– Запомнила, – едва слышно отозвалась Лена.
– Да, думаю, запомнила, – насмешливо проговорил
шелестящий голос, – думаю, очень хорошо запомнила… ты ведь не хочешь,
чтобы ребенок пострадал! И вот еще – не теряй времени!
Поезжай сейчас же! Сию минуту!
Она могла этого и не говорить.
Лена вскочила, бросила на столик деньги и стрелой вылетела
из кафе.
Официантка и девчонки за столиком возле дверей проводили ее
удивленными взглядами.
На улице она замахала руками, как ветряная мельница
крыльями, и – о чудо! – возле нее тут же остановилась машина,
предупредительно распахнув дверцу.
– Седьмая Советская, дом двенадцать! – крикнула
она, даже не рассмотрев водителя.
– Зачем же так кричать, – отозвался тот, –
мигом доставим!
Машина мчалась по городу, проскакивая перекрестки на красный
свет и превышая все мыслимые ограничения скорости, но Лене тем не менее
казалось, что она ползет, как черепаха.
– Быстрее, пожалуйста, быстрее! – то и дели
повторяла она, просительно складывая руки.
– Куда уж быстрее, – отзывался водитель,
закладывая страшный вираж и подрезая сверкающий «мерседес», – и так гоню,
как на «Формуле-1»!
Прошло минут пятнадцать, показавшиеся Лене бесконечными, и
машина затормозила, страшно взвизгнув тормозами.
– Приехали, – проговорил Водитель, вытирая пот со
лба и откидываясь на спинку сиденья.
Лена протянула ему деньги и бросилась к подъезду.
Нужная квартира оказалась на четвертом этаже.
Задыхаясь от быстрого бега, а еще больше от волнения, Лена
нажала на кнопку звонка.
Трель гулко раскатилась за дверью, но на нее никто не
отозвался.
Лена позвонила еще и еще раз, но по-прежнему никто не
открывал дверь.
После безумной гонки по городу, после бега по лестнице эта
непонятная задержка казалась особенно странной и пугающей. Зачем было так
торопить ее, если здесь никого нет?
Сердце билось в каком-то неподобающем месте.
Ноги едва держали девушку.
Чтобы не упасть, она облокотилась на дверь…
И дверь с едва слышным скрипом открылась.
Лена вошла в квартиру и поразилась царящей в ней глухой,
пыльной и затхлой тишине.
Так тихо бывает только в совершенно пустых квартирах, где не
скрипит под чьей-то ногой половица, не раздается приглушенный кашель, не
шелестят переворачиваемые страницы книги.
Неожиданно Лена услышала какой-то неровный, нервный стук.
Она прислушалась, пытаясь найти его источник… и с изумлением
поняла, что это стучит ее собственное сердце.
Этот звук был единственным, нарушавшим тишину в этой
квартире.
Умом она понимала, что здесь никого нет, что нужно
немедленно уходить, но тут же вспоминала тихий, шелестящий голос в трубке
мобильного телефона: «Если ты хочешь, чтобы ребенок не пострадал, немедленно
приезжай…»
Она вспоминала эти слова и шла дальше.
В прихожей было пусто. На всех вещах лежала тонкая пленка
пыли, нежная и бархатистая, как кожица персика.
Лена открыла одну из дверей.
Перед ней была гостиная – нарядно и современно обставленная,
с диванами и креслами, обитыми мягкой дорогой кожей, с пушистым ковром.
В углу тускло отсвечивал огромный экран телевизора и
возвышались колонки дорогого музыкального центра.
В комнате никого не было.
Лена почему-то старалась не шуметь – как будто в квартире
был тяжело больной или просто спящий человек, которого она боялась разбудить.
Она бесшумно прикрыла дверь гостиной и осторожно открыла
следующую дверь.
Это была спальня. Широкая кровать, покрытая пятнистой
тканью, подражающей шкуре леопарда, зеркальный туалет, заставленный
бесчисленными баночками и тюбиками косметических средств. На стене – большой
натюрморт в светлых тонах – букет полевых цветов в глиняном кувшине, клетчатая
полотняная скатерть.
Здесь тоже никого не было.
Следующая дверь вела на кухню.
Лена почему-то очень не хотела ее открывать, просто рука не
поднималась. Она медленно двигалась, как будто воздух уплотнился и
сопротивлялся каждому движению. Ей стало по-настоящему страшно.
Но она вспомнила тихий шелестящий голос, который едва слышно
проговорил: «Ты ведь не хочешь, чтобы твой ребенок пострадал!»
Лена толкнула дверь и вошла на кухню.
* * *
Кухня была большая, очень нарядная, прекрасно оборудованная.
Бледно-сиреневый кафель прекрасно сочетался с лиловыми и темно-розовыми
дверцами шкафов. Тусклым серебром и полированной бронзой отсвечивала дорогая
бытовая техника.
Не подходил к этому великолепию только запах.
Собственно, запахов в этой роскошной кухне было много, здесь
пахло и хорошим кофе, и пряностями – корицей, гвоздикой, кардамоном, и
какими-то незнакомыми Лене ароматными травами, и хорошим душистым деревом, но к
этому букету уютных и вкусных запахов примешивался еще один, пугающий и
тошнотворный. От этого запаха по коже девушки пробежали ледяные мурашки. Ей
казалось, что этот запах разрушает спокойную гармонию этой кухни, как нарушил
бы гармонию симфонического оркестра внезапно прозвучавший дикий скрежет
дисковой пилы;
Лене захотелось сейчас же уйти, покинуть эту квартиру, выйти
на свежий воздух, отдышаться… но одновременно ей хотелось найти источник
запаха, отвратительно-сладковатого и страшного…
Она шагнула вперед и увидела за большим обеденным столом
светлого дерева расползающуюся по кафельному полу темно-красную лужу. На
мгновение ей пришла в голову дикая, абсурдная мысль. Она подумала, что этот
цвет удивительно подходит к сиреневому кафелю, и тот, кто разлил по полу это
темно-красное, обладал безупречным вкусом. Лена встряхнула головой, сбрасывая
полуобморочную дурноту, она уже понимала, чем так странно и страшно пахло на
кухне, понимала, что это за жидкость растекается по полу, но сделала еще один
шаг, чтобы разглядеть то, что лежало на полу за столом… то, что пугало ее и
одновременно притягивало, как магнит, как иногда притягивает край бездонной
пропасти или темная глубина омута.
На кафельном полу лежала, раскинув руки, мертвая женщина.
То, что она мертва, Лена поняла сразу – по странной,
немыслимой для живого человека позе, по мутной пленке, затянувшей широко
открытые глаза, по темно-красной луже, растекавшейся вокруг головы…
И только мгновением позднее Лена узнала эту женщину.
Ольгу Сербину – прежде Ольгу Ракитину, бывшую когда-то, в
другой жизни женой Сергея… женщину, разговаривавшую так недавно и вместе с тем
так давно в зимнем саду гостиницы с Виктором Черепахиным. Сколько всего
произошло с тех пор!
