Некоторое время Кратаранга привыкал к удивительно мягкому
бегу самодвижущейся повозки, потом устало расслабился и потребовал:
– Я хочу видеть свою собаку, Атахш. У неё скоро течка.
Она должна стать матерью великого племени, и я не могу допустить, чтобы её
испортили каким-нибудь никчёмным местным самцом.
Видно, слово «кобель» ещё не вошло в его лексикон. Царевича
торжественно заверили, что Атахш он увидит сегодня же, вот только надо сделать
некоторые дела.
Заснеженные улицы не преподнесли никаких особых сюрпризов.
Преодолев полосу осени, на самой границе с летом машина остановилась около
огромного дома-корабля.
Здесь Канавкина выволокли из недр багажника, поставили на
плохо гнувшиеся ноги и скомандовали:
– Веди, Сусанин.
«Хотя какой ты Сусанин, так… говно».
Лифт в подъезде успел сдохнуть. Поднявшись в сопровождении
Собакина и Скудина на шестой этаж, Сергей Васильевич остановился перед
ярко-красной железной дверью, над которой висела табличка «Квартира высокой
культуры».
– Вот… здесь… – доложил он почему-то шёпотом.
– Понятно. – Полковник вытянул из подвесной кобуры
пистолет с гравировкой «Старшему лейтенанту Скудину за героизм и личное
мужество» и плотно приставил дуло к пояснице Канавкина. – Понял? Без
глупостей… – Сдвинулся так, чтобы не рассмотрели в глазок, и приказал: –
Давай.
Секунду санитар стоял неподвижно, потом обречённо вздохнул и
три раза подряд нажал на кнопку звонка. Им повезло. Скоро внутри шаркнул по
полу утеплитель второй двери, и грубый мужской голос спросил из-за железной
преграды:
– Кто?
– Кручёный, это я, Санитар.
Снова шорохи, кто-то посмотрел в глазок, потом загрохотали
«сейфовые» запоры, и на пороге возник огромного роста усатый россиянин в
тельняшке.
Но грозно выситься там ему довелось только мгновение –
Скудин был настроен бескомпромиссно, и потому уже в следующую секунду Валечка
получил весьма болезненный удар подъёмом ноги в пах. Ещё через секунду в
раскрывшийся от боли рот глубоко всунулся невкусный пистолетный ствол. В итоге
бандит оказался плотно прижат к двери в ванную, из-за которой раздавалось
журчание воды.
– Кто?.. – Скудин повел подбородком в сторону
льющихся струй и опустил пистолет к яремной впадине собеседника. Канавкин
располагался у него за правым плечом, под надёжной опекой Собакина.
– Л-лилька… П-подруга…
И совершенно напрасно кое-кто говорит, будто у физически
сильных людей плохо с соображением.
Кручёному, например, достаточно было только один раз
взглянуть полковнику в серые немигающие глаза, чтобы сделать совершенно
правильный вывод о глобальном характере грядущих неприятностей. А Кудеяр,
выразительно посмотрев на татуированные руки хозяина квартиры, негромко
произнёс:
– Дышать будешь, как я скажу… Давай в комнату.
Никаких угроз он присовокуплять не стал: без надобности. Он
сам с головы до ног был угрозой. Усадив Кручёного с Санитаром на низкий кожаный
диван, с которого сразу на ноги и не поднимешься, Скудин со стволом наготове
присел на краешек стола. Собакин страховал, и Иван поймал себя на том, что
полностью ему доверяет.
Комната была обставлена с претензией на постперестроечную
роскошь. Её обитателям ещё бы да вкус! Загибавшаяся буквой «Г» высоченная
стенка, изготовленная из массива, была траурно-чёрного цвета. Надо полагать,
изначально имелась в виду благородная строгость, но в сочетании с
красно-коричневым подвесным потолком и фиолетовым паласом создавалась атмосфера
средненького больничного морга, его офисной части, где заказывают автобусы и
выбирают гробы. Разница была только в том, что вместо обтянутых крепом
деревянных крышек стену украшал огромный экран проекционного «Пионера».
Он цветисто радовал хозяйский глаз фантастическим мультфильмом,
главных героинь которого звали Трахуля и Оргазма. «Тьфу», – целомудренно
отвернулся Собакин. В это время дверь ванной хлопнула, послышалось шлёпанье
босых ног по плиточному подогретому полу, и в комнату вошла частично
задрапированная махровым полотенцем красавица Лилька.
Нервы у неё оказались завидные. А может, сказывалась
привычка к разного рода неожиданностям. Ну что, спрашивается, сделают с бедной
девушкой эти двое легавых? Чем запугают?..
– Да тут делегация целая. – Лилька упала в кресло
и, рискованно положив ногу на ногу, игриво взглянула на Скудина: – А кроме
шпалера, может, ещё что покажешь?
– Умри, дура. – Кручёный коротко показал, что он
сделает с подругой жизни чуть позже, а полковник подтвердил:
– Обязательно покажу. – И продемонстрировал свой
фээсбэшный документ, чтобы тут же поинтересоваться: – Где перстень, подаренный
Канавкиным?
– А он мне разве дарил чего-нибудь? – Лилька
профессионально изобразила удивление пополам с негодованием, пренебрежительно
глянув при этом на Санитара. – Даже если он из всех мужиков единственный с
яйцами останется, так и то мне его не надо будет, я Валечку своего люблю…
В доказательство она выбралась из кресла и, теряя полотенце,
попыталась усесться Кручёному на колени.
– Отлезь, сука! – Рассвирепев, тот смахнул её
локтем и повернулся почему-то к Собакину: – Я тогда сразу врубился, что за
гайку эту Санитар её харил!
– Харил?! – От незаслуженной обиды Лилька пустила
слезу и… разразилась потоком инсинуаций в адрес мужской доблести Канавкина.
Валечка Кручёный из её речи сделал тот вывод, что упомянутая
доблесть была исследована ею на практике. Как ни странно, это подействовало на
него эффективней любого допроса с пристрастием, который мог – и, в общем-то,
собирался – учинить ему Скудин.
– Начальник, ту гайку я залысил на катране у Леньки
Рябого, катали тогда без кляуз, мне не попёрло, остался я в замазке, проигрался
в хлам. А перстенёк отломился Арсену, есть там исполнитель фартовый, из зверей…
– И далеко этот Рябой живёт?
Кручёный кивнул на окно:
– Да вон, отсюда дом виден…
– Одевайся, – последовал приказ.
– Ты за кого меня держишь, начальник? – Валечка
начал привставать с дивана, играя желваком плохо бритой скулы. – Хавиру
мне спалить западло, никогда сукадлой не был.
– А мне этот ваш катран до лампочки, пусть им участковый
заморочивается. – Скудин внезапно улыбнулся, но глаза в улыбке участия не
принимали, и, может, поэтому Кручёный поверил ему. – Не переживай, в
стукачах ходить не будешь. Шевелись…
Валечка молча повиновался, неким уголком души радуясь, что
до конца отстаивать принципы не пришлось. Он был человеком бывалым и мог
определить, когда встречал хищника гораздо опаснее и страшнее себя.
Дом, где располагался катран, был действительно в пяти
минутах ходьбы. Поднявшись вслед за провожатым по загаженной лестнице на
четвёртый этаж, Скудин приказал:
