кстати, и ее загадочное богатство, все эти роскошные наряды и драгоценности,
находило теперь вполне понятное объяснение.
Но в то же время он вспомнил дискету в полиэтиленовом
конверте и подумал, что позиции Богомолова не так прочны, как кажется.
– Вообще, мой дорогой, советую тебе держаться от всего
этого подальше, – проговорил Рудик, прежде чем подозвать официанта и
заказать ему кофе, – и избавляйся от акций «Петроинвеста», если они у тебя
есть.
В кармане Лолиного халата заливался мобильный телефон,
исполняя мелодию «Полета валькирий».
Лола несколько секунд колебалась, но все же не выдержала и
достала трубку из кармана.
Звонил Главный.
– Олечка, золото мое! – простонал он таким
страдальческим тоном, что даже Станиславский вынужден был бы сказать «Верю!».
– Что с вами, Олег Игоревич?
– Олечка, ты совсем больна? Ты никак не можешь нас
выручить? Сегодняшний спектакль срывается! У нас нет Виолы!
– А как же Светлана?
Светлана Трясогузкина, актриса второго состава, на время
болезни заменила Лолу во всех ее ролях, причем сквозь маску показного
сочувствия светилась плохо скрытая бурная радость.
– Не спрашивай! – В голосе Главного звучало
неподдельное отчаяние. – Она не появилась вовремя, на звонки не отвечает,
а сейчас от нее передали записку, что она срочно уехала к жениху в Чемоданск!
– Нашла куда ехать! – негромко прокомментировала
Лола. – По-моему, страшнее Чемоданска трудно что-то придумать… хотя я там,
конечно, не была…
– Целиком с тобой согласен! – пропел Главный
совершенно нехарактерным для него льстивым голосом. – Но теперь мы
оказались в совершенно безвыходном положении. Придется отменять спектакль, а
нас обещал посетить Пеликанский… Ты понимаешь, как это важно для театра…
Константин Пеликанский, видный петербургский театральный
критик, бойкие и злые обзоры которого охотно печатали все городские издания и
иногда даже публиковали в Москве, до сих пор не удостаивал их театр своим
вниманием, поэтому Лола хорошо понимала чувства Главного.
– И с Шестого телеканала обещали приехать… –
продолжал гнуть свою линию режиссер, – а тут – отмена спектакля…
– Ладно, – решительно проговорила Лола, – я
приеду.
– Но ведь ты больна?
– Ничего, я соберусь с силами.
– Я всегда знал, Олечка, что ты настоящая актриса!
Актриса с большой буквы! Которая доиграет спектакль, даже истекая кровью!
– Ну я пока не истекаю… – скромно произнесла Лола.
Главный добился своего и повесил трубку.
Лола сидела в кресле, глубоко задумавшись.
Она боялась, смертельно боялась нависшей над ней опасности,
боялась наемного убийцы, который охотится за ней и в любую минуту может нанести
смертельный удар, – но в то же время она не могла сорвать спектакль, к
тому же спектакль, настолько важный для театра… Главный был абсолютно прав, она
действительно настоящая актриса, для которой театр важнее жизни…
По крайней мере нужно загримироваться, прежде чем выйти из
дому. Если она каждый раз создает новый образ для Лени, почему же не поработать
и над своей собственной внешностью?
