– Знаешь что, – лейтенант зло прищурился, – ты лучше спроси, где совесть у тех, кто мне зарплату платит.
С этими словами он попытался ударить Лавра в лицо.
Но старший лейтенант запаса успел убрать немного назад корпус и, что называется, провалить милиционера. Кулак прошел перед самым носом. Лавр едва удержался от соблазна двинуть офицеру в открывшийся бок. Одновременно он почувствовал, что сержант отпустил левую руку.
«Может, бежать к чертям собачьим? – мелькнула мысль. – Точно! – решился он. – Надо делать ноги! Сейчас закроют – ничего не докажу».
Он присел и шагнул к дверям. В это время в голове словно что-то лопнуло, и Лавр почувствовал себя сгустком пульсирующей боли, который, как в кислоте, растворился в холодной черноте.
«Надо собраться! – подумал он, выплывая из небытия. – Что это со мной? Неужели подстрелили, черти? А как же ребята? Подвел! Стоп! Ты чего, братишка! Совсем мозги отшибли? Война далеко. Это тебя родная милиция по голове приложила!»
Милиционеры уже волокли его через зал, на ходу с грохотом отбрасывая в стороны стулья. Было понятно, этим они стараются привлечь внимание посетителей к его персоне. Лавр, как и любой спецназовец, разбирался в юриспруденции. Те, кто пришел сюда пообедать, не видели драки, но были косвенными свидетелями инцидента. Позади семенила Ниночка, которая перед кем-то извинялась. Рядом шел Мотыль и громко, на весь зал сокрушался, что его начальство пренебрегает охраной.
На улице, кроме патрульной машины, стояла «Скорая». Задние двери были открыты, и Лавр успел разглядеть Пахаря. Его лицо было распухшим, под носом кровь. Врач бинтовал его правую руку.
«Сколько же я был без сознания, если даже врачи успели приехать?» – удивился Лавр и вскрикнул. Кто-то положил ему на разбитый затылок руку и грубо надавил. Его всунули на заднее сиденье патрульной машины.
Двери с двух сторон открылись. Справа сел сержант, слева какой-то мужчина в штатском. Лейтенант устроился на переднем сиденье.
– Да, не повезло тебе, – стал сокрушаться сержант. – Ты, случайно, на учете не состоишь?
– С чего бы это? – удивился Лавр.
– Ну, как, средь бела дня наброситься на такого человека…
– Ты же знаешь, что это не так, – процедил сквозь зубы Лавр.
– Видел? – с восторгом человека, выигравшего спор, воскликнул сержант и вызывающе посмотрел на сидевшего слева оперативника. – Я же говорил! Так что гони сотку!
– Ладно, – мужчина сунул руку в карман пиджака.
– Даже при таком количестве улик они все равно начинают отпираться, – ухмыльнулся сержант, беря из рук сотрудника купюру.
– Ну и сволочи же вы, – проговорил Лавр.
– Ты выбирай выражения, – сделал внушение оперативник. Было ясно, для этого милиционера Лавр действительно преступник. Ведь он не присутствовал в ресторане в тот момент, когда Пахарь инсценировал нападение.
Его повезли в отделение. Лавр поймал себя на мысли, что уже допустил одну весьма существенную ошибку – дал понять милиционерам, что он нормально себя чувствует. Но это не страшно. Так бывает. В первые минуты после того, как человек приходит в себя, он еще не до конца осознает происшедшее, не так остро чувствует боль. Спохватившись, он стал делать вид, будто ему постепенно становится хуже. Его руки были скованы за спиной наручниками, поэтому пришлось ехать, наклонившись вперед. На светофоре Лавр сделал вид, будто силы его оставляют, и вообще уткнулся лбом в спинку переднего кресла. Выбора у него не было, надо бежать. Пахарь грамотно обставил дело.
Вскоре машина въехала во двор РОВД и остановилась. Сержант вышел. Изображая из себя сильно побитого человека, Лавр с трудом выбрался следом.
– Ты чего раскис? – удивился лейтенант, когда, оказавшись на улице, Лавр пошатнулся и застонал.
– Голова кружится…
– Не надо было на сотрудников бросаться, – с назиданием проговорил сержант.
Опер взял его за локоть и повел к входу. Лавр кое-как передвигал ногами, когда его вели к дверям, упал возле турникета. Всем своим поведением он надеялся притупить бдительность сопровождавших его милиционеров. Лавр знал – наручники все равно снимут, а произойдет это в КПЗ. Он понимал, что рискует и уйти будет тяжело. Ко всему действовать придется жестко, и после побега его будут искать уже серьезно. Но другого выхода у него не было. Он определился и со способом. В его положении нужно было завладеть оружием. Дальше – по обстановке, либо с заложником продвигаться к выходу, либо – по отработанной годами в спецназе схеме, с той лишь разницей, что не убивать тех, кто будет вставать на его пути, а временно лишать возможности оказывать ему сопротивление. Только после этого добавится еще одна серьезная статья. Ведь придется не только работать руками, но и наверняка стрелять по конечностям.
Лавра провели в небольшое помещение с прикрученным к полу столом и двумя скамейками. Туда же зашел капитан со значком дежурного и журналом. Лавр догадался, здесь его более тщательно обыщут.
Так и вышло. Для начала вывернули карманы. Потом стали прощупывать складки и швы на одежде.
– Руки! – сержант зашел за спину и снял наручники.
Лавр поднял руки на уровень лица и с наслаждением стал растирать запястья. Здесь он ко всему обнаружил, что его успели перепачкать в крови. Рукава куртки оказались в бурых пятнах. Кому она принадлежит, сомневаться не приходилось.
– Курточка твоя теперь – вещественное доказательство, – лейтенант взял его за пуговицу: – Снимай!
В этот момент он и решил бежать. Первым делом двинул в горло стоявшего перед ним дежурного. Старший лейтенант тут же рухнул сначала на колени, потом завалился на бок. Лейтенант, который привез Лаврененко, продолжал держаться за пуговицу. Удар локтем в нос отбросил его к стене. Однако Лавр недооценил сержанта. Щуплый, похожий на мальчишку милиционер поймал его ногу. Дальше в дело вступил еще кто-то – тот, кто стоял за спиной или был в коридоре. Так или иначе, но оружием завладеть он не смог. Более того, его надолго отключили.
…Лавр открыл глаза. Темнота не исчезла, однако он почувствовал руки и ноги. Еще он понял, что лежит на левом боку на чем-то холодном и твердом.
– Где я? – больше для того, чтобы проверить, осталась или нет у него способность говорить, спросил он.
Лавр не мог понять, что шумит. То ли это ветер в кронах деревьев, то ли просто от удара. Он медленно приподнял голову. Из черноты стали выступать какие-то полосы и трещины. Собравшись с силами, сел. Однако не удержался и повалился на другой бок. Плечо ударилось обо что-то твердое. Лавр осторожно дотронулся до лица. Казалось, будто ему налепили на него толстый слой пластилина.
Постепенно возвращалась способность думать, а вместе с ней и видеть окружающие предметы. Как оказалось, он сидел на деревянном топчане в небольшой камере.
– Приехали, – прохрипел он.
