Рассеянно улыбаясь, Надежда шла по коридору и столкнулась с
Сырниковой, та буквально кипела от злости.
– Нет, вы подумайте, а? – клокотала она. –
Выставили меня за дверь, а сами заперлись в палате!
Оказалось, майор, не дождавшись, пока до Сырниковой дойдет,
что нужно выйти и оставить их с Любкой хотя бы ненадолго одних, просто
выпроводил ее чуть не силой, а сам заклинил дверь изнутри стулом.
Сырникова топталась под дверью и, по выражению Поросенке,
«исходила на дерьмо».
– Что же это такое? – шипела она. – Здесь
все-таки больница, а не дом свиданий!
– Да бросьте вы, Велора Михайловна! – пробовала
увещевать ее сытая и добродушная Анна Поросенко. – Что вы, сами молодой не
были?
– Я?! – изумленно заорала Сырникова.
«Она не была, – поняла Надежда. – Она никогда не
была молодой…»
Сырникова помчалась жаловаться. Но дежурного врача вызвали в
приемный покой, а медбрат Андрюша посмотрел на нее выразительно и сказал, чтобы
она не маялась дурью. К приходу дежурного врача майор Юрик уже удалился, а
Любка встретила врача такой улыбкой, что тот только крякнул и ушел в
ординаторскую пить чай.
Неотмщенная Сырникова немедленно вцепилась в Надежду.
– Почему это некоторым в палате прямо курорт и воздух
свежий, а другие должны у двери лежать и мучиться? – громко вопрошала она.
Надежда, как всегда, отмалчивалась, но эта тактика сегодня
явно себя не оправдывала, Сырникова набирала обороты и децибелы. Пришли
послушать скандал из других палат, тем более что по телевизору ничего
интересного в это время не показывали. Наконец Надежда плюнула, свернула свою
постель и перенесла ее на кровать Сырниковой.
– Черт с вами! Лежите у окна, только пасть не
разевайте!
Надежда Николаевна всегда считала себя интеллигентной,
воспитанной женщиной, но также знала, что если ее как следует разозлить, то
реакция может быть непредсказуемой. Так и сейчас, она в сердцах пожелала
Сырниковой провалиться, правда, не вслух, а про себя.
* * *
Как только Алиса вошла в квартиру и дверь захлопнулась за
ней, в спину между лопатками воткнулся холодный металл, который не мог быть
ничем, кроме револьверного дула, и спокойный, чуть насмешливый голос произнес:
– Здравствуйте, Алиса! По-моему, нам с вами пора познакомиться.
Алиса мгновенно крутанулась вокруг своей оси, рубанув
ладонью воздух в том месте, где, по ее расчетам, должен был находиться
нападающий. Она не боялась, что он выстрелит: наверняка это не входило в его
планы. Он не стал бы убивать ее, не выяснив, что ей известно, и не получив то,
что у нее есть.
Однако ее сильный профессиональный удар не нашел противника,
который ловко уклонился в сторону, так что Алиса на долю секунды утратила
равновесие.
Впрочем, она тут же, перенеся вес тела на правую ногу, нанесла
ему свой коронный удар левой ногой в голову… точнее, только попыталась нанести,
потому что этот неуловимый человек снова успел ускользнуть и стоял в боевой
стойке чуть в стороне, едва заметно улыбаясь уголками губ.
Алиса наконец смогла разглядеть его: это был довольно
высокий мужчина лет сорока, подтянутый и спортивный. Теперь, видя его перед
собой, она бросилась в атаку, попытавшись попасть ногой в солнечное сплетение.
Но этот мерзавец, похоже, просто играл с ней, как кот с мышью: он снова ускользнул
от удара и стоял в сторонке, невозмутимо ухмыляясь. Алиса страшно разозлилась
от чувства собственного бессилия.
Хотя ее тренер по кун-фу, старый китаец Джоу Фань, тысячу
раз повторял ей, что эмоции в поединке недопустимы и тот, кто разозлился, уже
проиграл бой, но она ничего не могла с собой поделать: наглая усмешка
противника привела ее в бешенство.
