Ну и ответьте, читатель, сможет ли Лилька как следует играть
свою роль, допустим, с бланшем под глазом?.. Правильно, никак не сможет.
Поэтому Валечка лишь зарычал раненым тигром – и выпустил
Лильку из могучих клешней, и в доме, слава Тебе, Господи, воцарился мир.
Слегка фыркнув, прелестница хлопнула дверью в ванную и
врубила джакузи. Кручёный в раздумье крутил реквизированный перстенёк. Лажовый,
конечно, но мы люди не гордые…
Скоро в доме снова хлопнула дверь, на сей раз входная, а ещё
через минуту под окнами заворчала машина. Это Валечка отбыл к Лёньке Рябому «на
катран» – «катнуть без кляуз».
В Питер!
Как следует поступить с миловидной женщиной в искусственной
шубе, обнаруженной около таёжного лесоповала? Правильно, задержать. Поскольку она
там определённо занимается чем-нибудь незаконным. Скорее всего, это «пушная»,
обслуживающая зэков. Или – по нынешним неспокойным временам – ненормальная,
вывалившаяся из дыры.
Поэтому Женино появление повлекло за собой срочный вызов
наряда «красноголовых». Однако те, что-то проверив своими приборами,
оприходовать Корнецкую отказались наотрез.
– Наше дело – психически невменяемый контингент из
временных дыр. – Командир боевого расчёта, высокий, тощий лейтенант в
малиновом шлеме, сделал неприличный жест. – Нормальными лакшовками не
занимаемся.
К тому же спецприемник у него был забит выше крыши. Вчера на
берегу реки объявился целый гусарский эскадрон, и лейтенанта, правду сказать,
терзали по этому поводу самые дурные предчувствия.
На том ярко-оранжевый автобус запыхтел дизелем и отчалил, а
зоновские кумовья тяжело вздохнули и повезли Корнецкую в райцентр.
В местном УВД на неё посмотрели неласково. Взяли объяснение
(правду сказать, несколько путаное) и до выяснения обстоятельств посадили в
женский «тигрятник».
Под скамейкой, предназначенной для задержанных, вились
бесчисленные переплетения отопительных труб, так что сидеть на ней было жарко,
вонюче и неуютно. К тому же здесь уже расположилась пьяная в умат здоровенная
усатая бабища. Бабища пребывала в неглиже, открывавшем внушительное голое плечо
и наколотую на нём розу в ладонях. Женя кое-как устроилась с краешку и стала
оглядываться.
Как водится в таких заведениях, соляночка была сборная.
Несколько проституток, томившихся, видимо, ещё с ночи. Парочка отмороженных
дебоширок, продолжавших по инерции материться и выяснять отношения. Ну, ещё
пяток перебравших зелёного змия блудных дочерей демократии… «Тигрятник» был
небольшой.
«Вот уж истинно, от сумы да от тюрьмы…» Женя вздохнула, и в
этот момент её соседка открыла глаза и обратила мутноватый взор на Корнецкую.
– Пирохонкой угостишь, подруга? – осведомилась она
басом, и в воздухе сразу повис запах густейшего перегара.
Женя принялась судорожно соображать, как бы половчее и,
главное, безопасно ответить. Ей вроде доводилось читать про какие-то слова,
которых, если не хочешь неприятностей, в местах заключения лучше не
произносить. Кажется, нельзя говорить «спасибо», а только «благодарю»? И ещё,
входя в камеру, следует приветствовать старожилов не обычным «здравствуйте», а
как-то иначе?.. И относится ли всё это к женскому контингенту или только к
мужскому?..
– Прости, родная, не курю, – сказала она наконец.
Как ни странно, вежливый отказ соседку удовлетворил.
Обладательница татуированной розы пару раз икнула и заметила глубокомысленно:
– Да ты, девонька, вроде простячка брусовая и без
понтов совсем… Не то что эти, раскрутки суфлёровые. – И, грозно сдвинув не
по-женски клочковатые брови, сурово указала на куривших «Мальборо» проституток:
– Попались бы они мне в кашаре.
