Накануне началась активная фаза. На первом этапе в руки русских попал чеченский юноша, который должен проинформировать их о базе и ее начальнике Муртаби Эдиеве. Приехавший сегодня к Зурабу чеченец на протяжении многих лет был эмиссаром арабского наемника Абдула Мусы Джумаева, который координировал действие джамаатов на Северном Кавказе и осуществлял между ними распределение средств. Теперь в угоду амбициозному плану араб и его связной будут сданы русским. Но перед этим их самих нужно дезинформировать. Никто из гостей Зураба, как и он сам, не видел в этом ничего зазорного. Араб уже отработал вложенные в него деньги. По замыслу идейного вдохновителя операции Мэйфилда показания араба убедят русских в достоверности рассказа чеченца. С другой стороны, арест уже не причинит большого ущерба подполью. Ни араб, ни Джамбулат Алдамов не имели достоверной информации о его структуре. В свою очередь члены подполья в подобных случаях сразу меняли конспиративные квартиры, пароли и явки. Срочно ликвидировались и подчищались концы, за которые могли ухватиться спецслужбы. Как утверждал Мэйфилд, подобные встряски необходимы и очень полезны.
Кабинет Зураба располагался на втором этаже в правом крыле здания и имел два выхода. Потайной ход был сделан при постройке дома. Отец не так боялся ОБХСС, как воров. Не имея возможности обратиться за помощью в милицию, подпольные миллионеры советского периода были вынуждены рассчитывать только на себя. Всем им приходилось кому-то платить; многие становились жертвами бандитских налетов и грабежей.
Поднявшись по узкой деревянной лестнице, Зураб открыл дверь и шагнул в кабинет в прямом смысле из шкафа для книг.
– О! – удивленно протянул Блейбнер.
– А как вы хотели? – Довольный произведенным впечатлением, Капанадзе закрыл двери, на которых были закреплены книжные полки.
Кабинет был просторным. Половину его занимали старинные шкафы. Впрочем, хранящиеся на полках книги особо никто не читал; прислуга лишь сметала с них пыль. Три окна закрывали зеленые шторы. Шаги приглушал огромный ковер. На старинном письменном столе стояли компьютер, зеленая лампа и письменный прибор.
– Прошу, – Зураб указал рукой на диван и два кресла, между которыми на небольшом круглом столике стояла ваза с фруктами.
Мэйфилд устроился в кресле, Блейбнер и Зураб – на диване.
– Вы уверенно чувствуете себя в своем доме? – Мэйфилд испытующе посмотрел на хозяина кабинета.
– Конечно, – кивнул Зураб. – Люди, которые работают у меня, проверены.
– А кабинет? – прищурился Мэйфилд.
– Само собой…
Зураба охватило волнение. Он неожиданно вспомнил вопрос, на который за завтраком добивался ответа англичанин. А ведь между тем в Грузии много людей пострадало именно за свои разговоры. Подозрительность президента давно перешла в хроническую паранойю. В связи с этим спецслужбы имели огромные полномочия.
В двери постучали, и на пороге вновь появился начальник охраны. Он шагнул в сторону, и в кабинет вошел невысокого роста чеченец с глубоко посаженными глазами и тонким носом. Волосы на висках были посеребрены сединой, а нижнюю часть лица покрывала модная сейчас щетина.
Зураб поднялся и вышел навстречу:
– Здравствуй, Джамбулат!
Чеченец ответил на рукопожатие и перевел взгляд на советников.
– Знакомьтесь, это господа Мэйфилд и Блейбнер.
Чеченец пожал каждому руку и сел в кресло.
– Как доехал? – спросил Зураб.
– Нормально. – Джамбулат бросил взгляд на стоявшего в дверях охранника: – Вчера у тебя был день рождения. Я привез подарок, но твои люди не дали пронести его в дом.
– Почему? – удивился Зураб.
– Правила для всех одни, – заговорил начальник охраны. – Ножи и другое оружие мы просим гостей оставить.
– Извини, – Зураб развел руками.
Чеченец поморщился и ослабил галстук.
– Дома все нормально? – продолжал засыпать вопросами Капанадзе.
Он не знал, как правильно направить разговор в нужное русло, и чувствовал себя неловко.
– Давайте перейдем сразу к делу, – неожиданно резко заявил чеченец. – Я приехал сюда не языком болтать.
Англичане переглянулись. Зураб от такого заявления растерялся. Однако Мэйфилд одобрительно кивнул:
– Джамбулат, можно вас спросить о том, как вы оцениваете обстановку на Северном Кавказе?
– У меня на родине дела идут неважно, – с ходу, словно заранее зная вопрос, ответил чеченец.
– Почему? – нахмурился Мэйфилд.
– Люди устали от войны. Они хотят, чтобы их дети получали достойное образование, чтобы работали поликлиники и больницы. Москва отправляет в республику много денег. Город сейчас не узнать. Строят мечети, дворцы спорта… С другой стороны, президент ведет жесткую политику в отношении оставшихся боевиков. Власти преследуют родственников и тех, кто просто помогает нашим братьям. Мало кто хочет сейчас воевать – даже за деньги. Вот в соседних республиках все наоборот: с каждым днем все больше становится недовольных властью.
Джамбулат выдержал паузу, собираясь с мыслями.
– Наше движение охватило уже не только Дагестан и Ингушетию, но и весь юг России. Карачаевский и кабардинский джамааты разогрели ситуацию в Адыгее и Минводах. Политическая ситуация там позволяет увеличить численность членов подполья в несколько раз. В республиках безработица и нищета. На этом фоне руководство, практически не стесняясь, ворует. Много школ, детских садов, больниц ремонтируются только на бумаге. Сметы на все виды деятельности завышаются в десятки раз. Все органы власти поражены коррупцией. Чиновники перестали бояться даже Бога. Люди видят это. Их привлекает легкий способ заработать деньги. Ведь основной источник дохода – это сбор средств среди бизнесменов и чиновников.
Зураб улыбнулся. Ему понравилось, как чеченец назвал обыкновенное воровство.
– В конце февраля на заседании маджалис-уль-шуры Абдул Муса Джумаев поставил задачи на весну и распределил деньги. Со временем набрались опыта, – продолжал Джамбулат, – стали менее уязвимыми. Теперь большинство джамаатов состоит из амира, инструктора и нескольких активных членов. В любой момент к ним могут присоединиться десятки, а то и сотни легализовавшихся боевиков. Сейчас они живут с семьями, но по первой команде возьмут в руки оружие.
– Что вы имеете в виду, когда говорите «первая команда»? – Мэйфилд сложил пальцы вместе и склонил голову на бок.
– Все джамааты объединены в Кавказский фронт, – заговорил Джамбулат. – Его руководство определяет, где и в какое время провести акцию. Теперь группировки боевиков перестали вступать в прямые столкновения с местной милицией и федералами и перешли к диверсиям. Этот способ я называю тактикой «пчелиного роя». Группы способны быстро менять места своей дислокации, маневрировать и, если понадобится, объединяться с другими. Почти все давно вышли из леса и освоились в городах. Абдул Муса Джумаев очень рассчитывает, что в этом году боевики будут более активны. Отдельно разработан план действий на празднование Девятого мая.
