Антон восстановил разговор с Бахромом. Чеченец односложно отвечал на все вопросы, всем своим видом давая понять, что очень напуган затянувшимся нахождением под стражей.
«А что, если действительно отпустить его домой, взяв расписку не покидать пределов своего двора? – неожиданно мелькнула мысль. – Если он не тот человек, за кого себя выдает, то сразу попытается связаться с теми, кто курирует банду. Каким образом он это будет делать? Эфир в республике круглосуточно сканируется. Поэтому оптимальный вариант – посыльный. Как исключение, если дело затевается масштабное, то бандиты могут иметь в своем распоряжении спутниковую связь или специальные японские станции кодированной связи. Но в этом случае почти наверняка место, где состоялся сеанс связи, будет запеленговано».
Антон вышел во двор. Туман уже направлялся навстречу, утирая лицо полотенцем.
– Ну, что решил? – он вопросительно уставился в глаза Антону.
– Думаю, придется навестить родственников Бахрома.
– Смысл какой? – удивился Туман. – Обыск? Вряд ли он что-то даст. Не мне тебе рассказывать, как чеченцы умеют оборудовать тайники.
– Я думаю прибегнуть к помощи наших горцев, – взвешивая в голове все «за» и «против» своего решения, проговорил Антон.
– Они же «засвечены»! – лицо Тумана вытянулось от удивления.
– Худой скорее блефовал, – возразил ему Антон. – Возможно, он просто располагал фамилиями и именами наших чеченцев. Мы слишком часто останавливались в этом селе. Информация здесь расходится быстро. Теперь да, Джина он знает в лицо. Но где могли видеть родственники Бахрома того же Стропу?
– Логично, – согласился с ним Туман.
– Все, решено, – заторопился Антон. – Давай Истрапилова ко мне в кабинет. Я там буду.
Родимов одобрил план Антона и разрешил действовать. Остаток дня ушел на подготовку. Стропа собрал снаряжение. Джин съездил к родственникам в Шали и позаимствовал у них «Ниву». Там же поменял на ней номера, установил сзади шторы, на дверцу со стороны водителя наклеил небольшого, размером с ладошку орла. В общем, до неузнаваемости изменил внешний вид внедорожника. Делалось это на всякий случай. Чечня не такая уж и большая. Машину могут запомнить, и потом греха не оберешься. В полночь она затормозила недалеко от дома, где жил Бахром. Из-за руля вышел Стропа. На нем была черная кожаная куртка, обыкновенные штаны. Еще за неделю до командировки он, как и остальные чеченцы группы, перестал бриться, поэтому был страшно заросший. Черная, отливающая синевой поросль начиналась от самых скул. Оглядев погрузившуюся в темноту улицу, он направился вдоль нее. Пройдя мимо их домов, остановился у железной калитки и несколько раз стукнул в нее. Во дворе загремела цепью и залаяла собака. Ей ответила соседская.
К этому времени Антон уже располагал данными, что этот человек действительно прописан по этому адресу. Вместе с ним проживала жена и двое детей. Родители и два брата жили по соседству. Удалось также установить, что Бахром действительно работал на частного предпринимателя и все рассказанное им в комендатуре – правда.
Антон не сомневался: биографию лепили специально. Для этого же украсили ее заметными событиями.
Щели забора осветились желтоватым светом. Послышались шаркающие шаги. Кто-то женским голосом прикрикнул на собаку и остановился по другую сторону забора.
– Кто там? – на чеченском спросила женщина.
– Я от Бахрома. Он просил заехать к вам.
– Уходите! – после небольшой паузы потребовала она. – Зачем вы пришли?
– Я не могу так разговаривать.
– Если вы чеченец, то как можете стучаться в дом к женщине, зная, что она одна?
– Я знаю законы, – стал оправдываться Стропа. – Но нет другого выхода. Был бой. Он арестован.
– Мой муж не боевик!
– Он просто не говорил вам!
– Уходите! Ничего, кроме беды, вы нам не принесли!
– Хорошо, – разочарованно проговорил Стропа. – Я сделаю, как вы сказали, только мне надо забрать все, что он оставил. Возможно, у вас будет обыск.
