– You motherfuckers!
[47]
– Пленников
(кто сопротивлялся или медлил – прикладами, прикладами по больным местам!)
прикрутили к врытым в землю столбам, быстренько облили из шлангов – чтобы своим
видом и запахом не оскорбляли эстетические чувства, у кого-то сильно, видимо,
развитые… Автоматчик сам проверил надёжность пут, жестом отпустил азиатов и,
усевшись в тенёчке под кроной янгового дерева, не спеша закурил сигарету: – Yesterday
all my troubles seemed so far away…
[48]
Произношение выдавало в нем истинного сына туманного
Альбиона.
– Как, брат, ваш нога? – Джон Смит оказался рядом
со Скудиным, на соседнем столбе, и это обстоятельство почему-то весьма
обрадовало обоих. – Страдание очишайт душа…
За ночь разбитое лицо негра страшно распухло, превратившись
в тотемную маску каннибальского племени.
– Ангел Господень укрепляет дух мой… – Скудин
тягуче сплюнул, кривясь. – Исповедаться не хочешь, братишка? А то ведь
грехов небось по самое «не балуйся»…
Пуля зацепила у него в ноге крупный сосуд, правда, к
сожалению, не артерию: никакой надежды умереть или хоть вырубиться прежде, чем
за него возьмутся вплотную. Тем не менее от потери крови Ивана мутило, в голове
тяжело отдавался раскатистый колокол – вечерний звон, вечерний звон, как много
дум наводит он. Всё. Конец. Финита. Абзац чёрному котёнку…
– О, ноу, – отказался от исповеди негр и пояснил с
усмешкой: – Don’t see any sense…
[49]
В это время из аккуратного коттеджа, стоявшего неподалёку от
вертолетной площадки, вышла и неторопливо направилась к пленным стройная
черноволосая женщина в белых шортах. О, эти неизменные шорты с широким ремнём и
«Браунингом хай пауэр» в заказной кобуре… Женщину сопровождал плотный шан
[50]
с автоматом наперевес, за собой он катил что-то похожее на
небольшой сервировочный столик. Миниатюрные колёсики, предназначенные для
гладких паркетов, подпрыгивали на неровностях каменных плит, из-под белоснежной
салфетки раздавался отчётливо узнаваемый металлический перезвон…
Человек с «Узи» сразу оборвал пение, вскочил, его лицо
засияло подобострастием.
– Here they are, miss Pearl!
[51]
– I see, Bob. I see. – Жемчужина, а это была, без
сомнения, она, обвела глазами пленных и очаровательно улыбнулась. – What
men!..
[52]
– Ну? – давя подступившую панику, мрачно
осведомился Иван. – Кто на новенького… Ну-ка… Эники-беники… ели вареники…
– А не пошёл бы ты, капитан!.. – задёргался на
своём столбе. Борька Капустин. Детская считалочка, указавшая на него, была,
конечно, чепуховиной, но…
– What men, – повторила «мисс Белые Шорты».
Ее английский был великолепен, манеры безупречны, внешность
ослепительна, в ней чувствовалась изрядная доля китайской крови. Впрочем,
Жёлтая Жемчужина никогда этого не скрывала, даже наоборот, в своих прабабках
она числила знаменитую пиратку мадам Вонг. Жестокость и жадность которой давно
вошли в поговорку…
– Well, well, well…
[53]
– Племянница
наркобарона не спеша осмотрела всех пленников и… остановила-таки свой выбор на
Борисе Капустине. Может, он показался ей самым заморённым, а может, самым
отчаянно-злым. Она грациозно присела на корточки и сделала знак рукой: – Chung!
Толстяк по имени Чанг подкатил столик, с поклоном сдёрнул
накрахмаленную салфетку… В мутном свете блеснул никель хирургических
инструментов. Всякие там щипчики, пилочки, скальпели… Они завораживающе сияли,
сразу видно – острые, с любовью отточенные… Ох, не спешил Будда Мантрейя
приходить на грешную землю…
– Иди на хрен, сука! – взвыл Капустин. Капитан
Кольцов до боли зажмурился, негр презрительно харкнул. В серых глазах не было
ни тени испуга.
– Excellent
[54]
. – Жемчужина
улыбнулась и, не оборачиваясь, привычно, ощупью взяла что-то со столика. Ещё
нескончаемый миг… и раздался страшный крик Борьки, а у остальных стали
подниматься дыбом и седеть волосы, потому что не приведи Бог даже издали
услышать такой крик. Потому что вот так – действительно нечеловечески – кричат
не просто от боли и не просто от страха. Это – последняя мука, последняя
судорога ещё живого и способного жить тела, осознающего бесповоротное
восшествие смерти, и при этом ты понимаешь, что очень скоро всё то же самое
предстоит и тебе…
– Excellent… – Жемчужина облизнула пересохшие губы
и отступила полюбоваться работой. Капустин висел мешком, неровно и коротко
всхлипывая. По левому бедру ветвились кровавые ручейки. Тонкая рука женщины
вновь потянулась к его изувеченной плоти…
…И в это время винтовочная девятимиллиметровая пуля,
бесшумно прилетевшая из глубины джунглей, разорвала ей позвоночник. Жемчужину
отбросило, как тряпочную куклу, прямо на Борьку, и она, потеряв всякую грацию,
свалилась к его ногам – обездвиженная, но не убитая, с дёргающимся ртом и вмиг
обезумевшими живыми глазами. Англичанину Бобу и шану по имени Чанг повезло существенно
больше. Вот уж действительно притча о везении и невезении!.. Один рухнул с
простреленным черепом, другой с продырявленной грудью, – они умерли сразу,
так и не поняв, что случилось, не успев схватиться за оружие. Последующие
несколько секунд Ивану запомнились смутно. Рельефы будд ожили и начали
стремительно выпрыгивать из стены. Ползущий туман был облаками, по которым они
ступали. Они двигались неуловимо быстро, быстрее, чем Кудеяр был нынче способен
воспринимать. Вот тихо щёлкнули кусачки, расправившись с проволочными путами, и
Скудин обнаружил, что сидит на земле, а на него в упор смотрит жуткая рожа.
Этакий лесной призрак, бестелесный, безжалостный и в целом смертельно опасный.
Кошачьи движения, густой маскировочный грим, родные, знакомые, сверкающие
яростью голубые глаза. Глебка Буров по кличке Мутант. Пришёл-таки… Будда Любовь
на грешную землю. Аллилуйя!!!
Кто-то уже подхватил на руки Борьку Капустина, тот плакал,
корчась от боли, чудовищно матерился и без конца спрашивал: «Что у меня там?..»
– «Жить и баб трахать будешь, – утешали его, – вторая половинка на
месте…» Преподобный Джон Смит вполне профессионально перетягивал Скудину ногу.
– Glory hallelujah!..
[55]
Кто есть эти?
