– Точно, курорт, товарищ капитан. Пицунда. –
Хмыкнув, Капустин ссерьезным видом кивнул и отогнал от подбородка плавающие на
поверхности плотные составляющие. – У нас тоже на учебке был случай…
Т-«семьдесят второй» в выгребную яму заехал. И сел. По самый водительский люк.
За моё-моё – гусеницами скребёт, ни туды, ни сюды, тащить надо… Поздняя осень, дерьмо
на грани замерзания… а буксирные крюки, между прочим, приварены к нижнему скосу
брони… И как на грех – ни одного защитного костюма. Так что у нас здесь точно
неплохо…
– А я, ребята, вот о чем думаю. – Кольцов
глубокомысленно выпростал здоровую руку из жижи и стал чем-то похож на философа
Античности. А что? Такой же голый, только не в бочке, а в яме, и вся-то
разница. – Взять, к примеру, наш Ленинград. Четыре с лишним миллиона
народу, и все ведь, пардон, писают-какают! Допустим, по килограмму за сутки… –
Никто не возразил ему: смуглозадый страж только что вылил на них существенно
больше. – Не меньше четырёх тыщ тонн получается, – продолжал
Кольцов. – Шестьдесят вагонов дерьма, эшелон целый. Ежедневно. А учесть
всяких приезжих, туристов, транзитников… кошек с собаками… Не колыбель
революций, а сплошное говно!
Бытие определяет сознание: когда сидишь по уши в дерьме, то
и разговоры начинаются такие… фекальные.
– Да… оригинальный подход… – Скудин усмехнулся и с
новым интересом взглянул на Кольцова. – Не разгляжу что-то ваших погон,
Пал Андреич, но излагаете прямо по-генеральски… Да не прячьте вы плечо от мух!
Пусть яйца отложат. Опарыши хоть некрозную ткань выжрут, когда гноиться начнёт.
Первое дело против гангрены…
– Думаю, – воистину философски отозвался Кольцов, –
у меня и без опарышей до гангрены ни в коем случае не дойдёт…
– Утешает, – вздохнул Борька. – Только на то
и надежда.
Так они просидели весь день – неторопливые разговоры, тёплая
жижа, вонь, которая сперва сводила с ума, а потом перестала чувствоваться…
жалящие рои насекомых. Вечером, когда догорали быстрые сумерки, наверху
послышались крики, решётка издала душераздирающий скрежет, и в яму столкнули
негра. Огромного, двухметрового, – тот же капитан Скудин, только
чернокожий. Уровень дерьма сразу ощутимо повысился.
– How do you do, gentlemen?
[43]
– шумно
отплюнулся новоприбывший. И как ни в чем не бывало раздвинул в улыбке опухшие
от побоев баклажановые губы. – Ду ю спик инглиш? Парле ву франсе? Шпрехен
зи дойч? По-рюсски х…чим?
Поперёк лба у него шёл длинный прямой шрам, левое ухо
наполовину отсутствовало, а глаза – при вполне африканских чертах – оказались
неожиданно серые. В целом парень держался с куражом отъявленного солдата удачи.
– О, нашего полку прибыло. – Обрадовавшись,
Кольцов придвинулся ближе и бодро кивнул. – Вам крупно повезло, мой
темнокожий брат, мы здесь как раз русские.
Его рана была уже в том состоянии, от которого гражданский
медик неминуемо рухнул бы в обморок.
– Я предполагайт, вы не есть расист или
педераст. – Негр тоже обрадовался и ещё круче вывернул разбитые
губы. – Я есть преподобный Джон Смит. Смирный служитель Боговой мамы…
А сам спрятался по шею в дерьмо, укрывая от нескромных
взглядов татуировку «тюленей» – элитной разведывательно-диверсионной группы ВМС
США.
– Мир вам, преподобный… – Скудин сделал вид, что
перекрестился, и остальные дружно зашипели на него, ибо от движения по поверхности
жижи пошла волна. – Неисповедимы пути Господни, мы здесь тоже все братья
во Христе… из православной миссии спасения. В скорби, в тщании, с верой в
сердцах… Да, и на правах старожила позвольте предостеречь вас от желания
помочиться: здесь обитает волосковый червь, который может забраться внутрь и
выгрызть мужское естество…
Это последнее он произнёс по-английски. Шутки в сторону –
червь действительно обитал.
– Пускай выгрызайт. – Негр вздохнул, глаза
налились тревогой, но ненадолго: – Плевайт! Жёлтый Жемчужин всё равно
откарнайт. О-о, грязный бледиш…
– Кто?.. – Скудин вздрогнул и переглянулся с
Кольцовым. Тот зябко поёжился, помрачнел и спросил американца:
– «Мисс Белые Шорты»?..
– Да, да. Я же говорью, грязный бледиш… – Джон
Смит хмуро кивнул, насупившись, заскрёб себя пятернёй. – Насрайт, пусть
лучше червь…
Имя Жёлтой Жемчужины было известно всей Бирме. Племянница и
правая рука всесильного Кхуна Са, она была прекрасна, как утренняя заря,
любвеобильна, как самка гамадрила, и жестока, как сытая кошка. В её
распоряжении был батальон головорезов, современнейшие виды оружия и личный
вертолет «Скорпион», которым она управляла с бесстрашием камикадзе. Как
говорили, одно время она состояла шлюхой в притоне, откуда и вынесла садистскую
ненависть ко всем на свете мужчинам. По слухам, любила самолично кастрировать
пленных. Настроение в яме сразу упало – было похоже, проверять справедливость
этих слухов им придётся на собственной шкуре…
На следующий день невидимое в тумане солнце стояло уже высоко,
когда решётка снова приподнялась. На сей раз в яму опустили лестницу, железную,
донельзя ржавую, похожую на судовой штормтрап. Затем на краю возник человек с
израильским автоматом «Узи». Он недобро улыбнулся и выпустил короткую очередь.
Пока что – в дерьмо.
– Get out, you bastards! Understood?
[44]
Чего уж тут не понять… Пленники один за другим выползли на
поверхность, на потрескавшиеся плиты, которыми был вымощен двор древнего
буддийского храма. Храма, сразу видно, заброшенного – тысячелетние
полуразрушившиеся стены, буйная растительность, лезущая отовсюду между камнями,
обветшалые многоярусные рельефы, изображающие будд – высшие существа, достигшие
просветления, но отказавшиеся от перехода в нирвану… Мир, покой, самоотречение
– полное, на грани экстаза. Мессия будущего, Будда Майтрейя, что означает
Любовь, уже вышел из позы лотоса и в знак Своего близкого прихода опустил левую
ногу на землю…
– You, fucking bastard! – Человек с «Узи» оглядел
богатырскую фигуру Скудина и, видно найдя Ивана всё ещё опасным, деловито
прострелил ему бедро. Потом, подозрительно покосившись на негра, продырявил
ногу и ему. Махнул рукой: – Move it!
[45]
Похоже, всё, что он делал, очень нравилось ему.
– Go, go!
[46]
– С десяток раскосых,
вооруженных винтовками «М-16», принялись пихать пленников к проходу в стене. За
ней оказался разбит настоящий военный лагерь – плац, казармы, открытая
столовая. Свечками застыли вышки охранения, у ангаров виднелись машины…
Пресловутый «Скорпион» на вертолетной площадке… Скудин поймал себя на том, что
помимо воли ищет зримые следы присутствия «мисс Белые Шорты». Может, негр
всё-таки ошибался?..