– У меня ничего нет, – с ходу ответила она. – Бахром не мог уйти к вам. Он не такой человек.
– Тогда где же он? – разозлился Стропа.
– Пропал, – она всхлипнула.
Стропа вернулся к машине ни с чем.
Глава 24
– Ровнее руку, – стоящий сзади Алибек коснулся грудью плеча Вероны и легонько поправил ладонью ее локоть. – Теперь плавно давим на спуск. Лови момент между ударами сердца, – наставлял он.
Вероне хотелось потереть ухо, в которое вкрадчивым голосом говорил чеченец. Его горячее дыхание неприятно щекотало и делало влажной кожу. Иногда он касался ее щекой, и тогда по телу пробегала неприятная судорога. Она старалась делать в точности так, как он говорил. Пистолет вздрогнул, оглушив выстрелом. Стоящий на заборе крайний обломок камня крутанулся, брызнул осколками и слетел на землю.
– Молодец! – сдержанно похвалил он и отошел. – Давай так же остальные.
Верона сместила ствол правее и выстрелила в следующий камень. Он также свалился вниз.
– Хорошо, – подбадривал Алибек.
«А что, если развернуться и всадить ему пулю меж глаз? – неожиданно подумала она. – Потом отбежать и расстрелять Муслима. Этот меланхолик дремлет на брезентовом коврике у стены. Остальные бандиты на занятиях. Криков не услышат. Тем более, вон как там грохочет». Под горой, где был оборудован небольшой полигон, уже полчаса что-то взрывалось. Мысль показалась до того заманчивой, что Верона замерла.
– Почему не стреляешь? – заволновался Алибек.
Верона спохватилась и разрядила оставшиеся патроны. В ушах звенело. Она опустила руку с оружием вдоль туловища. «АПС» был тяжелее всех пистолетов, из которых ей пришлось стрелять. Как оказалось, именно он лежал в деревянной кобуре у Алибека. А она подумала, что там оружие революции, «товарищ маузер».
День стоял солнечный. В небе метались птички. У подножия гор вовсю зеленела трава. Пахло весной. Даже лишенные листвы деревья смотрелись по-другому. Чувствовалась просыпающаяся в них жизнь. Казалось, прижмись к шершавому стволу ухом, и услышишь, как журчат соки земли, поднимающиеся вверх. Но Верону это не радовало. Возможно, это была самая грустная весна в ее жизни. Уже больше недели она живет в лагере террористов. Здесь его принято называть учебным центром диверсионной подготовки. С утра и до позднего вечера пятнадцать молодых и крепких мужчин, среди которых были чеченцы, русские, украинцы и даже казах, учились делать яды из лекарств, собирать взрывные устройства, стрелять, уходить от преследования, прикрываясь заложником. Постигали науку ведения переговоров с представителями силовых кругов, изучали вопросы оказания медицинской помощи и многое другое. В качестве инструкторов здесь были разные люди. Они скрывали свою принадлежность к тому или иному государству, хорошо владели русским языком, но говорили только по существу учебных тем и жили отдельно. Их дом располагался по соседству с тем, где устроились Верона и Таня. Туда из числа курсантов назначался дневальный, который следил за чистотой, порядком и отвечал за вопросы безопасности. На ночь по периметру лагеря выставлялись дополнительные посты. Службу на них несли подростки-албанцы. Некое подобие «гитлерюгенда» времен Второй мировой войны жили обособленно и днем отдыхали. Больше всего ее поразило то, что здесь появлялись представители западных стран. Как ни странно, они прилетали на вертолете, который приземлялся в километре от селения. Кто такие эти люди в защитного цвета форме и без знаков различия, стоило только гадать. Они подолгу говорили с Алибеком. О чем, также оставалось загадкой. Время для встреч выбирали такое, когда лагерь был пуст. Прилетавшие с ними албанцы привозили ящики с боеприпасами, дровами, продуктами, аккумуляторами. Их выгружали и оставляли на поляне, служившей небольшим аэродромом. Вечером, когда вертолет улетал, а курсанты возвращались с занятий, Алибек отправлял их переносить груз.
