И тут в дверь снова начали трезвонить. Но не так, как звонил
Скудин, а нетерпеливо-напористо: дзынь! Дзынь-дзынь!..
Дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-ДЗЫНЬ!!!
Рита бросила тряпку в таз и с невнятными стенаниями унеслась
открывать. Иван успел испытать некоторое облегчение, вообразив себе соседа
сверху, устроившего этот потоп и, что называется, осознавшего весь ужас
содеянного. Вот тут он крупно ошибся.
Щёлкнул замок – и со стороны прихожей долетела серия
изумлённых матюгов, произносимых несколько запыхавшимся мужским голосом.
Краткий смысл их сводился к следующему:
– Блин!.. Опять ты!..
Рита пищала что-то в ответ, но её голос терялся под лавинным
обвалом мужского рыка, в котором всё явственней слышались агрессивно-властные
нотки. Иван ещё раз посмотрел на потолок, убедился, что гидрологическая
ситуация вроде стабилизировалась, и тоже вышел в прихожую.
Сделал он это весьма вовремя. Рита из последних сил держала
оборону на пороге квартиры и пыталась закрыть дверь, а со стороны лестницы, не
давая ей захлопнуть замок, надвигался невысокий, но квадратно-кряжистый
краснолицый мужик, облачённый в тёмно-синюю офицерскую нижнюю рубашку и такие
же кальсоны.
– Да я тебя, шалаву!.. – выкрикивал он в перерывах
Между многоэтажными лирическими отступлениями. – Протокол!.. Сто первый
километр!..
Появление возникшего из глубины квартиры Ивана дало ему
новую пищу для вдохновения.
– Ага!.. – заорал он, явно обрадовавшись. –
Значит, ещё и гостей водить?.. И почём в час?..
Развить эту многообещающую посылку ему, увы, не пришлось.
Иван отодвинул Риту, молча вышел вперёд и взял мужика за грудки. Ощутив, как
ноги неотвратимо отделяются от пола, тот впал в крайнее изумление и заткнулся.
– Ваня, Ваня!.. – Рита заметалась вокруг, не
решаясь ухватить Скудина за свободную руку. – Он… Он… Это же наш
участковый…
– Вот как? Участковый? – Кудеяр не спеша
поворачивал барахтавшегося Собакина так и этак, рассматривая, словно некую
диковину. – Что же ты, участковый? Дела у тебя другого нет, как в
подштанниках по лестнице бегать и на честных девушек нападать?
Вот уж кого чумазая и всклокоченная Рита в данный момент
всего менее напоминала, так это честную девушку, но дело не в том. Иван говорил
скорее задумчиво, нежели с угрозой, но взгляд оставался тяжёлым. Не внушал,
прямо скажем, такой взгляд энтузиазма к дальнейшему спору. Тем не менее
наконец-то выпущенный Собакин проворно отскочил прочь и опять закричал – хотя
децибелов на сорок потише, чем минуту назад:
– Вы с ней что там, в ванне плескались?..
– Ага, – понял Иван. – Стало быть,
участковый, и тебя залило? – Не дожидаясь ответа, обернулся к Рите: –
Останешься здесь. А мы с тобой, – это снова относилось к Андрону, –
наверх. Там у тебя кто живёт?
Слава Богу, они оказались всё-таки на одной стороне.
– Блаженный один… – Марши на лестнице были не
особенно длинные, но довольно крутые, и Собакин сразу безнадёжно отстал. –
Его тут все Ихтиандром…
Скудин кивнул и позвонил в Ихтиандрову дверь. Никто не
отозвался ни на первый, ни на пятый, ни на десятый звонок. Иван вздохнул,
слегка отстранил участкового и вышиб дверь точным ударом ноги. Хотел просто
сломать замок, но тот оказался неожиданно прочным «Цербером» о трёх калёных
стальных ригелях. Зато дверную коробку ставили явно в конце месяца. А может,
даже квартала. Или просто с превеликого бодуна. Она и рухнула внутрь вся
целиком, унеся с собой вешалку с двумя старенькими пальто. Взвилась пыль.
Скудин с участковым Собакиным проникли в прихожую и сразу
обнаружили первоисточник потопа. Жителя этой квартиры Ихтиандром именовали не
зря: он держал целое рыбоводческое хозяйство. Спал на убогом диване, одежда
вмещалась в старый покосившийся шифоньер… а всё остальное место занимали
аквариумы. Современнейшие, роскошные. Устроенные по всем правилам – с
освещением, поддувом воздуха и автоматическим подогревом. В аквариумах хорошо
себя чувствовали дивные тропические рыбки – радужные, переливчатые, чуть ли не
светящиеся. Главное же место занимал прозрачный параллелепипед литров не менее
чем на двести. И плавали в нём какие-то заморские редкости со среднего карпа
величиной.
Ну то есть «стоял», «плавали» – всё во времени сугубо
прошедшем. От огромного аквариума осталась лишь мощная сварная конструкция на
пьедестале. Вода, все двести или сколько там литров, успела уйти вниз; на
мокром линолеуме блестели осколки стекла, лежали обмякшие водоросли и отчаянно
прыгали невезучие рыбины. Красные и сине-зелёные. Кроме них, никого живого в
квартире совершенно точно не было. Иван услышал бы. Он живо присел и стал
собирать хвостатых-чешуйчатых пострадавших.
– Ты чё?.. – опешил Собакин. – Они, может,
ядовитые!..
Он успел решить, что Риткин гость собрался зажарить
откормленных рыбок. В качестве моральной, так сказать, компенсации за ущерб. Во
всяком случае, у него самого при виде довольно-таки мясистых «карасей» первая
мысль была именно о сковородке.
Иван поднял голову.
– Воду в ванной открой.
Андрон пожал плечами, но повиновался. Когда минутой позже
Скудин пришёл туда со спасёнными рыбами, участковый из общих соображений
раскочегаривал колонку. Соображения были правильные. В мартовской водопроводной
водичке теплолюбивые аквариумные неженки загнулись бы наверняка. Иван отрегулировал
температуру, сделав струю чуть тепловатой, и выпустил принесённых в мокрой
тряпке страдальцев. Надо думать, после аквариумного комфорта они райского
блаженства не ощутили, но спасибо и на том, что не в масло да не на плиту.
Собакин с запоздалым одобрением покивал головой. Рыбёха – она тоже тварь Божия
и жить хочет. Спасли – пустяк, а приятно!
Иван тратить время на умиление не стал. Вернулся в комнату и
снова уселся на корточки, рассматривая осколки стекла. И чем больше смотрел,
тем меньше ему нравилось неожиданное происшествие. Он ли да не знал такое
стекло! Если он ещё не ослеп, оно происходило с оборонного завода – толстое,
броневое, танковые триплексы из такого делать, на худой конец – колпаки для
«папамобиля»,
[24]
но уж никак не аквариумы! Ну ладно –
захотелось человеку, собрал денег и осчастливил отечественную оборонку… Так что
ж это за сила понадобилась, чтобы подобный аквариум угрохать?.. Из гранатомёта
по карасям?.. Ой, мамочки. Да и не было тут ни выстрела, ни стрельбы.
Медицинский факт, не было. Иван поднял правильной формы осколок, повертел в
руках, осторожно понюхал… Он помнил, каким образом такое стекло, не очень
боящееся даже автомата Калашникова, в конце концов уступает напору. Оно
обрастает паутинами трещин и проминается, до последнего держась на внутренних
эластичных слоях… Чтобы оно взяло да разлетелось наподобие гранёного хрусталя
или тех сахарных пластин, которые бьют на съёмках «вылетающие сквозь стекло»
каскадёры?..
