– Ты с кем это говоришь в таком тоне? – взвизгнула
Штукина, а рослая Гаяне придвинулась поближе, чтобы защитить свою мелкую
подругу.
Но Лола ничуть не испугалась, она, наоборот, еще больше
разозлилась.
– Шныряешь везде, как помойная крыса, а потом
закладываешь всех, как… Павлик Морозов!
– Я? – возмущенно заорала Штукина. – Я –
Павлик Морозов?
– Эта роль просто создана для тебя! – подтвердила
Лола.
– Прекратите вы, обе! – приказал появившийся
Главный. – Совесть имели бы! Там человека убили, а они грызутся! Помолчали
бы!
– Вы правы. – Лола резко сбавила тон. –
Извините меня, Олег Игоревич. Я выйду, покурю…
– Убийцу всегда тянет на место своего
преступления! – прошипела ей вслед Штукина трагическим полушепотом, но,
наткнувшись на злобный взгляд Главного, осеклась на полуслове и даже
закашлялась.
«Что происходит? – думала Лола, а ноги в это время сами
несли ее в то злополучное место, где лежал труп Валерии Борисовны
Кликунец. – Кому понадобилось убивать эту нетрадиционную мадам?»
Она вспомнила, как воскликнула недавно в сердцах, что так бы
и убила эту стерву приставучую, имея в виду доставшую ее Валерию, но,
во-первых, на самом деле Лола так вовсе не думала. Не настолько уж мешала ей
Валерия, чтобы ее действительно убивать! А чего не скажет человек в сердцах!
И во-вторых, сказала она это в приватном разговоре с Леней
Маркизом, так что в театре про это никто не мог знать. Но факт остается фактом:
единственный человек в театре, которому Валерия мешала жить, – это она,
Лола. И уж милиция-то узнает об этом факте в первую очередь, дорогие коллеги
позаботятся.
Лола не знала, каким образом убита мадам Кликунец.
«Я слишком много лишнего наболтала, – грустно
констатировала она. – Вместо того чтобы ставить на место стерву Лизку,
нужно было расспросить у остальных, в каком виде нашли Валерию Борисовну. Но
раз эти две гиены местного разлива так на меня набросились, то следует сразу же
исключить предположение о несчастном случае. Вряд ли Валерия свалилась в люк и
сломала себе шею или нечаянно задушила сама себя театральным занавесом. Если
это убийство, то обязательно будет следствие, – текли дальше безрадостные
мысли, – понаедет сейчас милиции, будут расспрашивать. И что им говорить?
Кто я такая? Придется давать свой домашний адрес, всплывет присутствие Леньки.
Вот уж кто обрадуется, когда попадет в поле зрения милиции! Кстати, а какие у
него отношения с правоохранительными органами? Были уже у него трения или нет?
Он ничего не рассказывал…»
Вспомнив про Маркиза, Лола даже остановилась на месте. Ведь
Ленька обещал ей разобраться с Валерией! Неужели это он постарался? Но нет,
Маркиз ненавидит насилие во всех его проявлениях, уж Лоле-то это отлично
известно. И потом такое решение вопроса вовсе не в Ленькином духе. Он придумал
бы что-то более остроумное. И самое главное – Лола знала, что Маркизу в
последнее время некогда было заниматься ничьими делами, кроме своих
собственных. Стало быть, это кто-то посторонний подсуропил убийство. А у Лолы
теперь будут неприятности.
Неприятности эти возникли в театре в образе бригады ментов
самого грозного вида. Когда Лола подошла к винтовой лестнице, намереваясь
подняться и на всякий случай взглянуть на убитую – мало ли как там дело
повернется, лишняя информация никогда не помешает, – ее остановил молодой
парень в милицейской форме, сказав, что наверх нельзя и что шла бы Лола к
остальным артистам, с них сейчас будут снимать показания. И желательно
документики представить для ознакомления.
«Начинается!» – встревоженно подумала Лола.
По дороге к остальным она уединилась в уголке, чтобы позвонить
Маркизу. Следовало предупредить его о случившемся в театре. По домашнему
телефону никто не брал трубку, мобильник сообщил мелодичным женским голосом,
что аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия. Лола
выругалась вполголоса и спрятала трубку в сумочку.
Труппа испуганно сбилась на сцене в стадо и молча ожидала
снятия показаний, как овцы ждут сезонной стрижки или чего-нибудь похуже.
– Вы что тут делаете? – раздался голос откуда-то
сверху над Лолой, и рядом остановились ботинки размера приблизительно сорок
пятого, а может, и больше, если больший размер обуви бывает.
Она подняла глаза и где-то далеко наверху увидела кудрявую
голову.
– Вот покурить хотела… Разве нельзя?
– Вы кто? – Он смотрел поверх Лолиной головы на
афишу «Двенадцатой ночи», висевшую на стене. – Вы…
– Ольга Чижова, я играю в этой пьесе Виолу.
Она тут же рассердилась на себя: для чего ему знать ее роли,
он небось и Шекспира никогда не читал!
– Капитан Сойка, – представился кудрявый
великан. – Пройдите, пожалуйста, к остальным, мешаете работать.
Лола вздохнула и полезла на сцену.
– Шурик! – прогрохотал над головой капитан. –
Давай сюда уборщицу!
На сцене мигом нарисовался такой маленький подвижный
коренастый тип. Уверенно и твердо ставя чуть косолапые ноги, он проворно
вклинился между артистами, отделил от них тетю Клаву, как умная кавказская
овчарка отделяет от отары нужную овцу, и повел на заклание – то есть на снятие
показаний. Тетя Клава, впрочем, не в пример овце, шла довольно бойко и победно
оглядывалась на остальных – вот ведь какая ей выпала честь, раньше Главного
вызвали!
– Олег Игоревич! – взмолилась Лола. – Можно,
я здесь покурю?
– Пожарника удар хватит! – поморщился
Главный. – Ай ладно, все равно репетиция полетела к чертям собачьим!
Давай!
Они отошли в сторонку и дружно закурили. Лола вполголоса
поинтересовалась, в каком виде нашли Валерию Борисовну и что подумал об этом
коллектив.
– В общем, хорошего мало, – закончил Главный,
кратко обрисовав ей ситуацию, – от милиции добра не жди, привяжутся
теперь…
Вернулась тетя Клава и вызвали на ковер Лизавету Штукину.
Она театрально прижала руки к груди и шагнула вперед, оглянувшись на Лолу. Та
не утерпела и скорчила Штукиной страшную рожу. Штукина в ответ поджала губы и
одарила Лолу мстительным взглядом вечной ябеды.
«Все ясно, – вздохнула Лола, – сейчас она сообщит
ментам все – что было и чего не было. Здорово я влипла. И какого черта вообще
понесло меня в этот театр?! И Маркиз был против…»
Она тут же возразила самой себе, что театр – это ее
подлинное призвание, что она создана для сцены – словом, произнесла мысленно
все те красивые слова, которые не раз приводила Маркизу в качестве аргументов.
Но сегодня они что-то плохо работали. Лола решила, что она слишком расстроена и
что сейчас нужно думать, как конкретно выбраться из сложившейся ситуации.
– Вы не думайте, я вам честно скажу! – тараторила
Штукина своим мажорным пионерским голосом, захлебываясь словами и брызгая на
капитана слюной. – Все, буквально все в театре знали, что у Ольги Чижовой
с покойной Валерией Борисовной были свои особые отношения!
