* * *
Николай Николаевич Гусев весь день чувствовал себя не в своей тарелке. Причиной послужил утренний звонок из Москвы. Курирующий его чиновник осторожно намекнул, что сегодня с ним встретится человек, деловым контактом с которым многие заинтересованы. Однако этим разговор ограничился. Кто этот субъект, как именно Гусев должен определить, что это именно тот, о ком его проинформировали, не уточнили.
За прошедший год, после выборов главой администрации одного из крупнейших районов области, Гусев часто задавался вопросом – зачем он сюда влез? Разве мало ему было пирога в виде десятка предприятий нефтяной и газовой промышленности? Всплыли в памяти слова куратора: «Район хороший… Модернизируешь пару больниц, отремонтируешь дороги, приподнимешь заводы… Раскрутишься, а там выборы в губернаторы не за горами. Стратегия».
Олигархи и криминальные сообщества бесцеремонно делили Россию, насаждая своих наместников. Новый президент, чувствуя это, еще год назад ввел полпредов. На что куратор только усмехнулся:
– Они тоже люди, да и президент скоро устанет.
Внезапно включился селектор.
– Николай Николаевич! – Голос секретарши заставил его вздрогнуть. – К вам генеральный директор акционерного общества «Мост» господин Решетов Дмитрий Иванович.
Поднявшись из-за стола, Гусев подошел к старинному книжному шкафу, занимающему все пространство от стены до стены, открыл дверцу. На его внутренней стороне было зеркало. Оно не было предусмотрено теми, кто столетие назад создал это произведение искусства, но Гусев, щепетильно относившийся к своей внешности, дал указание его установить.
Умные глаза, прямой нос, волевой подбородок… Однако синева под глазами – результат ночного скандала с женой – немного портила вид.
Поправив галстук, он вернулся к столу и, перегнувшись через него, нажал кнопку селектора:
– Пусть войдет.
Гусев много слышал об этом человеке. Нередко с ним сталкивался, однако его появление в стенах администрации насторожило.
Решетов держал мощную сеть магазинов стройматериалов по всему региону и был одним из крупнейших бизнесменов города.
Это был среднего роста мужчина с мужественным лицом, выглядевший на неполные сорок лет. Не успел он войти, как Николай Николаевич ощутил непонятную тревогу. Поднявшись из-за стола и изобразив при этом на лице радушие, Гусев указал на кресла, стоящие в углу кабинета. Их было несколько, глубоких, удобных, отделанных кожей. Между ними небольшой стеклянный столик. Рядом рос огромных размеров фикус. Этот уголок он про себя называл «островком непринужденной беседы».
Решетов уселся у окна, закинув ногу на ногу. Гусев сел напротив, стараясь выглядеть спокойно. Но это у него не получалось. Закравшаяся непонятная тревога держала его в напряжении.
– Чем могу быть полезен?
– Не «чем могу», а «чем должен», – неожиданно и бесцеремонно поправил его гость, одновременно бросив на стол несколько фотографий.
Гусев осторожно взял их.
Ему было достаточно лишь взглянуть на снимки, чтобы мир перевернулся, а в глазах потемнело. К горлу подкатил комок, а воздуха стало катастрофически не хватать.
Он соскочил со своего места, потянув за отворот рубахи. На пол посыпались пуговицы. Галстук от этого передавил шею, ноги подкосились, и он вновь плюхнулся в кресло.
– Так что, братец, деваться тебе некуда, и говорить с тобой я буду без обиняков, – расслышал он голос Дмитрия Ивановича, уже почему-то стоящего рядом и вливающего ему в рот из стакана воду.
Несколько минут сидели молча.
Решетов давал возможность Гусеву переварить увиденное.
На фотографиях был запечатлен его сын. Нет, не в обществе педерастов и проституток. Это он бы еще как-то пережил…
Все снимки были сделаны из укрытия, о чем свидетельствовали трава и ветви в поле зрения очень мощного объектива. Они красноречиво рассказывали о том, как его чадо, а именно Гусев-младший, Эдик, развлекается средь бела дня. На первом снимке девушка с распущенными волосами и ссадинами на лице лежит недалеко от ямы, которую роет парень с разбитым в кровь лицом. Рядом группа молодых людей. У двоих в руках пистолеты. У Эдика автомат.
Вот вторая фотография. Все те же люди. Только девушка стоит рядом с парнем, который уже закончил свою работу… Напротив – его сын! Целится…
Третий снимок. Трупы стаскивают в яму и присыпают землей.
– Это подделка, – выдохнул Николай Николаевич.
– Показать место захоронения? – усмехнулся Решетов.
Гусев поднял на него ничего не выражающий взгляд.
Дмитрий Иванович с нескрываемым любопытством разглядывал главу администрации, с удовольствием отметив про себя резкие перемены в его внешности.
Гусева словно только что вынули из петли: сизо-багровое лицо, слюна в уголках губ…
Насладившись переменами во внешности собеседника и убедившись, что тот снова начал соображать, Решетов продолжил:
– Они затащили их в машину по пути с набережной. Девушку звали Оля. – Он вновь посмотрел в расширенные от ужаса глаза собеседника. – Этот, расстрелянный твоим сыном парень, ее жених. Как водится, он заступился. Его тоже забрали. – Он вздохнул, будто бы сожалея о том, что парень оказался в машине. – Я не взял фотографий со сценами того, как эти недоноски насиловали девчонку и издевались над пацаном. На фоне того, что лежит перед тобой, они выглядят менее интересно. – Он засунул руку во внутренний карман пиджака и извлек оттуда листок, сложенный вчетверо. – Здесь адрес и место работы родителей девушки, которую убил твой сын, а это, – он достал вторую бумажку, – аналогичные данные по ее другу…
Гусев перевел наполненный ужасом взгляд с Решетова на листки.
Девушка была из обыкновенной семьи. Мать работала в школе учителем математики, отец – на заводе. Родители ее друга – железнодорожники. -…Скоро будет год, как обе семьи ведут поиски детей. Им известно, что те были вместе. Объявлен всероссийский розыск.
Гусев громко икнул. Спокойный голос собеседника постепенно привел его мозги почти в рабочее состояние.
– Что вы хотите от меня взамен… – он не договорил. Ему снова не хватило воздуха.
Отхлебнув из стакана остатки воды, при этом большую ее часть расплескав на себя, он уставился на Решетова.
– Что я хочу? – Дмитрий Иванович театрально хмыкнул. – Посмотреть после 18 часов эти снимки и пояснения к ним на сайте «Самарского обозрения».
Несмотря на то что Гусеву было очень нехорошо, он все же заставил себя подняться.
– Я полагаю, что до этого времени мне будет предоставлена возможность обдумать предложения, которые дадут возможность спасти сына?
– И вашу репутацию, – добавил Решетов. Затем, уже с нескрываемой брезгливостью, кивнул на лежащие рядом фотографии. – Ежедневно в городе пропадают люди. Представь, какой будет резонанс.
