Когда Лучок вернулся, Скорый уже успел накрыть на стол и даже, как он выразился, «накатить».
– Ты что, за смертью ходил? – упрекнул он Лузина, рассматривая увесистую коробку с бутылкой.
– Шпана какая-то внизу вертелась. Пришлось постоять на лестничной клетке, за машиной понаблюдать. У меня сигнализация не работает, – соврал Лузин.
На самом деле, спустившись вниз, прежде чем достать из «бардачка» бутылку, он позвонил Бобру и сообщил, что все идет по плану.
– Давай водочку добьем, – Скорый кивнул на початую бутылку, – потом за твою отраву возьмемся.
– Да не могу я его пить, – имея в виду виски, поморщился Игорь, ломая голову, какие бы еще доводы привести, чтобы избежать совместного распития заряженного снотворным пойла. – Может, сегодня водочку, а это на потом?
– Жалко, что ли? – усмехнулся Скорый. – Зачем принес?
– Пей, – хмыкнул Лузин, отворачивая горлышко и наливая золотистую жидкость в рюмку Скорого. – Мне еще за руль садиться, так что я чисто символически. Вообще-то она у меня уже месяц мертвым грузом стоит. Не перевариваю я заокеанское. Так, для расширения кругозора попробовал, – добавил он, объясняя тем самым, почему бутылка была открыта.
– Не знаю. Я, например, экзотику люблю, – пожал плечами хозяин квартиры. – Ну что, за удачу!
На некоторое время за столом воцарилась тишина, нарушаемая лишь позвякиванием вилок о тарелки.
– Ты как себе представляешь работу с Бобром? – оторвавшись от пельменей, неожиданно спросил Лузин.
Скоробогатов плеснул себе в рюмку еще виски и, не выпуская бутылки из рук, вопросительно посмотрел на собутыльника.
– Нет, мне не надо! – замахал руками Лучок. – Я же говорю, не могу я это пить. – Для убедительности он плеснул себе немного водки.
– Как знаешь, – пожал плечами Скорый, оставляя Игоря в покое. – Хозяин – барин. По мне, так эта беда лучше. Нашей, пока полный желудок не зальешь, ни в одном глазу, а после этой – сразу на душе хорошо.
– Знаю, с чем к тебе приходить, – самодовольно ухмыльнулся Лузин. – Так ты не ответил на мой вопрос по поводу Бобра.
Выпитое немного сняло напряжение, и Игорь в обществе Скоробогатова чувствовал себя уже более раскованно.
– Слушай, за этим, – Скорый постучал по бутылке вилкой, – дела не решаются.
Спустя час, поднявшись со своего места, Скоробогатов не удержался на ногах и рухнул на пол, ударившись лбом о край табурета.
«Готов», – с облегчением подумал Лузин, наблюдая за тем, как хозяин квартиры, немного поворочавшись, заснул, так и не дойдя до туалета. Впрочем, дискомфорт, вызванный переполненным мочевым пузырем, длился недолго. Через несколько минут под ним растеклась лужа, окончательно сигнализирующая о глубоком сне «любителя экзотики».
Лучок принялся за дело. Он разлил на кухне остатки бульона от пельменей и перевернул стол. Аккуратно, чтобы не было слышно соседям, разбил тарелки и несколько рюмок. Затем, взяв топорик для разделки мяса, прошел в комнату и принялся там курочить мебель.
Когда со стенкой и креслами было покончено, а обшивка дивана была вспорота, он откромсал от штор внушительный кусок, до половины сжег его в ванной, после чего бросил на середину комнаты.
Оглядев результаты своего труда, удовлетворенно хмыкнув, подошел к телефону.
– Алло, это квартира Скоробогатовых? – спросил Лузин.
– Игорек, это ты? – Скоробогатов-старший узнал по голосу товарища своего сына. – Что-нибудь случилось?
– Да, дядь Вова. Вадим опять перебрал. – Он обвел взглядом комнату. – Дома все переломал, диван вспорол, кричал, что в нем что-то шевелится.
– Опять в запое, – ужаснулся отец.
Скорый изредка уходил «в штопор», и его родители это знали.
– Сейчас вроде бы притих, но мало ли что. Звери ему какие-то мерещились, – продолжал врать Лучок, – даже костер пытался развести прямо в комнате. У меня деньги есть, давайте его на Ясную определим, а то – не дай бог что…
– Давай, ты пока их вызывай, а я сейчас приеду…
* * *
За два дежурства Филиппов полностью освоился в новой роли санитара. Ему уже стало казаться, что он находится на Ясной не две недели, а целую вечность.
Обязанности были не ахти какие. Принимать очередных больных, контролировать соблюдение ими внутреннего распорядка.
Пару раз за дежурство приходилось выезжать на вызовы. Как бы невзначай пролистав документацию дежурного врача, он выяснил, что в те дни, когда скончались люди, смертью которых заинтересовался Навродский, дежурил один и тот же человек – Курмачов.
В принципе это еще ни о чем не говорило, если учесть, что смерть людей здесь не считалась из ряда вон выходящим происшествием. В этом он смог убедиться, успев перенести с Белым, а именно с ним он попадал в смену, уже двух отвеселившихся в этой жизни мужиков.
– Что странно, – утирая со лба пот, говорил Белый, когда они в первый раз возвращались из морга, – бабы почти не мрут. Живучие… Хотя здесь их ненамного меньше, чем нашего брата.
Сегодня Антон вновь заступал на очередную трудовую вахту, и снова с Белым. Смена начиналась сразу после завтрака.
Их начальником на ближайшие сутки должен был стать как раз интересующий Антона доктор Курмачов.
Обойдя палаты и пересчитав больных, проверив порядок, они вернулись в приемное отделение.
За столом с каким-то журналом в руках сидел Эдуард Юрьевич.
– Ну как, – оторвавшись от своего занятия, он посмотрел на Филиппова, затем перевел взгляд на Белого, – все нормально?
– Больные на месте, – пожал плечами Белый, – по списку проверили…
Он хотел еще что-то сказать, но доктор махнул рукой:
– Ладно, пока свободны.
– Пошли, покурим, – Белый толкнул Антона в бок, и они вышли на улицу.
– Странный он какой-то стал, – заговорил Белый, усаживаясь на скамейку.
– Ты это о Курмачове?
– О ком же еще. Раньше как заводной был, а если минута свободная выдавалась, так его не переслушаешь. Мог часами анекдоты травить. – Белый усмехнулся. – А еще у него конек был, случаи из жизни про нашего брата вспоминать.
– Может, в семье неприятности? – высказал предположение Филиппов.
Белый, неопределенно пожав плечами, задумался.
Поведение Курмачова и впрямь было более чем странно. Исчезнув куда-то на полчаса, он появился с устойчивым запахом спиртного и сразу же устроил нагоняй по поводу бесцельно бродивших по коридору больных.
Разогнав всех по палатам, Антон подошел к Белому:
– Наш доктор, по-моему, на грудь принял.
– Да я вот тоже смотрю и глазам своим не верю, он ведь непьющим считался.
