Старуха молча кивнула.
– И вы дежурили накануне вечером…
– Не только вечером, но и весь день, – прервала
она капитана, – у нас так положено, смена по двенадцать часов, начинаем в
одиннадцать утра. Заканчиваем в одиннадцать или полдвенадцатого вечера. Потом
приходит ночной сторож, он запирает все двери и спит где-то там…
– Валерия Кликунец была накануне в театре?
– Была, разумеется, она редко пропускала спектакли.
– И вы помните, когда и с кем она ушла?
– Очень хорошо помню, потому что она ко мне специально
подошла. Она, видите ли, потеряла свою брошку.
– Что? – Капитан вскочил со стула.
– Сядьте, пожалуйста, – слегка поморщилась
Корделия Павловна и добавила учительским голосом: – Я повторю, если вы не
поняли. Покойная Валерия Борисовна обратилась ко мне с просьбой. Она, дескать,
потеряла свою брошку, так что если кто-то найдет и принесет, то пускай оставит
ее у меня, она назавтра заберет.
– Она была расстроена, что потеряла такую дорогую вещь?
– Нет, выглядела она совершенно спокойно. А когда я
выразила сомнение в том, что брошку ей вернут – люди-то ведь разные, не все
честные, – она так рассмеялась и сказала, что вещь эксклюзивная, продать
ее не будет никакой возможности, так что умный человек это поймет и вернет брошку,
а глупый обязательно попадется.
– Ну и ну, – поразился капитан. – Значит, на
следующее утро брошки при ней не было…
– И не могло быть, – невозмутимо ответила
старуха. – Видите ли, покойная одевалась всегда с большим вкусом. По моим
наблюдениям, драгоценностей у нее было очень много, но никогда она не носила
лишнее. Это ведь только малокультурные люди считают, что чем больше золота и
дорогих камней на пальцах, шее и в ушах, тем больше окружающие будут им
завидовать и уважать. – Старуха снова заговорила учительским
голосом. – С Валерией Борисовной такого никогда не случалось.
Драгоценности она носила только к вечернему туалету. А днем одевалась хоть и
элегантно, но просто. Во что, например, она была одета в то трагическое утро
позавчера?
– Ну, – вспомнил капитан, – черные брюки,
черный тонкий свитер… сверху, кажется, жакет…
– Серый, мягкого трикотажа… – добавила
старуха. – Ну сами посудите, можно к такому костюму носить бриллиантовую
брошь?
– Да уж, – буркнул капитан, – но тогда это
совершенно меняет дело.
– Я знаю, что брошку нашли в столе у Ольги
Чижовой, – добавила старуха, – и скажу вам, что наверняка это
подбросили недоброжелатели. Просто нашла какая-нибудь злобная завистливая баба
и подбросила ей в стол. Сделать гадость – большая радость, так ведь говорят,
верно?
– Верно, – пробормотал капитан. – Спасибо,
Корделия Павловна, вы мне очень помогли. Жаль, что позавчера вас не было дома,
ведь вам звонили… и вчера тоже…
– Ну, молодой человек! – Старуха
рассмеялась. – В моем возрасте уже нечего стыдиться, когда не ночуешь
дома. Так что могу признаться: навещала приятельницу, да так там два дня у нее
и прожила. Домой мне не к кому торопиться…
Капитан развернулся и направился не в театр, а в управление.
Следовало срочно сообщить о брошке следователю. Одна улика против Чижовой,
считай, что устранена. Кто бы ни подбросил ей брошку – убийца или «друг» из
театра, – так или иначе, утром этой брошки на покойной Кликунец не было и
быть не могло. Версия ограбления и раньше висела на ниточке, а теперь рухнула.
Тут капитан Сойка вспомнил, что чертова брошка очень
дорогая, что ценный вещдок висит на нем, а он, капитан, как отдал его позавчера
экспертам, так ничего и не знает. Что-то ему беспокойно, тем более, раз все
выяснилось и брошка не является больше уликой, ее могут потребовать
родственники назад. Правда, родственников у покойной вроде бы никаких нет,
кроме бывшего мужа, а такое, с позволения сказать, родство не считается. Но
покажите вы мне такое наследство, на которое не найдется охотников! А
наследство от покойной, судя по брошечке и рассказам про остальные
драгоценности, осталось неплохое. Так что мигом выплывут какие-нибудь
двоюродные племянники из Саратова и троюродные тети из Мариуполя, уж это точно.
В управлении капитан направился прямо к экспертам. За
столом, где он привык постоянно видеть немолодую полную Альбину Михайловну,
сидела тощая очкастая девица в белом халате.
– Вам кого? – нелюбезно буркнула она, не
оборачиваясь и не отвечая на приветствие Сойки.
– Альбину Михайловну! – гаркнул Сойка во весь
голос.
Но на девицу это не произвело ни малейшего впечатления. Все
так же не отрываясь от микроскопа, она ответила, что Альбина со вчерашнего дня
в отпуске.
– А вы, значит, теперь за нее будете работать?
– Надо думать, раз на ее месте сижу! – раздраженно
ответила девица и оторвала наконец голову от микроскопа.
Сойка улыбнулся самой своей обаятельной улыбкой, но на
девицу не произвели ни малейшего впечатления ни его улыбка, ни гигантский рост,
ни кудрявая шапка волос.
– Вы по какому вопросу? – допрашивала
девица. – Если вне очереди что-то сделать, так и не надейтесь. Работы
навалили – выше головы.
– Да я, собственно… – Сойка плюхнулся на стул, тот
покачнулся под ним, и капитан схватился за стол рукой.
– Тихо вы! – зашипела девица. – Всю настройку
мне сбили!
Она наклонилась, поправляя верньеры, сдвинув локтем
множество мелких предметов на столе, среди которых Сойка с изумлением заметил
ту самую бриллиантовую брошку-змейку с глазами-изумрудами.
– Слушайте, что это у вас такой ценный вещдок просто
так на столе валяется? – сердито заговорил капитан, желая отомстить
противной девице за то, что она не прониклась его несомненным мужским
обаянием. – Брошечка подотчетная и, между прочим, очень дорогая, что
случись – мы с вами за целую жизнь ее не отработаем. Вы бы, девушка,
поаккуратнее с вещдоками обращались.
– Чего? – насмешливо протянула девица,
окончательно оторвавшись от микроскопа. – Вы про эту брошку говорите? Да
это барахло, бижутерия!
– Ну-ну, милая, тебя заносит, – усмехнулся в ответ
капитан, переходя на ты, – такие люди, как ее покойная владелица,
бижутерии не носят.
– Говорю – это подделка! Очень умелая, но подделка!
Имитация…
– Точно? – упавшим голосом переспросил капитан.
– Абсолютно. Техника не ошибается. – Девица
любовно погладила микроскоп.
– И когда ты это установила?
– Когда экспертизу проводила, тогда и
установила, – буркнула девица.
– А тогда какого черта ты раньше не сказала, что брошка
фальшивая? – заорал Сойка так громко, как только был способен.
От звука его голоса зазвенела лабораторная посуда на полках.
