Надежда еще успела подумать, что от скуки в этой больнице
вообще скоро спятит, вот уже начала придумывать всякую ерунду. Нужно срочно
проситься на выписку. В это время силуэт свернул с тропинки в сторону морга и
направился к двери. Над крыльцом тускло горела лампочка, и Надежде в ее неверном
свете все же удалось рассмотреть человека получше.
Как с изумлением констатировала Надежда, это была женщина,
причем, судя по мягкости и плавности движений, молодая. Она была высока ростом,
одета в черное – куртка и узкие брюки. Длинные волосы были забраны в хвост на
затылке. Если бы не волосы, ее легко было бы принять за мужчину – так была
стройна и высока. Но эта обманчивая мягкость…
Женщина ступала неслышно, как кошка.
Надежда почувствовала озноб – она чуть не по плечи
высунулась из окна, и ничего не прикрывало ее от рассветного холода, кроме
тонкой ночной сорочки.
Однако никак нельзя было оторваться от окна, потому что
иначе она не узнает, что незнакомке понадобилось в морге среди ночи.
Девица между тем что-то делала с дверным замком.
«Прямо американский ужастик „Похитительница трупов“, –
восхитилась Надежда. – Хоть бы собак они в больнице завели, что ли… Хотя
кто будет воровать в морге? Если одежду какую или часы с неопознанного трупа,
то санитары давно уже украли…»
Она протянула руку назад и стала шарить по стулу возле
кровати в надежде отыскать там старую шерстяную шаль, которую мать принесла ей
для спасения от больничных сквозняков. Нащупав шаль, Надежда потянула ее на
себя, шаль зацепилась, Надежде пришлось оторваться от окна, и второпях она
опрокинула стакан, который вечером сама же оставила на тумбочке. Хорошо, что
стакан был пустой – ничего не пролилось на постель, зато он упал на пол с
глухим звоном. Стакан не разбился – по мнению Надежды, если и есть на свете
что-то вечное, то это граненые советские стаканы, – но Надежда замерла в
опасении, что вся палата пробудится от сна. Сырникова увидит раскрытое окно и
заорет, что Надежда нарочно по ночам вымораживает больных.
Никто не проснулся – обитатели палаты достаточно закалились,
слушая ночной храп Поросенке, что им какой-то стакан! – но девица у двери
морга подняла голову, прислушиваясь. Надежда просто воочию увидела, как девица
раздула ноздри и повела ушами.
Сама она застыла в окне, боясь пошевелиться и моля бога,
чтобы девица не заметила раскрытого окна. Уж слишком серьезно выглядела ночная
посетительница, она не похожа была на простого воришку.
Прошло некоторое время, девица успокоилась и скрылась за
дверью. В морге был ночной сторож, но он, как подозревала Надежда, спокойно
спал в своем закутке до утра.
Надежда посидела еще у окна, вглядываясь в серую мглу. Ей
показалось, что за окнами она видит слабый отблеск света: ночная гостья
пользовалась фонариком. Что она там делала? Маньячка – осквернительница трупов?
Надежде не верилось в такое простое объяснение: уж слишком по-деловому
выглядела девица.
От холода не спасла и шаль. Надежда прикрыла окно и посидела
еще немного, потихоньку клюя носом, уговаривая себя не маяться дурью и лечь
спать.
В это время раздался звук автомобильного мотора, больничный
сад осветился фарами, и к моргу подъехала очередная труповозка. Обычно такие
машины приезжали днем, но случалось и ночью Надежде проснуться от стука и
вызова сторожа.
Выскочили санитары и затарабанили в дверь.
– Михалыч, старый черт! Открывай, хватит дрыхнуть!
Надежда вгляделась в окна – никакого отблеска, очевидно,
девица выключила фонарик и затаилась.
Через пять минут дверь отворилась, и показался заспанный
Михалыч.
– Чего вам неймется-то? – ворчал он. – До
утра подождать не могли?
– Какое ждать! – ответил водитель, высунувшись из
машины. – На Выборгском шоссе авария, на семнадцатом километре. Автобус
перевернулся да еще две легковушки. Ты, дед, спать не ложись, еще привезут
скоро, не оставлять же их на шоссе до утра…
– Царица небесная! – вздохнул Михалыч и заторопился
внутрь. – Ребятки, сейчас покажу, куда складывать…
Надежда содрогнулась и хотела уже закрыть окно, чтобы не
слышать страшных подробностей, но знакомое покалывание в корнях волос ее
остановило. Так начинало проявляться сильнейшее любопытство, которое Надежда
Николаевна очень хорошо изучила и знала, что бороться с этим любопытством
бессмысленно, его можно только удовлетворять.
И сейчас ей безумно захотелось узнать, какого черта делала в
морге девица в черном и как она теперь выберется оттуда?
Санитары возились довольно долго, водитель в это время
покуривал на крылечке. Парни вышли что-то уж очень веселые, и Надежда поняла,
что Михалыч угостил их из своих запасов спиртиком. Водитель тоже это понял,
пробурчал что-то завистливое, и труповозка уехала.
Сторож запер двери изнутри, и стало тихо. Надежда продолжала
наблюдать.
Вот показался силуэт сторожа за освещенным окном, потом окна
один за другим стали гаснуть, вдруг Надежде почудилось в последнем окне
какое-то резкое движение, свет окончательно погас, и Надежда заметила, что уже
полностью рассвело.
Через некоторое время – она не засекала точно – снова
послышался шум, но на этот раз, судя по звукам, шли несколько человек.
«Да что сегодня за ночка? – удивилась Надежда. –
Никакого покоя…»
Шаги раздавались громко в ночной тишине, люди нисколько не
старались пройти незаметно.
– Черт, не удалось на машине сюда въехать! –
услышала Надежда грубый мужской голос. – Теперь тащись обратно чуть не
версту…
– Ничего, Вовчик, – наставительно ответил другой
голос, в котором Надежда без труда угадала начальственные интонации, –
пешком ходить полезно, опять же воздухом подышим…
Мужчины шли не по тропинке от дырки в заборе, а, как
прикинула Надежда, от главного входа. Вот интересно, а тетя Дуня утверждала,
что на ночь ворота запираются и двери главного корпуса тоже. Но эти пролезли
как-то, машине только не удалось проехать.
Шедшие свернули к моргу, в чем Надежда и не
сомневалась, – некуда им больше идти, не к ней же под окошко серенады
петь!
Вот они подошли к крыльцу, и опять-таки Надежде удалось
кое-как разглядеть всех троих. Двое были обычные бритоголовые качки. Причем
один очень уж выделялся своими размерами – просто какой-то шкаф, причем не
современный финский шкаф-купе – тот высокий, с зеркальной дверью, – а старый,
пятидесятых годов, дубовый трехстворчатый шкаф.
Второй был поуже в плечах, но тоже молодец хоть куда. Третий
же по силуэту был постройнее, а по движениям – постарше. Именно он был среди
этой троицы главным. Надежда разглядела даже черные густые волосы и нос с
горбинкой, то есть, выражаясь языком милицейских протоколов, третий из компании
являлся лицом кавказской национальности.
