На самом деле Рита открытых концовок до смерти не любила. А
кто вообще их любит! Ну сами подумайте. Читать книгу в шестьсот страниц и всё
это время переживать за героя, – и только затем, чтобы на шестьсот первой
оставить его в подвешенном состоянии? Вот уж спасибочки!
Однако неошибающееся авторское чувство говорило ей, что в
этот раз следует поступить именно так.
Пусть читатели немножко помучаются.
До следующей книги.
Она ведь ещё не один роман про свою тёзку планировала
написать…
Большое плавание
Потом наступил понедельник. Действительно – наступил. Всем и
каждому на больную мозоль.
С самого утра обнаружилось, что испарился Эдик. Затем стало
ясно, что вместе с ним пропал Кнопик. А также надувная моторка – и все наличные
запасы чая на кухне. Поднятый по тревоге спецназ нашёл в Эдиковых апартаментах
записку красным фломастером на туалетной бумаге: «Уехали играть в Му-му. К
обеду не ждите».
– Я тебе покажу Му-му! Олигофрен!..
На обычно сдержанного профессора Звягинцева было страшно
смотреть. Зимой по телевидению показывали китайский фильм о юной и бесправной
наложнице какого-то древнего императора. Единственным близким существом у неё
был пушистый белый котёнок, привезённый из дому. Однажды ночью злобная завистница
истребила зверька – знай, мол, своё место, ничтожная девка!.. А та очень скоро
взяла да и сделалась единоличной всевластной императрицей. И, как положено в
таких случаях, всем всё припомнила. И вот богато одетую придворную даму тащат
варить в котле с маслом: «За что, Ваше Величество?..» – «За моего котика!» И
зрителям, только что осуждавшим жестокие древнекитайские нравы, становится
совсем не жалко красавицу, гибнущую в котле…
– Изя! – ворвался Лев Поликарпович к
Шихману. – У тебя в хозяйстве лодка найдётся? Не одолжишь?
Кажется, попадись ему сейчас Эдик, точно остаться бы
генералу бездетным. По крайней мере – безвнучным.
– У нас всё есть, сейчас надуем, – Шихман
успокаивающе положил руку ему на плечо, взял переговорник «уоки-токи» и
перекатил сигару в другой угол рта. – Джозеф! Активируйте, пожалуйста,
резервную десантную лодку. Да. Полный бак, если можно. И побыстрее, ради Бога.
Речь идёт о жизни и смерти.
У него самого настроение было паршивое. Братья Бенджамин и
Хулио до сих пор не вернулись с охоты, да ещё и категорически не выходили на
связь. Жареная оленинка грозила выйти боком: как бы вместо реликтового
гоминоида не пришлось заниматься их паршивыми задницами…
– Спасибо, Изенька. Сейчас поплыву искать сукина сына… –
Звягинцев благодарно кивнул и, уже повернувшись, добавил сквозь зубы. – Ты
только не подумай, я не о собаке своей говорю.
В это время раздался писк зуммера. Тотчас ожил, осветился
экран монитора, и Шихман в возбуждении схватился за рацию:
– Алло!!! Беллинг? Сработала система наблюдения!
Быстрее, коллега! Похоже, мы таки ухватили гоминоида за его волосатую жопу!
Жизнь в Америке не прошла ему даром. У них там весь бытовой
юмор пребывает «на уровне ниже пояса» – либо о сексе, либо о задницах.
Между тем камера, расположенная невысоко над землёй,
действительно давала крупным планом… зад какого-то человекообразного существа.
Существо сидело на корточках, заросшее густым волосом седалище еле-еле
умещалось в экран…
– О-о-о!
Звягинцев даже вздрогнул: качество изображения было таково,
что Лев Поликарпович на миг испугался, как бы торжествующий вопль Бубенчикова,
ворвавшегося в палатку, не спугнул неведомое создание. Андрей же Павлович, ни
на кого не обращая внимания, приник к монитору, в его голосе слышалось счастье
учёного, дорвавшегося до сенсации:
– Это невероятно! Каков характер оволосения! Ничего
подобного никогда не встречал!..
Несколько секунд прошло в торжественной тишине: возможно,
они самыми первыми из людей созерцали кадры, которым суждено будет обойти весь
мир.
– О, да оно испражняется совсем как человек! Видит Бог,
оно разумно! – вновь задохнулся от восторга Бубенчиков. И перешёл на
умоляющий шёпот: – Дайте общий план, коллега, я хочу оценить его телосложение…
– С удовольствием. – Шихман что-то переключил… и
по палатке прокатился стон горького разочарования. С телосложением у существа
оказался полный порядок. Вот только вместо собственного меха или, на худой
конец, звериных шкур оно было облачено в камуфляжную форму. Справив нужду,
существо подтёрлось листочком, застегнуло штаны… и, осмотревшись, громко
закричало голосом брата Хулио:
– Эй, Бенджи! Греби сюда, тут какие-то motherfuckers
[108]
устраивали пикник!
– Как эти Russians вообще здесь живут? – Брат
Бенджамин приблизился с хмурым видом, разгрыз хрустящий крекер и слегка
повеселел. – Помнишь, в Аризоне нам тоже сперва показалось, что мы и дня
не протянем?
– А то. – Брат Хулио снял с ветки пакет чипсов,
повешенный наивными учёными в надежде, что яркий целлофан привлечёт любопытного
гоминоида. – Потом выяснилось, что it creeps with rattlers
[109]
и что rattlers очень вкусны…
И оба «брата во Христе» принялись с жадностью поедать
приманку, заготовленную для снежного человека.
– И смех, и грех. – Звягинцев вздохнул и,
старательно отворачиваясь, чтобы не травмировать своим весельем скорбящих
коллег, пошёл готовиться к плаванию.
Отчалили втроём. Профессор, которого никакая сила не свете
не заставила бы отказаться от самоличных поисков Кнопика. Скудин, матерясь
тащивший крест персональной ответственности за Эдичку. И Буров – в качестве
рулевого. Американская лодка, снабжённая мотором «Меркури», ласточкой резала
водную гладь, в кильватере расходились волны. Голубое небо отражалось в зеркале
озера… Вот только было это зеркало чёрным, недвижимым и непроглядным, полном
скрытой угрозы.
– Резвый мальчонка, такую мать!.. – Скудин поднёс
к глазам бинокль и, заметив дым на горизонте, скомандовал Глебу: – Влево
двадцать. К острову.
Эх, не потребовал он у Владимира Зеноновича исключительных
прав в отношении отпрыска! До смертной казни включительно!.. Совсем дурак стал
– даже и расписки не взял, чтобы никакого спросу с него, ежели вдруг что. Ну
как есть старый дурак… Зато очень к месту вспомнились рассказы Данилова о том,
что Костяной – заповедное место, пуп земли, и ходить туда могут лишь нойды, да
и то не всякие, только «шибко сильные». Боже упаси простого смертного ступать
на священный берег и уж тем паче трогать, тревожить вековой покой жертв –
рогатых черепов, лежащих здесь с давних пор и давших острову имя. От старинных
костей зависит ход жизни, для нарушителя запретов дело может кончиться худо…
Примеров тому не счесть. И тонут, и погибают от ударов молний, и скоропостижно
кончаются от неизвестных причин… А теперь вот нелёгкая занесла в гости к духам
генеральского отпрыска…
