— Прости, старший отец, — Рафтулах мысленно отругал себя за несдержанность. Сейчас только вылететь из семьи ему и не хватает для полного счастья. — Я проявил глупость и неуважение, такого больше не повторится…
— Пока склон не будет полностью засеян, в деревню можешь не возвращаться! — злобно сплюнул Фабурх. — Твой ужин будет висеть в морозильной комнате. Если придешь ночью, разогреешь сам! Женщин не буди, у них сегодня тяжелый день, и завтра будет не легче!
Глава семьи отключился, и Рафтулах скорчил ему рожу, исполненную ненависти и пренебрежения. «Вот же болван! Ну, в чем, скажите на милость, заключается моя вина, если аккумулятор сеялки едва дышит?! Кто должен купить новый, как не наш дорогой главный папочка?!» От избытка чувств он не заметил сталагмит, едва выпирающий из-за камня-производителя, и пребольно ушиб заднюю ногу.
Рафтулах затрещал от боли и обиды. Сегодня явно не его день. Справедливости ради стоило признать, что новый аккумулятор — это тебе не десять тонн пищевых улиток. Это технологичная вещь, и стоит она едва ли не треть от всей сеялки. Решиться на подобные траты значило обречь семейный бюджет на отрицательный годовой финансовый баланс. То есть никто из домашних в течение года не сможет делать сколь-нибудь серьезных личных покупок. Женщины будут недовольны в первую очередь, наверняка кто-то из младших жен тут же задумается о поиске более стабильной семьи на период следующего брачного сезона. Не удивительно, что Фабурх до последнего оттягивал траты. Воспитывать двадцать семь детей в условиях недостатка женщин — такое отразится на финансовых возможностях семьи не лучшим образом. Мужья даже могут поставить вопрос о пересмотре полномочий и назначении нового старшего отца.
«Да наплевать! — Рафтулах потер заднюю ногу, боль в которой начала стихать. — Это все заботы Фабурха, пусть он с ними и возится. Лично мне все едино в любом случае. Вступить в семью в ближайшем обозримом будущем нет никаких шансов, так что придется вести себя смирно и помалкивать».
Он разложил солнечные батареи под солнечными лучами и уселся возле ближайшего камня-производителя, стараясь не потревожить свежезасеянные улиточные соты. Пока сеялка не заработает, делать ему все равно нечего. Кечикк посмотрел на простирающийся вокруг сталагмитовый пейзаж и задумался, наслаждаясь свежим метановым ветерком, ласково обдувавшим лицо.
«Вот бы получить какое-нибудь специальное образование! Да еще в сфере технологий! Или вообще стать ученым! Вот это круто! Кругом лаборатории, хитроумные приборы, ты жутко умный, изобретаешь всякие грандиозные штуки! Все уважают твой могучий ум и завидуют огромному жалованью! Кечиццы и кечикки толпами рвутся образовать семейную группу с твоим главенством, и расписание семей заполнено на пять сезонов вперед! Эх, мечты, мечты…
Специальное образование стоит огромных денег. Такие есть не у каждой десятой семьи. А научное образование и вовсе доступно лишь очень богатым гредринианцам. Да и ближайший научный университет находится в другой солнечной системе. На Рахлатумне есть несколько крупных городов, но в их учебных заведениях не преподают научные специальности. Иметь свою научную базу слишком невыгодно для аграрной планеты. Проще, дешевле, а, главное, быстрее нанимать на работу ученых из центральных систем. Благо, в последние годы всеобщий изоляционизм явно пошел на убыль».
