– Но ведь, со слов очевидцев, он в этот день работал, общался с коллегами, – не унимался Антон.
– Все правильно, – подтвердил Сытянов. – Но он уже был без царя в голове, то есть запрограммирован на выполнение определенной команды. Выполнив ее, мозг блокирует все, что связано с личной жизнью.
– Я думал, такое только в кино бывает, – Антон поежился.
– Увы, фильмы как раз снимают, основываясь на реальных фактах, – покачал головой Сытянов. – Сейчас в российских клиниках больше сотни людей с так называемой лакунарной амнезией. Это в основном мужчины от семнадцати до пятидесяти лет. Как видите, все в том возрасте, когда физически активны и способны совершить преступление. Приходят они в себя, как правило, за тысячи километров от того места, где потерялись. Но эти люди даже боятся вспоминать, что они делали в период забытья. Можно только предполагать, что их использовали в своих целях некие преступные группы. У меня было несколько случаев, когда, так же, как и вы, приходили для консультации сотрудники МВД. Они, в частности, столкнулись со странной схемой преступления. Человек находит объект, хладнокровно его расстреливает из пистолета, после чего, оказавшись задержанным, ничего не может объяснить по данному факту. И вообще убитого никогда не знал, их ничто не связывало, и жили они, ко всему, в разных городах.
– Неужели нельзя заставить вспомнить, кто и каким образом принудил их к преступлению? – ошарашенный услышанным, протянул Антон. Он знал, что во многих странах проводятся подобные исследования, но то, что в России у жителей настоящий бум загадочных провалов памяти, слышал впервые.
– Вот и вы столкнулись с подобным феноменом, – развел руками Сытянов. – Сангинов не помнит себя.
– Можно хоть что-то сделать? – молящим голосом спросил Родимов. – Этот человек, возможно, как раз и побывал на той базе, где из людей лепят монстров.
– Будем пытаться, – заверил Сытянов. – Но могу с большой долей уверенности сказать: занятие это зачастую бесперспективное, к тому же опасное.
– Почему? – Родимов подался вперед.
– Обычно, чтобы скрыть от самого человека, какие события происходили с ним, сознание блокируют химическими препаратами и чем-то таким, что он впоследствии сам вспоминать не захочет.
– Как вы думаете, кто этим может заниматься? – прищурился Родимов. – Вам наверняка известно много ученых, имевших отношение к таким экспериментам до развала СССР.
– В этой области работало не так уж и много людей, – задумчиво заговорил Сытянов. – Некоторые из них уехали за границу. Там наши специалисты ценятся. Мы обогнали на этом направлении весь мир на несколько лет…
Разговор был прерван стуком в дверь. На пороге появилась заплаканная женщина в белом халате и с сумочкой в руке:
– Доктор, он не узнает меня! – Слезы с новой силой потекли по ее бледным щечкам.
Не спрашивая разрешения, она прошла к столу и плюхнулась на стул:
– Я больше так не могу! Он что, издевается?
– Ни в коем случае. – Сытянов налил из графина воды, встал из-за стола, подошел к ней: – Выпейте.
Трясущимися руками женщина взяла стакан.
– Вы супруга Сангинова? – неожиданно спросил Антон.
Расплескивая воду, стуча зубами по стеклу, женщина закивала.
– А он не рассказывал вам, куда его возили похитители в Косово?
– Не помнил, – она отставила стакан в сторону. – Кажется, его напоили.
– Мы можем посмотреть на этого человека? – обратился с последней просьбой к Сытянову Родимов.
Сангинов лежал в палате, одна стена которой была выполнена из прочного стекла. Рядом с единственной кроватью стоял какой-то прибор. У окна – столик и стул. Все.
Девушка в белоснежной куртке и штанах открыла им двери. При появлении в палате сразу троих мужчин Сангинов заволновался. Он поджал ноги, потом сел. На голове была повязка, под обоими глазами синяки.
– Здравствуйте, – поприветствовал его Сытянов. – Как самочувствие?
– Скверное, – Сангинов заиграл желваками. – Приходила жена. Я знаю, что мы жили вместе. Она показывала альбом. Но у меня нет к ней никаких чувств. Чужая.
– Вы какую работу выполняли в Косово? – Родимов склонил голову набок.
– Фотографировал разрушенные храмы, – после небольшой паузы проговорил Сангинов. – По крайней мере, так говорит жена.
– Голубчик, а как звали вашу маму? – неожиданно спросил Сытянов.
Сангинов плотно сжал губы, обхватил голову руками и стал раскачиваться из стороны в сторону:
– Ничего не помню…
– Я попытаюсь вам помочь, – снова оказавшись в коридоре, заговорил Сытянов. – И не только тем, что постараюсь определить хотя бы место, куда его возили. Возможно, удастся узнать, кто из моих бывших коллег стал заниматься подобным видом деятельности.
* * *
На четвертый день наблюдения за Амжи было установлено, что он встретил приехавшего поездом из Берлина земляка по имени Виссар. Об этом тут же было доложено Родимову.
Чеченец поселился на заранее снятой квартире в Алтуфьеве. Дом новой постройки, третий этаж. Именно с этого момента оперативники и офицеры спецназа стали получать информацию, косвенно подтверждающую, что все эти люди – члены глубоко законспирированной экстремистской группы.
Неожиданным образом проявил себя Успа. Именно у него в фирме числился сотрудником Амжи. Как выяснилось, в день, когда репортер Сангинов таранил автобус, Успа неотлучно следовал за ним. Это удалось установить, просмотрев записи чуть ли не всех камер видеонаблюдения, в поле зрения которых попадал репортер по пути к месту совершения столкновения. Напрашивался единственный вывод: Успа должен был проверить, как сработает репортер после получения соответствующей команды, и отчитаться. Его телефон тут же поставили на прослушку в надежде, что он снова свяжется с теми, кто готовит зомби. Удалось установить и личность человека, стрелявшего в бывшего офицера спецназа МВД. Им оказался житель Средней Азии, русский по национальности мужчина, длительное время тщетно пытавшийся получить российское гражданство. В его поддельном заграничном паспорте была обнаружена отметка о пересечении границы Югославии. Все сводилось к тому, что фабрика по производству на все готовых людей работает в Косово. Генерал принял решение заняться непосредственными поисками этого объекта. С утра вдвоем с Филипповым они ломали голову, каким образом лучше всего выйти на лабораторию. Все усугублялось тем, что работать придется на чужой территории, причем контролируемой не только боевиками, но и подразделениями КФОР и международной полицией.
– Мне кажется, нужно плясать от Чечни, – стал рассуждать Антон. – По крайней мере, нам известно, что одним из заказчиков использования зомби был отец Черного Принца.
– И с какой стороны ты собираешься к нему подъехать? – прищурился генерал. – Ты понимаешь, что человек отомстил кровнику? Пусть не своими руками, чужими, но выполнил свой долг. По крайней мере, он глубоко убежден, что именно так оно и есть. Неужели он расскажет, каким образом вышел на людей, которые смогли ему помочь?
