– Жить хочет, – вздохнул Лузин и, оглядев место вынужденной остановки, наткнулся взглядом на огромный муравейник. Тут же появилась идея. Поначалу он хотел, связав доктора, оставить в лесу до того, как его судьбу решит Бобер: тот, узнав о новости, которую они услышали из уст врача, наверняка захочет сам увидеть его. Теперь же у него появилась возможность продемонстрировать перед дружками хладнокровие.
– Вставай. – Он пнул Курмачова. – Уже почти пришли.
Развязав ему руки, Лучок заставил его полностью раздеться. После этого они привязали доктора к дереву, стоящему прямо у муравейника. Чтобы он не смог позвать на помощь за время их отсутствия, ему заклеили скотчем рот.
Витас сходил за «Сникерсами», которые они взяли в дорогу. Разогрев и размяв их как пластилин, они старательно намазали лицо, живот, ноги несчастного, не оставив без внимания и мужское достоинство.
С первыми лучами солнца все было готово. Придирчиво оглядев результаты своего труда, Лучок вытер о траву руки.
– Ну, братан, знаешь, что за пару дней сделают из тебя эти рыжие гады? Нет? – Он расплылся в улыбке. – Они перенесут тебя по частям в свой муравейник.
Не имеющий возможности говорить, доктор лишь вращал готовыми вылететь из орбит глазами. По его щекам катились слезы.
Глава 9
Вернувшись с утренней пробежки, Антон заглянул в спальню. Регина спала, положив рядом с собой Олега, который перед его уходом почивал в своей кроватке.
«Видимо, когда уходил, он проснулся», – подумал Антон, вспомнив, как предательски грохнула входная дверь, которую он неосторожно захлопнул. Упрекнув себя, осторожно подошел к кровати со стороны малыша и невольно улыбнулся.
Сын спал, раскинув на огромной отцовской подушке ручонки, смешно сжав их в кулачки, беззвучно шевеля губами.
«Наверное, снится, как лакомится мамкиным молоком», – предположил он и беззвучно рассмеялся.
Регина среагировала незамедлительно, ее сон можно было сравнить по чуткости со сном спецназовца в тылу врага. Она открыла глаза.
– Ты чего? Опять разбудишь. – Поправив одеяло, которое беспокойный во сне малыш спихнул с себя, посучив ножками в ползунках, она осторожно встала. – Готовь завтрак, спортсмен.
– Слушаюсь и повинуюсь. – Он сложил ладони на уровне груди лодочкой, отвесил полупоклон и, не выпрямляясь, попятился к выходу.
Сварив кофе и разогрев в микроволновке пиццу, Антон накрыл на стол.
Регина вошла на кухню и, остановившись в дверях, изучающе посмотрела на него.
– Садись, кофе остынет, – поторопил он ее.
Присев напротив него на краешек стула, она вновь внимательно взглянула ему в глаза и вздохнула:
– Дай мне слово, что с этой минуты не будешь мне врать.
Антон застыл с куском пиццы у рта, удивленно уставившись в ответ. Вообще-то, таким только хотелось ему казаться. Он понимал, что выглядит глупо.
– Даю, – он положил пиццу обратно на тарелку, придя к окончательному выводу – Регину не удалось обмануть.
– Ты стал наркоманом?
Антон ожидал чего угодно. Она уличит его в том, что он не ездил ни в какое Лазаревское, в том, что, вопреки обещаниям, вновь полез в криминал, наконец, его меньше удивило бы обвинение в сотрудничестве с израильской разведкой «Моссад». Но только не такое.
– Почему ты так решила?
– Я понимаю тебя. – Регина, всхлипнув, отвела взгляд в сторону. – Сейчас много говорят о том, что людей после войны преследуют страхи, фобии, они не могут найти себя в этом обществе. Но у нас же все нормально. Ты пойми, я не хочу тебя укорить этим. Ради тебя я готова на любые жертвы, я никого так не любила. Ни один человек во всей Вселенной не дорог мне так…
У Антона глаза полезли на лоб. Регина рыдала!
Упав перед ней на колени и взяв ее мокрые от слез руки в свои ладони, он заглянул ей в глаза:
– Ты чего, родная?
– У тебя все вены исколоты… До синяков. – Рыдания перешли в непрерывный вой.
Уткнувшись Антону в плечо, она в один миг насквозь промочила его футболку.
Он вздрогнул от хохота. Он никогда так не смеялся. Нет, это нельзя было назвать смехом. К этим судорожным вскрикам, сотрясающим его могучее тело, не подходили никакие слова, которыми можно было описать эффект, вызванный опасениями жены.
Свалившись на пол, он схватился за живот, глядя, как Регина расширенными от ужаса глазами наблюдает за ним.
– Я что-то не так сказала?
Из комнаты раздались недовольные крики маленького Олега, разбуженного шумом.
Спустя несколько минут, немного успокоившись, Антон вошел в детскую, где Регина кормила малыша.
– Ну, спасибо тебе, жена! – Он весело посмотрел на ее заплаканное лицо.
Она подняла осуждающий взгляд:
– А что мне остается думать? – Догадавшись по поведению Антона, что сморозила глупость, обиженно всхлипнула: – Исчезаешь якобы на море. Появляешься через две недели худющий, бледный, среди ночи… Еще эти вены.
– Никакой я не наркоман. – Он уселся рядом. – Это мне витаминчиков накололи.
– Ты лежал в госпитале? – Ее глаза вновь наполнились слезами. – Ты болен и скрываешь от меня?
Антон вздохнул:
– Я здоров. Геннадий попросил полечиться в одном заведении. Нужно было изучить обстановку изнутри, вот я под видом больного и обитал там все это время.
– Нельзя было сразу об этом сказать?
Он неопределенно пожал плечами:
– Да как-то не хотел тебя напрягать. Вдруг ты решила бы меня навестить? – Он хлопнул себя по коленям и выпрямился. – Ладно, не грусти. Я обещал Геннадию к обеду подъехать…
Когда вошел в кабинет Навродского, Антону было достаточно взглянуть на друга, как он понял: случилось что-то из ряда вон выходящее.
Геннадий сидел за своим столом с мрачным видом и курил.
– Почему не в настроении? – Обменявшись рукопожатиями, Антон уселся напротив него.
– Скоробогатова в СИЗО замочили.
– Как замочили?
– Утром нашли лежащим на полу со вскрытыми венами.
– Кто, хотя бы узнали?
– Заключение судмедэксперта, пока только предварительное, но оно, как правило, подтверждается, – суицид.
– Самоубийство?! – удивился Антон. – А почему ты говоришь, что его убили?
– Интуиция подсказывает. – Геннадий удрученно вздохнул. – Для тебя это будет полной неожиданностью, но уже на вторые сутки пребывания в СИЗО Скоробогатову инкриминировали не только ствол, который мы ему подкинули.
– Интересно, – хмыкнул Антон. – Небось подтянули за какие-то старые дела? Или твой ствол оказался «мокрым»?
