Антон задумался. По напряжению Курмачова, его раздражительности чувствовалось, что он чего-то ждет.
Взвесив все «за» и «против», решил, что не помешает известить о своих опасениях Навродского. «Заодно проверит, как работает установленный в телефон „жучок“, – подумал он, направляясь на проходную.
Это было единственное место, где можно было, ничего не опасаясь, позвонить в город, взяв у кого-нибудь из посетителей сотовый.
День прошел без особых происшествий. Уже под вечер зазвонил телефон. Дежурный врач был где-то в палатах, и Антон за него взял трубку.
Звонивший настойчиво просил пригласить к телефону Курмачова.
– У нас пациенту плохо, перезвоните позже. – Антон хотел было положить трубку, как оттуда послышались ругательства:
– Скажи ему, что Бобров звонит. Он знает. Ничего с вашими алкашами не случится, а если и подохнет один, то люди только спасибо вам скажут.
«Неужели тот самый Бобров?» – мелькнула у Антона мысль.
– Сейчас передам, – он положил трубку рядом с аппаратом и направился в стационар.
Курмачова он нашел в четвертой палате. Тот стоял у изголовья кровати, на которой извивался тщедушный мужичок.
Белый с каким-то незнакомым Филиппову санитаром пытались удержать его. Рядом, держа в руке шприц, стояла медсестра.
– Что это с ним? – удивился Антон, узнав в мужичке привезенного в обед интеллигентика, поразившего всех чрезмерной вежливостью.
– Вены хотел себе вскрыть, – прохрипел Белый, у которого от напряжения по лбу катился пот. – Кусок кафеля в сортире отбил и давай себя ковырять.
Извернувшись, мужичок сбросил с себя санитаров и, проворно отвязав руку от кровати, вскочил на ноги.
Не ожидавшая от него такой прыти медсестра шарахнулась в сторону, выронив шприц с успокоительным на пол.
Не раздумывая, Антон сделал шаг вперед, одновременно задвигая женщину левой рукой за свою спину, а ладонью правой нанес мощный удар в височную область разбушевавшегося доходяги.
Перевернувшись в воздухе, тот грохнулся рядом с кроватью, не подавая признаков жизни.
– Убил?! – испуганно прошептал Белый.
– Нет, – усмехнулся Антон, – просто контузил. – И обернулся как ни в чем не бывало к Курмачову: – Вас к телефону, какой-то Бобров.
Кровь враз отхлынула от лица Эдуарда Юрьевича. Не говоря ни слова, он вышел из палаты.
– Что уставились? – сказал Антон, переведя взгляд на медсестру. – Делайте этому Кинг-Конгу свой укол, пока не очухался. – И вышел из палаты.
Эдуард Юрьевич сидел за столом, отрешенно глядя перед собой.
– Что-нибудь случилось? – Антон осторожно взял из его руки трубку, которая прерывистыми гудками сигнализировала об окончании разговора, и положил ее на аппарат.
– Что? – Курмачов поднял на него взгляд. – Ах, да. Собирайтесь с Белым на выезд. Возможно, даже милицию придется подключать. Какой-то паренек на Стара-Загоре допился. Дома все переколотил.
* * *
Нагишом выйдя из ванной, Наталья вернулась в спальню. Малахов еще спал. Присев на край огромной кровати, она провела ладонью по его мускулистой спине и, задержав ее на ягодице, легонько шлепнула.
– Андрюша, вставай. – Склонив голову набок, Наталья игриво заглянула в лицо своему возлюбленному и улыбнулась: – На работу пора. Нехорошо на новой должности с самого начала портить свою репутацию.
Малахов убрал ее руку со своего зада и со вздохом принял веритикальное положение, свесив волосатые ноги с любовного ложа.
– Без году неделю я с твоим родственничком работаю, а этот земноводный, – он провел по могучей шее ребром ладони, – уже вот где сидит.
– Бобер – земноводный! – Наталья рассмеялась. – Вообще-то бобры относятся к грызунам.
– Грызун из него тоже хороший, – пробурчал Андрей, направляясь в ванную. – Достал он уже меня.
– Терпи, немного осталось! – проговорила она ему вслед и принялась одеваться.
После контрастного душа и небольшой зарядки Малахов выглядел уже не таким хмурым.
– Нехило мы с твоим братцем накачались, – отхлебнув крепко заваренного кофе из чашки, покосился на свою возлюбленную Андрей.
– Да уж, – усмехнулась Наталья, – два раза на мне уснуть умудрился.
Она надкусила бутерброд с сыром и подозрительно покосилась на любовника:
– А может, дело вовсе не в выпивке?
– А в чем?
– Получил то, что хотел, и я тебе стала неинтересна.
– Что ты мелешь? – Он сделал вид, что обиделся, и, поморщившись, отставил чашку в сторону. – Ничего не лезет. Если так все кредиты обмывать будем, недолго и спиться.
– Станешь генеральным, заведешь свои порядки, – Наталья осторожно посмотрела на него.
– Скажешь тоже, – он безрадостно усмехнулся. – Ты мне что, место генерального пророчишь?
– А ты сразу не догадался?
Малахов переменился в лице и недоуменно, даже, как ей показалось, испуганно уставился на нее.
– Ты чего опять задумала?
– Не опять, милый, а давно. Мой братец на этом месте – лишь переходный период.
– Слушай, – он поднялся со стула, собираясь уйти с кухни, – у твоего мужа ноги не успели остыть, а ты уже под Бобра роешь. Не рано ли?
– Он мне нужен был лишь для того, чтобы убрать так называемого мужа, – фыркнула она. – Не хочешь ли ты, чтобы это чудовище было хозяином моей компании?
– Насколько я знаю, ничего твоего в компании нет. А к Пешехонову ты переехала с одной зубной щеткой.
– Тем не менее я его вдова.
– Ты его убийца, – неожиданно выпалил он, и сам испугался своих слов.
Но на Наталью сказанное не произвело ровным счетом никакого впечатления.
– Что же ты, если такой правильный, не уберег своего шефа? Ведь с самого начала от тебя ничего не скрывали.
Малахов поморщился:
– Слушай, давай эту тему закроем! Я уже не знаю, что говорю. Это все похмелье виновато.
– Да я уже поняла, – махнула рукой Наталья. – А за «убийцу» спасибо!
– Ну, прости меня. – Он виновато улыбнулся и, подойдя к ней, присел на корточки, взяв ее руки в свои. – Черт попутал.
– Ладно, – она погладила его по голове, – отвези меня домой.
После смерти Бориса Евгеньевича не прошло еще и двух месяцев. Всего неделю назад отметили сорок дней. Боясь подмочить свою репутацию и вызвать вполне обоснованные кривотолки, Наталья пока опасалась принимать Андрея у себя дома. Поэтому местом любовных утех стала квартира Малахова. Наталья даже перевезла сюда часть своего гардероба.
– Как ты представляешь в перспективе наши отношения? – спросил Андрей, когда они уселись в машину.