Женя тактично промолчала.
– Знакомы будем, я Мужик Анфиска, – гордо
представилась собеседница. И, видимо, отнюдь не мучимая с бодуна головной
болью, прониклась к Жене доброжелательным расположением и принялась
наставлять. – Ты, девонька, перво-наперво заделай себе из капронового
чулка продолговатый мешочек. И как набьёшь его горячей бронебойкой – вот тебе и
готов подсердечник…
«Чего, чего?.. А-а. Понятно. Ещё одна с острова Лесбос…»
Перед мысленным взором встали Анагора с Леэной, и Женя
подавила вздох. Да уж. Те хоть рассуждали о десятой музе, божественной поэтессе
Сафо. А не о дурацких «подсердечниках» из капронового чулка. Впрочем… Их бы на
полгодика в нашу женскую зону. Небось быстро бы перековались.
А может, и нет…
– …Ну а лучше всего, чтобы положили на тебя глаз, да не
какая-нибудь там ковырялка, а настоящий кобёл, в деле многократно проверенный.
Мужик Анфиска на секунду закрыла глаза, видимо с
удовольствием вспоминая былое, и, не поленясь, тут же продемонстрировала
Корнецкой знаки своей доблести и достоинства – татуировку кабана, упёршегося
клыками в надпись по-французски «радость любви», а также наколотый на ягодице
чей-то огромный глаз в правильной треугольной рамке.
Поднятая ею тема оказалась волнительной, в беседу включилась
одна из проституток и принялась с жаром доказывать про «крутой аргон»,
возникающий при общении с каким-то «мотороллером».
Мужик Анфиска оставила Женю и переключилась на жрицу любви,
завязалась яростная дискуссия. Воспользовавшись передышкой, Корнецкая опустила
голову на руку и прикрыла глаза. «До чего ж вы мне все надоели. Тишины хочу…»
Её как будто услышали. Крикливый спор прервался на
полуслове, но прервался как-то очень тревожно и нехорошо. Старшина-помдеж,
говоривший по телефону, тоже вдруг замолчал и, бросив трубку на аппарат,
недоумённо уставился в зарешёченное окошко…
Наверное, так реагируют животные на готовое вот-вот
разразиться землетрясение или цунами.
Кстати, за окном в самом деле истошно выли собаки…
И вот где-то далеко глухо содрогнулась земля, и все присутствующие
ощутили, как здание оплота правопорядка жутко и медленно покачнулось от
фундамента до крыши, а Мужик Анфиска вдруг закрестилась, быстро приговаривая:
– Святая Матерь Божья заступница, спаси-сохрани…
Небо за окном начало стремительно темнеть. На райцентр
буквально навалилась снежная туча, да такая непроглядно плотная, что помдежу
пришлось включить в помещении свет. Только свет недолго продержался, погас. Уже
в темноте загрохотали листы железа, колеблемые на крыше могучими порывами
ветра, и почти тотчас резанул уши звук сирены. Дуэтом с сиреной на столе
дежурного по управлению завопил телефон.
Рявкнула сигнализация открываемого ружпарка. Коротко
протопали по коридору покрытые накатом подошвы сапог. Личный состав УВД в
экстренном порядке принялся вооружаться.
– Тревога «Буря», карточки-заместители ложить не
забываем! – зычно, как торговец на базаре, выкрикивал помдеж, а у Жени
вдруг в голове пронеслось: «„Двойка“ накрылась, писец, хана, Чернобыль, линять
надо, срочно линять…» Это не была её собственная мысль, пожелание исходило от
дежурного по управлению. Побледневший и бездеятельный, сидел он у пульта,
обхватив руками голову в фуражке, и более ни единой мысли в этой голове
Корнецкой подслушать не удалось – все они были перечёркнуты животным нерассуждающим
ужасом. «Этот, пожалуй, спасётся, – подумалось ей. – Так и просидит в
ступоре, думая о том, что надо срочно линять…» Забыв о церемониях и правилах
хорошего воровского тона, Женя тряхнула Мужика Анфиску за татуированное плечо.
