– Лев Поликарпович, вы что такой зелёный сидите? Вам
нехорошо? – склонилась над ним Виринея. Точки испуганно метнулись,
поредели и пропали, Звягинцев вздрогнул, встряхнулся и стал с наслаждением
глотать морозный воздух, состоявший из сплошного кислорода.
Виринея, облачённая в тёплый камуфляж, села с ним рядом и
взяла его за руку.
– А что там происходит?.. – спросил он немного
погодя.
– Да так. – Она отмахнулась. – Андрон Кузьмич
на танке мародёров гоняет. Вы отдыхайте, Лев Поликарпович, всё будет хорошо.
Когда жизнь выламывается из тщательно разработанных планов и
всё летит к чёртовой бабушке, исход дела зачастую начинает зависеть от сущих
пустяков, которые при обычном раскладе не имели бы никакого значения. Например,
от водительского мастерства Макарона. Что требовалось бы от него в обычных
условиях? Да пара пустяков. Приехать из точки «А» в точку «Б» и припарковаться
невдалеке от туннеля. Кто мог предполагать, что его ждала гонка с
препятствиями, кто знал про свирепого майора и его танк?..
Тем не менее поначалу Макарон сотворил почти невозможное.
КрАЗ сокрушил несколько худосочных берёз, чудом избежал соприкосновения с
пятном, раскинувшимся на детской площадке, и выскочил к пологому холму,
образованному отвалами бывшего глиняного карьера. Он даже чуть увеличил отрыв,
но на том везение кончилось. Вешки на пути оказались скрыты кустами, Хомяков
еле успел сориентироваться по карте и крикнуть:
– Назад!..
Пришлось сдавать задним ходом, теряя драгоценное время.
Подоспевший танк развернулся на одном месте и почти прыгнул вперёд, целя
грузовику в переднее колесо. Макарон всё же выдернул машину из-под удара и
оказался на аллее, огибавшей пруд. Сугробы здесь были не такие дремучие, как
возле Кузнецовской, КрАЗ увеличил скорость…
…Но и танк наддал тоже…
…И всё-таки влепил грузовику хорошего пинка в задний борт,
завернув его на полуостров, где бетонная стела возносила к недосягаемым небесам
давно списанный истребитель.
Здесь, по идее, можно было развернуться, но танк висел на
хвосте, и совокупного поступательного движения было уже не остановить.
Макарон заметил вешки, выставленные на льду пруда, только
когда кабина КрАЗа уже перевесилась через край и тяжёлая машина начала сползать
вниз по откосу.
Между тем возня двух металлических монстров потревожила
бетонную стелу. Быть может, она и без того была основательно подточена временем
и хрональными аномалиями, а может, просто срок подошёл?.. Армированная консоль
застонала, начала крениться…
И старый истребитель совершил своё последнее пике, рухнув на
обе машины и накрепко соединив их друг с другом.
Последним с танковой брони соскочил майор Собакин. Он тащил
за шиворот механика-водителя, выдернутого из люка.
Грузовик, истребитель и «тридцатьчетвёрка» сползли на лёд с
довольно крутого высокого бережка, где когда-то катались на саночках дети, и
лёд не выдержал. Посыпались сбитые вешки, солнце зажгло подозрительно яркие
радуги в алмазной туче снега и брызг… Из кабины тонувшего КрАЗа выскочили
сперва Макарон, потом Хомяков и, наконец, Чекист, но было поздно. Люди и
техника, втянутые хрональным туннелем, погрузились так, словно угодили не в
парковый пруд глубиной по колено, а в Марианскую впадину.
История неумолимо утаскивала своих осквернителей на дно.
«Красноголовые» стояли наверху и молча смотрели, как
успокаивалась вода.
– Ну а толку, – хмуро сказал Скудин. – Если
это правда был Хомяков, он вернётся. У него же кольцо.
Кратаранга, выбравшийся из второго джипа, покачал головой.
– Не вернётся. Слуги Ангра-Маинйу сохранят разум, но
это им не поможет. Тропа, на которую они вступили, ведёт почти в моё время. На
месте вашего города тогда расстилалось глубокое холодное море…
Осиновый кол
– Лев Поликарпович, вы же гений!
– Лёвка, старый поц, когда же ты наконец таки будешь
себя ценить?
Шихман и Эдик встретили Звягинцева так, будто перед ними
предстал сам великий Ферма, да ещё и предъявил, согласно обещанному, «поистине
чудесное» доказательство своей Теоремы.
[56]
– Лев Поликарпович, – краснея, сознался
Эдик, – я подумал, что… Ну вы же понимаете… В общем, я посмотрел ваши
диски. Вы же нашли это! Нашли!
У Звягинцева ещё мелькали перед мысленным взором слепые
блокадные окна с их бумажными перекрестьями, он остро чувствовал, что не спал
целую ночь.
– А что такого, – буркнул он, думая только, как бы
принять горизонтальное положение. – Просто проанализировал…
– Ну-ка, ну-ка? – Веня с Аликом торопливо
сбрасывали в генеральской прихожей тёплые сапоги, отчасти ревнуя, что не им
довелось первыми оценить удивительное достижение собственного учителя. – А
научному пролетариату?..
Шихман и Эдик принялись объяснять, возбуждённо перебивая
друг дружку. Если верить им, получалось, что скромный советский профессор
сподобился чуть ли не пощупать руками Единую Теорию Поля. В переводе для
среднего ума это означало увязывание электрического, магнитного,
гравитационного, ядерного и прочих полей в единую общую закономерность,
частными проявлениями которой становилось всё перечисленное. И не только
известное, но даже ещё не открытое. О Единой Теории Скудину доводилось слышать
от Марины, он знал, что её разработка являлась предметом вожделения
интеллектуальных гигантов, вплоть до Эйнштейна, вот только хвастаться в данной
области на сегодня было особенно нечем. Пока Иван пытался сообразить, каковы
могли быть из фундаментальной теории следствия, полезные с точки зрения родных
осин, ему растолковали и это.
Дымка, висевшая над развалинами «Гипертеха», тоже ведь была
своего рода полем…
А значит, подвергнув анализу все материалы наблюдений за
нею, можно было спрогнозировать её дальнейшее поведение. Теперь у науки было
оружие. Не в силах дождаться возвращения «блокадников», Шихман с Эдиком
оперативно тряхнули генерала Владимира Зеноновича, тот мгновенно связался с
американцами… Какая, к бесу, секретность? Человечество, оказавшееся у края,
такого слова-то больше не знало. Данные хлынули рекой, раскаляя выделенную
линию Интернета.
