Со двора послышался шум. Милиционер посмотрел в окно, потом перевел взгляд на женщину:
– Отец мужа?
– Да, – она кивнула.
– Вместо того чтобы человека искать, они роются в тряпках! – донеслось с веранды.
– Отец, туда нельзя! – крикнул на чеченском стоявший на входе сержант.
Послышались шаги и ворчанье. Сухощавый мужчина с окладистой белой бородой и в папахе ворвался в квартиру.
Милиционер сокрушенно вздохнул и поднялся со своего места:
– Уважаемый…
– Какой я тебе уважаемый?! – старик окинул всех строгим взглядом. – Разве есть сейчас такие на Кавказе? Для вас, милиции и военных, все бандиты и воры.
Оба перешли на русский. Обычная практика выяснения отношений в присутствии военных. Оба теперь будут стремиться поставить в неловкое положение федералов. По сути, милиция действовала по запросу прокуратуры, в которую было отправлено ходатайство коменданта, и была вроде как ни при чем. Их можно было понять. Почти все были из одного села.
– Зачем вы так говорите? – Милиционер взял со стола фуражку, надел на голову, снова снял. – Ваш сын задержан и находится…
– Хватит, – старик отмахнулся и перевел взгляд на невестку. – Уведи детей!
Женщина вышла в соседнюю комнату.
– Что вы здесь ищете? – старик снова набросился на милиционера.
Антон не выдержал:
– Зачем так шуметь?
Старик посмотрел на него и грустно улыбнулся:
– Почему лицо прячешь? Меня боишься? Или этот женщина? – он показал на выход в соседнюю комнату.
– Дружков вашего сына, – Антон сокрушенно вздохнул и направился следом за хозяйкой дома. В той комнате, куда она ушла, тоже хозяйничали милиционеры. Один со скучающим видом перекладывал содержимое небольшого, похожего на сундук ящика. На полу рядом с ним лежали несколько книг, пачка писем, фотографии. Второй сотрудник рылся в шкафу. Женщина сидела на отодвинутом от стены диване.
Антон подошел к столу и открыл лежавший здесь альбом. На первой же странице он увидел снимок сидевшей перед ним женщины с каким-то мужчиной. Голова наклонена к голове. На ней праздничный платок. Он коротко стрижен. Антон нахмурился. На всякий случай украдкой бросил взгляд на хозяйку квартиры, потом на снимок. Это бесспорно она. Только моложе. Но с ней точно не Бахром.
– У вас есть сестра? – еще не веря первым пришедшим на ум мыслям, спросил Антон.
– Да, – едва слышно ответила она. – Три.
– Это одна из них?
– Нет, – она застенчиво улыбнулась. – Я. Разве не похожа?
– А рядом кто? – чувствуя неприятный холодок под ложечкой, спросил Антон.
– Как?! – удивилась чеченка. – Разве не узнаете? Это Бахром.
– Черт! – выругался Антон. Человек на фотографии даже отдаленно не походил на взятого в плен бандита… …– Весело живем! – Родимов прошел из угла в угол кабинета и снова сел за стол. – Дальше что?
– Работать с Бахромом, – пожал плечами Антон.
– Как? – спросил генерал расстроенным голосом.
– Может, уколоть? – нерешительно спросил Антон.
Препарат, который был в распоряжении группы, позволял допросить человека против его воли.
– В самом крайнем случае, – категорично заявил Родимов.
По-своему он был прав. После инъекции человек не всегда говорил правду. Показания могли быть искажены. Некоторые впадали в ступор, и тогда от них вообще ничего нельзя было добиться. Информация, полученная подобным путем, и с юридической точки зрения рассматривалась как полученная незаконно. По факту использования психотропных веществ назначалось расследование. Но Родимов опасался не этого. Одно дело – поставить укол или подмешать в пищу препарат, который развяжет язык, совсем другое – вынудить боевика говорить правду добровольно. В этом случае, как правило, он вступает в негласный сговор со спецназовцами. Они делают вид, будто человек продолжает упрямствовать, а на самом деле отрабатывают полученную информацию. Бандиты находились в трех помещениях, перестроенных под камеры, и имели возможность общаться между собой. Стоит одному проболтаться, что его подвергали подобному методу получения информации, как они найдут способ сообщить об этом на волю. Хорошо, если боевики располагают данными о теракте на ближайшие несколько дней. Совсем другое дело, если акция намечена на более отдаленное время, а люди, задействованные для ее выполнения, находятся далеко. Полностью изолировать бандитов глупо. Это также насторожит тех, кто остался на свободе. Наверняка поменяются адреса, явки, сроки. Поэтому большим успехом было склонить бандита к сотрудничеству либо создать такие условия, чтобы он выдал планы организации или банды, не подозревая об этом. У спецназа на этот счет было проще. Считалось, что если в руки противника попал боец, он развязал язык. Было бы глупо в этом сомневаться. В кино давно никто не верил. Поэтому на такой случай командир группы тут же в корне менял план выполнения задачи либо вовсе отказывался от нее. Чеченские боевики нередко поступают так же. Не исключено, что те, кто стоит за Худым, уже сменили в отношении его свои планы, а может, и наоборот, просто ускорили претворение их в жизнь.
– Тогда предлагаю выполнить его условие. – Антон внимательно посмотрел на Родимова и понял: генерал думает о том же самом.
– По крайней мере, нам уже известно, что он не тот, за кого себя выдает, – кивнул генерал. – Хотя не исключен вариант, что, оказавшись на свободе, он узнает об этом. Обыск в доме настоящего Бахрома проходил на глазах всего села.
– Но ни жена, ни отец Бахрома не знают, что у нас находится не их сын и муж, – напомнил Антон. – Я просто молча ушел.
– Да, – согласился с ним Родимов. – Здесь ты хорошо сработал. Молодец.
Антон потупил взгляд. Он не любил похвалы.
– Кстати, – спохватился генерал. – А что другие боевики говорят по поводу Бахрома?
– Они утверждают, что Бахром появился в отряде за неделю до акции, как, впрочем, и большинство боевиков. Сразу вошел в доверие к командиру. Они подолгу о чем-то говорили. Худой не раз поручал Бахрому ответственные задания. Никто не знал, откуда он взялся.
– А что, в отряде никого не было из Джугурты? – нахмурился Родимов.
– Нет, – подтвердил Антон.
– Хорошо. – Родимов откинулся на спинку стула. – Как планируешь осуществлять за ним наблюдение?
– Разместить на одежде маяк, – пожал плечами Антон. – Другого варианта не вижу. На допрос его приводят в летнем камуфляже. Утепленная куртка остается в камере. Зашьем в воротник.
– А если, выйдя отсюда, он избавится от нее? – Генерал непроизвольно посмотрел назад, в окно. В просвет над мешками с песком светило солнце. – Жарко уже. Возьмет да выбросит.
– Сомневаюсь, – возразил Антон. – Скорее всего он отправится в схрон, где имеются средства связи, документы и продукты.