Алиса бросилась на него, намереваясь выбить ударом ноги
колено и одновременно попасть ногой в ключицу, но противник опять легко
выскользнул из-под удара и, мгновенным движением перехватив ее руку, провел
простейший болевой прием.
Алиса осознала, что в совершенно беспомощном состоянии лежит
на ковре с рукой, заломленной за спину. Противник ловко перехватил вторую руку,
и еще через мгновение Алиса была связана обыкновенным лейкопластырем по рукам и
ногам так профессионально, что ни о каких попытках сопротивления не могло быть
и речи.
Мужчина легко, как перышко, поднял ее с ковра и усадил в
глубокое кресло посреди комнаты. Сам он сел напротив и все с той же наглой и
невозмутимой усмешкой уставился на нее.
– Да, Алиса, должен признать, что вы в неплохой форме,
но тренироваться нужно больше. Против тупых бандитов, с которыми вы имели дело
сегодня утром, вашего кун-фу вполне достаточно, но с профессионалами лучше не сталкиваться.
– Откуда вы знаете про бандитов? – задала Алиса
довольно дурацкий вопрос, когда наконец отдышалась.
– Знать – это моя профессия, – ответил наглец, не
переставая ухмыляться. – Я много чего знаю, и не только про бандитов, но и
про вашего покойного друга Аркадия Ильича Загряжского.
При упоминании этого имени Алиса дернулась, как от удара.
– Я знаю о цели его встречи с уголовным авторитетом
Кабанычем… Знаю, что вы тоже были на этой встрече, хотя и находились в
сторонке. Ах, Алиса Дмитриевна, какое падение! Загряжский – и Кабаныч!
Имечко-то какое! Не противно ли было вашему утонченному и
аристократичному возлюбленному общаться с таким подонком? Хотя о падении в этом
случае говорить не приходится: Аркадий Ильич и так уже пал дальше некуда. Я уж
не говорю о том, что он собирался продать чертежи сверхсовременного военного
самолета японцам – поправьте меня, Алиса Дмитриевна, если я ошибаюсь, – но
это сейчас, кажется, и за преступление не считается, так он еще и отравил
своего непосредственного шефа, Посташева…
– Врешь! – воскликнула Алиса. – Посташев умер
от инфаркта, я медицинское заключение видела.
– Ах, Алиса Дмитриевна, – мужчина закатил глаза в
притворном изумлении, – 4– просто не ожидал в вашем возрасте подобной наивности!
Хотя, конечно, любовь слепа, и вы не хотите замечать в своем возлюбленном –
пусть даже и покойном – никаких недостатков… Однако я позволю себе вкратце
напомнить обстоятельства смерти Посташева. Вы знаете, что они с Аркадием
Ильичом обедали в ресторане «Луна», потом поехали на машине с шофером,
поскольку оба слегка выпили, и Посташеву в дороге стало плохо с сердцем. Пока
доехали до больницы, пока подняли Сергея Ивановича в реанимацию, он уже умер, и
реаниматоры оказались бессильны. Никому, конечно, не пришли в голову дурные
мысли – клиническая картина вполне соответствовала обширному инфаркту. Никому,
кроме меня. У меня, Алиса Дмитриевна, голова так устроена, что я всегда и обо
всех думаю плохо. Так вот, я не поленился и послал одного из своих мальчиков в
ресторан «Луна». Он успел перехватить посуду с того столика, за которым обедали
Посташев с Загряжским, до того, как ее вымыли. И как вы думаете, дорогая моя,
что обнаружилось на стенках одного из бокалов? Ни за что не догадаетесь! Едва
заметные следы редкого алкалоида – то есть яда растительного происхождения.
Этот алкалоид очень пагубно действует на человеческий организм, вызывая
обширнейший инфаркт миокарда. Что и имело место в случае с Сергеем Ивановичем
Посташевым.