Рафтулах попытался припомнить школьный курс истории. «Что же там было-то… А, да! Тысячу с чем-то лет назад закончилась Война Пришедших После. Мы, вроде, в ней не проиграли, но и не победили. Какая-то другая раса обскакала всех и получила контроль над Священным Следом Создателей. Чё-то там было мутное и сложное, я так и не смог понять всех подробностей. Неважно! Кого интересует древняя ерунда?! Короче, всех, кто в той войне сражался, След, по требованию оператора, запер в своих жизненных пространствах до тех пор, пока из их умов не исчезнет агрессия. Как пишут некоторые ученые-социологи, это равносильно понятию „навсегда“, и я с ними полностью согласен. Как может исчезнуть агрессия, когда кругом одна несправедливость? У кого-то есть авторитет, достаточный для вступления в семью, у кого-то нет. А откуда он берется? Правильно, из возможностей кечикка или кечиццы. То есть все решает финансовое состояние и профессиональные умения. Ну, женщинам, конечно, проще. Мужчины могут взять их в семью за одну лишь красоту, но для этого кечицце еще необходимо родиться красивой, а так везет далеко не всем. А когда вокруг столько неравенства, что странного в том, что возникают предпосылки для проявления агрессии?»
Вот взять позапрошлый год, к примеру. У них тогда украли новенький горный грузовоз, три года собирали деньги на его покупку. Огромные семейные убытки! Лично он бы не задумываясь убил воров, если б нашел. Да и любой мужчина семьи наверняка испытывал схожие эмоции. Причем дважды. Первый раз, когда украли грузовоз, а второй, когда полиция отказалась его искать. «То есть, они конечно же начали поиски и всё такое, но шериф в приватном разговоре прямо заявил Фабурху, что дело это бесполезное. Технологичные пропажи почти никогда не находят — слишком много желающих перекупить их на черном рынке. А переворачивать вверх дном торговцев краденым очень непростая задача. Все они имеют покровителей в полиции или городском руководстве. Тут без взятки не обойтись. И он назвал сумму размером в семьдесят пять процентов от стоимости горного грузовоза! Мол, это все равно выгоднее, чем покупать новый взамен украденного. Вся семья тогда негодовала больше месяца! С тех пор так и возим продукцию на гужевом транспорте, словно в средневековье живем. Ну и, спрашивается, что удивительного в том, что агрессия не исчезнет никогда?!»
Та же послевоенная история служит этому подтверждением. Как только всех заперли по своим пространствам, цивилизация Гредрини провозгласила переход на качественно новый уровень гражданского сознания и личностного мышления. Очень впечатляюще прозвучало! Все должны были стать сознательными и миролюбивыми, отвергать агрессию и помогать ближнему своему. И что из этого вышло? На момент окончания Войны Пришедших После гредрини вели войну сразу с тремя цивилизациями: Т'Хассмоа, Инсекторатом и Ваарси. Все пограничные миры серьезно пострадали, да и почти все приграничные — тоже. Изоляция застала их индустрию лежащей едва ли не в руинах, в то время как центральные планеты подобного прессинга не испытали. Все, кто имел устойчивое положение в семейных союзах, взялись за восстановление своих планет. Но миллионы одиночек, не имевшие иных материальных ценностей, кроме своих рук, оказались в весьма плачевном положении. Все, на что они могли рассчитывать, это низкоквалифицированный наемный труд на массовых стройках и батрачество. Не удивительно, что, едва Президент провозгласил политику всеобщей любви и взаимопомощи, все они нескончаемым потоком потянулись в центральные миры в поисках лучшей жизни.
Очень быстро в центре возникли вполне объяснимые проблемы: перенаселение курортных и столичных областей, конфликт между местными и приезжими за лучшие рабочие места, переросший во все возрастающую безработицу и рост преступности. Начались народные волнения, коренное население протестовало против переселенцев, те, в свою очередь, объединялись против местных. Все это накалялось почти полтора века, пока не закончилось вспышками вооруженных конфликтов. Правительство, пытаясь прекратить раздоры и убийства, объявило о временном приостановлении политики свободной иммиграции и закрыло центральные планеты для въезда. Этим тут же воспользовались оппозиционные течения, обвиняя Президента в нарушении демократических свобод, зазвучали призывы решать подобные вопросы не волей находящейся у власти политической группы, но всенародным референдумом. Цивилизация разбилась на два лагеря, оба швырялись друг в друга обвинениями по поводу и без повода, не желая уступать. Иммигрантов было больше, их поддерживали окраинные миры, заинтересованные избавиться от тех, кому не нашлось места в семейном обществе, в результате центральные планеты референдум проиграли.
