– Слышь, сука! – он запнулся, неожиданно поймав себя на мысли, что впервые за семь лет совместной жизни произносит что-то вульгарное в адрес жены. – Тебе полчаса времени… Это ровно столько, сколько я смогу тебя терпеть в этой квартире.
Слова давались с трудом. Он никогда раньше и мысли не мог допустить, что их счастливая супружеская жизнь может завершиться подобным образом. Зная только из анекдотов и кино, чем заканчиваются подобные инциденты, Антон не мог представить, как вести себя дальше.
Снова выпил. Немного поморщившись, перевел дыхание. Жанна продолжала стоять, глядя куда-то в пустоту перед собой. Расценив ее бездействие по-своему, он добавил:
– Между прочим, ты рискуешь отправиться лифтом, презентация которого только что состоялась, – и, указав в сторону балкона уже пустой бутылкой, вновь удалился на кухню.
Под ногами хрустели осколки битой посуды. Было скользко от салатов, шпротов, холодца, перемешавшегося с обломками сервиза, и обильно разлившегося на полу коньяка. Сервиз было жаль, подарок. Пользовались им только по большим праздникам. От этого обида нахлынула на него с новой силой. Он методично стал давить ногой крупные осколки чашек, тарелок…
Тем временем Жанна звонила отцу:
– Папа! Это я, да, ничего… срочно приезжай… Нет… Не беспокойся. Да, все объясню!
Затем, положив трубку, судя по приглушенному ковром звуку шагов, удалилась в спальню.
На опьяненный яростью мозг алкоголь не действовал. Да и не хотелось этого. Выпил не из-за того, что в этом возникла острая необходимость, а просто это было первым, что пришло ему в голову. Выпил, чтобы скрыть свою растерянность и то, что не знает, как поступить дальше. Подбирая в уме нужные слова, в паузах между предложениями Антон специально медленно наполнял стакан, оправдывая тем самым промежутки в своей речи, ставшей мгновенно высохшим венцом их многолетней совместной жизни. Сделав бутерброд с колбасой, он вернулся в комнату и уселся в кресло.
Тем временем Жанна осторожно ходила по комнатам, не произнеся ни одного слова.
Прошло где-то около получаса, когда в дверь позвонили. Вздрогнув, она испуганно посмотрела ему в глаза. Полуприкрыв веки, Антон продолжал безучастно сидеть, развалившись в кресле.
Жанна прошла в прихожую. Щелкнул замок.
Отец с ходу начал задавать вопросы, голосом, немного повизгивающим и с хрипотцой, характерной для людей, неожиданно прервавших сон.
– Жаннушка, что случилось?!
– Пап! Я прошу тебя, ничего не спрашивай! Ничего, – раздались приглушенные всхлипы.
– Что с тобой? – уже рассеянный и полный недоумения голос отца прозвучал так тихо, что Антон, находясь в комнате, едва расслышал.
Антон недолюбливал тестя. Можно сказать, терпел, как, впрочем, и тот его. Леонид Алексеевич был невысоким, но сильно раздавшимся в ширину человеком, слегка напоминал квадрат. Наполовину лысую голову, с остатками седой шевелюры над висками и на затылке, почти всегда покрывала черная фетровая шляпа. Большой, крупный нос был слегка расплющен и почему-то отливал синевой, как у алкоголиков, хотя тесть не часто прикладывался к спиртному.
Глаза у него были маленькие и смотрели на все с какой-то непонятной подозрительностью. У него была неизменная привычка держать левую руку в кармане, а правую на груди, между второй и третьей пуговицей плаща или куртки. По этой причине он не любил носить верхнюю одежду, застегивающуюся на «молнию». В разговоре всегда привставал на цыпочки, при этом смешно выпячивая живот.
Предвзятость, с которой он относился к зятю, распространялась практически на всех без исключения, кого он считал ниже своего социального уровня. Это качество было выработано у него за долгое время работы на руководящих должностях. Антон с самого начала семейной жизни ощущал постоянную неприязнь со стороны тестя и тещи, которую в принципе они пытались скрыть с присущим людям такого уклада жизни полным отсутствием артистизма.
Он познакомился со своей будущей женой, учась на четвертом курсе общевойскового училища, тогда еще имени Верховного Совета. Плотно параллельно учебе занимаясь офицерским многоборьем и к тому времени став уже мастером спорта, Антон часто ездил на тренировки в бассейн, куда имела привычку ходить его будущая супруга.
Их знакомство пришлось на тот период времени, когда престижность военной службы упала на самую критическую отметку. С экранов телевизоров не сходили сюжеты о замерзающих в военных городках семьях военных и офицерах, падающих в голодные обмороки во время несения боевого дежурства. Антон знал, родители Жанны категорически настроены против их свадьбы, однако он добился своего.
Ему, как он считал, везло. После нескольких месяцев службы в должности командира взвода одной из частей Ленинградского военного округа он получил предложение о переводе в спецподразделение ГРУ, где, несмотря на полную разруху в стране и нищету в армии, регулярно и неплохо платили. После окончания специальных курсов под Санкт-Петербургом побывал на трех войнах и отделался лишь одной контузией. После неожиданно поступившего приказа о расформировании части не поддался настроению большинства и не вернулся в войска, а уволился и нашел хорошо оплачиваемую работу.
Он пробивал себе дорогу сам, не оглядываясь по сторонам и не надеясь на чью-то помощь…
Антон сидел с закрытыми глазами, спиной ко входу, однако, несмотря на это, сразу почувствовал, что Леонид Алексеевич вошел в комнату.
Жанна металась по квартире и собирала вещи. Хлопали двери бельевых шкафов, выдвигались и задвигались ящики, шуршали пакеты. Отец, пытаясь понять, в чем дело, несколько минут ошарашенно наблюдал за суетой дочери, затем ему на глаза попался затылок зятя, виднеющийся из-за спинки кресла.
– Он что, пьян? – с трудом переводя дыхание, провизжал тесть. – Он что, пьяный сидит?!
Но Антон даже не подал виду, что слышит.
Видя, что на него никак не реагируют, Леонид Алексеевич уже более громко, даже с некоей угрозой в голосе, потребовал у дочери объяснений столь срочных сборов.
В ответ – молчание.
Запах разлитого на кухне коньяка, заполнивший квартиру, и отсутствие какой-либо реакции со стороны зятя окончательно утвердили его в правильности сделанных им выводов.
– Эта пьяная свинья обидела тебя? – И, не дожидаясь ответа, по привычке всегда уверенного в своей правоте человека, Леонид Алексеевич перешел в наступление: – Мы с мамой предупреждали тебя, что это быдло! Ему на роду написано в навозе ковыряться. Кстати, откуда он взялся, ведь его послезавтра ждали?!
Но и на этот раз не дождался ответа. Жанна знала, что Антон все слышит, однако не предпринимала даже попытки заставить отца замолчать, только при каждом слове еще ниже опускала голову, от чего тот все больше убеждался в своей правоте.
Когда возня из комнаты переместилась в прихожую, Антон встал, зашел в спальню и, брезгливо собрав лежащие на кровати «использованные» спальные принадлежности в один большой узел, вышел следом.
