В настоящий момент в кабинете, кроме самого директора,
присутствовали всего трое. Происходил «разбор полётов» по поводу ЧП, имевшего
произойти в обеденный перерыв. Академик, за свою долгую жизнь видевший многих и
многое, сидел к свету спиной и рассматривал «воюющие стороны».
Вот Андрей Александрович Кадлец. С ударением на «а». У него
вид человека, намеренного любой ценой исполнить свой долг. Он сам понимает, что
меры, которые он предложит, будут скорее всего, как сейчас говорят,
непопулярными. Ну так что ж! «Прежде думай о Родине…»
Профессор Звягинцев всклокочен ещё больше обычного, он готов
за своих подчинённых на амбразуру (на пенсию, на укрепление сибирского филиала
– нужное подчеркнуть). Он то и дело нервно проводит рукой по волосам, думая,
наверное, что приглаживает их, но на самом деле седые пряди лишь окончательно
поднимаются дыбом…
…И заместитель по режиму Скудин, как обычно,
непроницаемо-хмурый. Он единственный из троих, кто сидит совершенно неподвижно
и не щурится от яркого света. Академику трудно избавиться от мысли, что именно
так, замерев в сосредоточенной готовности, выжидает на своей позиции снайпер.
А в геометрическом центре далеко не любовного треугольника,
на столе, сиротливой кучкой – три конфискованных пропуска.
Как гласила беспристрастная хроника событий, вначале
заместитель директора по общим вопросам отлучил от рабочего места одного только
Крайчика, но двое других – Башкирцева и Головкин – устроили такой тарарам, что
карающая длань не миновала и их. Причём Башкирцева свой пропуск Кадлецу не
отдала, а швырнула (хорошо не в физиономию, а всего лишь под ноги). За это
Андрей Александрович хотел уже изменить провинившимся «меру пресечения», вплоть
до заключения в запираемую подсобку… и заключил бы, но тут в вестибюль вышел
Иван Степанович Скудин. И быстренько исчерпал ситуацию, в шесть секунд выгнав
мятежных гениев вон. Пока те уже вовсе не обессмертили свои имена.
Теперь вся троица маялась снаружи, избрав наблюдательным
пунктом блинный ларёк у дороги, и зябла на мартовском ветерке, ожидая решения
своей участи. Иссяк бунтарский запал, выкипел адреналин, и было им, должно
быть, хреново. Четверть часа назад к ним присоединились Глеб и Женя с Борисом,
сдавшие боевое дежурство. Спецназовцы перед законом и администрацией были
чисты, аки голуби, и, исполнясь христианского сочувствия к своим недавним
жертвам, поминутно бегали узнавать, как дела. Ларёк хорошо просматривался из
директорского окна. Кудеяр косился против света, сдерживая усмешку. Не
подлежало никакому сомнению, что один из его подчинённых в данный момент обольщал
директорскую секретаршу. Производя между тем под начальственной дверью
акустическую разведку.
Увы – ничего утешительного подслушать ребята пока не могли,
ибо речь держал Андрей Александрович Кадлец.
– Полагаю, коллеги, вы все уже в курсе возмутительного
ЧП, имевшего место сегодня в начале обеденного перерыва…
Они были в курсе. Подполковник почти всё видел сам.
Профессору рассказали – естественно, с легендарными подробностями, коими
закономерно оброс реальный сюжет. Иван кивнул, очень скупо, вернее, просто
моргнул. Звягинцев возмущённо фыркнул, вскидывая голову, и Кадлец повернулся к
нему:
– Прежде чем вы, уважаемый Лев Поликарпович, по
обыкновению перебьёте меня и начнёте кричать, позвольте мне…
– Я? Перебивать, да ещё и кричать?..
– Хорошо. Эмоционально высказываться. Так вот,
позвольте для начала напомнить вам аналогичный эпизод, уже бывший во вверенном
нам институте два с чем-то года назад. Припоминаете?.. В тот раз мы тоже имели
дело с попыткой вывоза одного из приборов, разработанных в нашем институте. С
целью последующей продажи означенного изделия за рубеж…
Лев Поликарпович нехорошо сощурился:
– Тоже?..
– Согласен, аналогия не полна. Тогда был организован
так называемый кооператив и, следует признать, должным образом оформлены все
документы. В наше время нравы расхитителей, видимо, сделались проще…
Профессор Звягинцев переложил палку из левой руки в правую:
– Не называйте моих сотрудников расхитителями!
– И опять вы правы, дорогой Лев Поликарпович. Как называть
этих людей, должен будет решить суд. Я имею основания думать, что два года
назад была дана адекватная оценка действиям граждан, применивших пресловутые
законы рынка к изделию, разработанному в нашей организации. Я полагаю, должные
выводы будут сделаны и по результатам нынешнего происшествия…
– Сравнили Божий дар и яичницу!.. – Пятерня Льва
Поликарповича стремглав пролетела по волосам, подняв их воинственным
«ирокезом». – Горелый трансформатор, которому самое место на свалке, с
«Наркозом-один»!..
– С изделием, – тотчас поправил Кадлец. И
огляделся по сторонам, словно в поисках скрытых видеокамер и микрофонов,
установленных ЦРУ.
– Да бросьте вы! – отмахнулся начлаб. –
Давайте ещё вспомним, как за колоски когда-то расстреливали…
Его очень тянуло вставить «такие, как вы». Не вставил.
Треклятое воспитание помешало.
– Не передёргивайте, дорогой Лев Поликарпович, не
передёргивайте, – обиделся зам по общим вопросам. – Ничего себе
«колоски»! Даже если рассматривать случившееся по самому безобидному варианту, и
тогда получается, что из нашего института пытались вынести добрый пуд цветного
металла. А именно меди. Да суть ведь даже и не в валютной стоимости
похищенного! Вы помните, чем кончилось в первый раз? Когда, повторюсь, хищение
было успешно замаскировано под легальную коммерческую деятельность?..
Академик и профессор, естественно, помнили. «Гипертех» тогда
несколько месяцев вибрировал от подвала до крыши, и директор, чудом усидевший в
своём кресле, прилюдно поклялся: больше никаких кооперативов, малых предприятий,
обществ, товариществ с ограниченной ответственностью и иных «велений эпохи»,
чтоб их все разорвало!.. Кудеяр помнил то же самое дело несколько с другой
стороны. В его воспоминаниях присутствовал поезд, остановленный глухой ночью
посреди длинного перегона. Стремительный бросок в темноте, чей-то мат,
несколько сдуру сделанных выстрелов… и беспомощные глаза людей,
нежданно-негаданно ощутивших стальной холод наручников.
Саранцева со товарищи Скудин тогда сдал с рук на руки, и о
дальнейшей судьбе горе-кооператоров можно было только догадываться. А потом
Иван под большим секретом узнал, что его собственная группа вполне могла
удостоиться высоких правительственных наград. За мужество и профессионализм. Посмертно…
Если бы не сработали кое-какие старые связи…
…То бишь Кадлец, тонкий психолог, угодил в точку. У всех
троих воспоминания были не из тех, которые хотелось бы реанимировать. В
директорском кабинете на некоторое время воцарилась неловкая тишина.
– Так вот, – проговорил Андрей Александрович после
паузы, – я полагаю, что нам с вами, коллеги, следует принять по
сегодняшнему ЧП немедленные и адекватные меры. Пока их не приняли вместо нас
совсем другие инстанции. У меня всё.
