– Иван работал в «Теодолите» с момента его основания. Сначала мы не чаяли в нем души, – он с сожалением вздохнул. – Ничего от него не скрывали и неплохо платили. Как ты понимаешь, не нарушая закона, такую фирму, как наша, открыть невозможно. Явенко считали за своего, не скрывали от него никаких секретов. Кроме того, его нередко можно было увидеть на рабочем месте бухгалтера или исполнительного директора, играющим на компьютере. На самом деле оказалось, что крысятничает наш Иван. – Лицо Дарьина сделалось злым. Он тяжело вздохнул: – Сейчас это принято называть экономическим шпионажем.
– И на кого он работал?
– На Исмаилова. Их даже видели вместе…
Он выдержал паузу, давая Антону возможность задать еще вопросы, но, не дождавшись, встал:
– Охраны у него нет, живет один, так что это тебе так, для разминки. Время выберешь сам. Встречаться нам пока не стоит. Если что понадобится, дашь знать по телефону.
Вопреки совету Палыча «размяться» художником, Антон начал с более сложной задачи.
Следующий день он посвятил изучению обстановки вокруг «Феникса» и убедился, что опасения, высказанные Дарьиным, не беспочвенны. В Москве к Найдину было исключительно тяжело подобраться. Он даже стал сомневаться в правильности своего решения действовать в одиночку, без обеспечения.
Крайний вариант лупануть по нему из винтовки был отвергнут Антоном сразу. Если будет просматриваться заказное убийство, то руководитель «Теодолита» автоматически попадает в круг подозреваемых.
В конце концов, отправив Марину к родителям, Антон выехал в Тверь.
Работая дальнобойщиком, Филиппов несколько раз проезжал этот город, возя грузы из Санкт-Петербурга.
Ничего такого, что отличало бы его от других городов Центральной России, как, например, Москву от Амстердама или Нью-Йорка, здесь не было, да и не могло быть.
Именуемый в недалеком прошлом Калинином, развивался и застраивался он по соответствующим правилам. Архитектура представляла собой своеобразные годовые кольца. Центр в основном из домов дореволюционной постройки, затем «сталинки», за ними «хрущевки», панельные дома и, наконец, сверкающие зеркалами стекол высотки с красными черепичными крышами и коттеджные поселки.
Обустроившись в недорогой гостинице, неподалеку от интересующей его улицы, и приведя себя в порядок после дороги, Антон направился на рекогносцировку.
Дому, где вырос директор «Феникса», было около ста лет. Теперь он представлял жалкое зрелище. Замысловатая лепка под карнизом наполовину обвалилась, а через полы некоторых балконов можно было видеть небо. Местами стены сохранили остатки побелки, но в целом здание было уныло-серым.
Покрутившись в его окрестностях, Антон завернул в пельменную, расположенную неподалеку.
Ввиду того, что, кроме пельменей, здесь продавали в розлив и водку, в двух довольно просторных помещениях было много народа.
Взяв сто граммов и порцию скользких, с синевой пельменей, он подсел на свободное место к трем подвыпившим мужикам.
Некоторое время, делая вид, что занят заеданием сомнительной по качеству водки такими же сомнительными пельменями, он краем уха слушал, о чем судачат его соседи.
Разговор, как бывает в таких случаях, шел обо всем и ни о чем.
Бородатый дедок, которого собутыльники величали Степанычем, с некогда умным, а теперь пропитым лицом, рассуждал о повышении цен в связи с увеличением пенсий. Как ни странно, но в конце концов мерилом коэффициента инфляции стала разница в стоимости спиртного год назад и сейчас.
Судя по тому, что одеты они были по-домашнему, в спортивные брюки, тапочки на босу ногу и футболки, все трое жили где-то поблизости. На всякий случай Антон решил завязать с ними знакомство. Взяв бутылку «Русской», он вернулся на свое место. Мужики продолжали обсуждать проблемы внутренней политики России, изредка бросая в его сторону заинтересованные взгляды, непроизвольно задерживаясь на бутылке…
Плеснув себе полстакана, Антон посмотрел на соседей.
– Отцы, – сказал он, и, словно по мановению волшебной палочки, за столом воцарилась тишина. – Выпить вот захотелось, а один не могу.
Через полчаса разогретая двумя поллитровками компания уже считала Филиппова в доску своим.
Антон, быстро войдя в роль приехавшего в командировку снабженца одной из строительных фирм, с ходу поинтересовался, не знает ли кто его знакомого, который проживает в соседнем доме. В этот вечер ему явно везло: не успел он назвать фамилию, как Степаныч, опустив ниже стула руку с растопыренными пальцами, из-за чего, потеряв равновесие, чуть было не свалился вниз, почти закричал:
– Так я его с таких лет знал! Он с моей Катькой в школе учился.
– Я сегодня с его матерью разговаривал, – продолжал врать Антон. – Говорит, каждую неделю наведывается.
– Полину видел? – встрял в разговор самый неразговорчивый, Матвей Егорович. – Да он о ней и не печется.
– Во-во, – вновь перехватил инициативу Степаныч, – ты уж не обижайся, но никудышный он сын, хоть и при деньгах.
– Почему? – откровенно удивился Антон.
– Мишка больше к своей шалаве Алке сюда мотается, бесстыдник. К матери на полчаса заскочит и сразу к этой бляди. Куда только ее мужик смотрит? Даже охрану здесь оставляет, они до утра в машине маются.
– Что за Алка? – догадавшись, что нашел то, что искал, переспросил Антон…
Наступила теплая ночь. Утонувший в свете рекламных огней, город вздыхал шумом шуршавших по асфальту колес автомобилей. Если в центре еще кипела жизнь, лилась музыка, бродили толпы народу, то окраины уже утонули в сновидениях. В свете редких здесь фонарей лишь изредка мелькали фигурки запоздалых пешеходов, да тоскливо перелаивались на пустырях бродячие собаки.
Из подъехавшего к панельной пятиэтажке джипа вышел человек. С минуту он стоял, задрав голову к двум светящимся на третьем этаже окнам, пока в них не появилась женская фигура. Слегка отведя рукой тюлевую занавеску, она махнула ему рукой. Одновременно оставшемуся сидеть в машине водителю показалось, что в окне, на лестничной клетке между вторым и первым этажами, что-то мелькнуло, однако, не придав этому значения, он принялся опускать спинку сиденья. Между тем, воровато озираясь, мужчина вошел в темный подъезд. Неуверенно ступая, он поднялся на первую площадку и остановился. Что-то его насторожило. Протянув вперед руку, он вдруг наткнулся на человека. В то же мгновение резкая боль в низу живота парализовала не только тело, но и дыхание. Не издав ни единого звука, он стал медленно оседать на пол. За отворот пиджака проворно скользнула чья-то рука, вырвав пистолет из кобуры под мышкой…
Подхватив Найдина под руку, одновременно уткнув ему в бок его же пистолет, Антон вывел неудачливого любовника на улицу.
– Иди к машине, и без глупостей, – прошипел он ему на ухо. – И предупреди водителя, чтобы не дергался.
