– А, значит, науку грызёшь, сынок… – умилился
генерал. Ему всё казалось, что нежданное счастье должно было вот-вот исчезнуть,
рассеяться, точно сон, слишком хороший, чтобы оказаться реальностью. Почему-то
оглянувшись на портрет Дзержинского, Владимир Зенонович крепко зажмурился, словно
кто мог подсмотреть за ним в этот миг. – Ну давай, давай.
– Да, собственно, я уже заканчиваю. Сейчас обедом
займусь, – улыбнулся в трубку Эдик и звучно взял аккорд на своем
ноутбуке. – Маму я отпустил к подруге детства, пусть отдохнет от быта… Ты,
отец, что хочешь на первое?
Мы совсем забыли сказать, что среди прочих способностей, в
одночасье пробившихся у Эдика, обнаружился и кулинарный талант. Вот только
предаваться любимому хобби у него получалось нечасто, ибо занятость Эдика
вполне соответствовала его новым возможностям. Поэтому в генеральской семье
серьёзно подумывали о домработнице.
А этажом ниже в кабинете у Кольцова тоже не сидели без дела
– прорабатывали варианты встречи американцев. Собственно, генератором идей
выступал в основном чекист в белых кедах. Скудин с Кольцовым больше
помалкивали. Тоже, нашли кому пыль в глаза пускать. Американцы и так никуда не
денутся. И кредиты дадут. Всем лучше, если русский медведь сытый…
– А может, встретить их на танке? Среднем
гвардейском?.. – задумался над очередным вариантом чекист в белых кедах и
почесал круглую, начинающую лысеть башку. – А лучше на двух. Или на трёх.
Под гимн, с триколором. И мы на броне…
– Нет, под этот гимн нельзя, не так поймут. Лучше уж под
марш. – Кольцов пожал плечами, тяжело вздохнул. – А потом, танки ведь
траками всю полосу испоганят. Да и шуму будет, вони… Нет, не пойдёт.
– Да? – расстроился генератор идей. – А
может, снять траки-то? И шуму будет меньше.
Скудин с Кольцовым переглянулись.
– Ладно, – капитулировал Скудин. И тоже
вздохнул. – Есть у меня массовик один… затейник. Ему придумать – раз
плюнуть. Разрешите озадачить виртуоза?
Было отчего впасть в тоску. Три здоровых мужика, да ещё в
погонах, а занимались, извините, фигнёй. Проблему решали. Вселенского свойства…
Прибыв к себе, Кудеяр первым делом вызвал Евгения Додиковича
и без обиняков, прямо в лоб поставил ему боевую задачу.
– Не беспокойся, командир, все будет сделано
тонко, – страшно обрадовался Гринберг. – Встретим американцев по
высшему разряду. Я сказал!
Чем-то он здорово напоминал Остапа Бендера, подряжающегося
нарисовать агитационный шедевр.
– Ну и ладно, дерзай, – отпустил его Скудин,
облегчённо вздохнул и сразу забыл об импортной делегации. Своих дел хватало.
Однако скоро выяснилось, что делать эти самые дела ему предстояло в гордом
одиночестве. Чёртов Гринберг мигом увёз всех на репетицию. И Бурова, и
Капустина, и Ефросинью Дроновну. В неизвестном направлении. На казённом
бронированном авто…
Американцев встречали на следующий день в Пулково-2.
Простенько и со вкусом. Вначале прямо к трапу направились Буров и Ефросинья
Дроновна. Чинно, степенно, с чисто русским достоинством. Глеб передвигался на
четвереньках. Он был наряжен бурым лесным медведем. В шкуре, с клыками, когтями
и хвостом. Выглядел, кстати, Глеб нисколько не смехотворно. Натурально
выглядел. Даже страшновато – пока в глаза не посмотришь. Фросенька была одета,
что называется, на грани фола: а-ля царевна Лебедь. Но, как и Глеб,
соответствовала образу идеально. Она несла огромный пшеничный каравай. Никакой
не муляж и не ширпотребовскую безыдейную булку, а самый настоящий каравай, с
крепенькими румяными рожками, – очередной шедевр тёти Ксении.
– Здрасьте вам, гости дорогие, – певуче сказала
Фросенька и поклонилась в пояс с завидной грацией, а Буров зарычал. При этом он
чуточку не рассчитал, и Сара Розенблюм с профессором О’Нилом на всём серьёзе
собрались ретироваться в свой «Боинг». О, эти русские! А их-то убеждали перед
полётом, что в России на улице медведя не встретишь…
– Ну, Скудин, ты даёшь… – Чекист в белых кедах
задышал и побледнел под цвет своих тапок. – Этак и международный скандал
раздуть можно. Топтыгин-то чего ревёт у вас? Не кормлен, что ли?..
– Не гулян, – с непроницаемым видом пояснил Иван,
а тем временем откуда-то чёртом из табакерки вывернулся Гринберг – весёлый, о
сабле, в кармазинном кафтане, рысьей шапке и лиловых зарбасных штанах. С
приговором, с переплясом, с балалайкой в руках… Да не один! С
девицами-душеньками-красавицами – Колеттой, Полеттой, Жанеттой, Жоржеттой и
Мриэттой, наряженными в мини-юбки, кофты-марлёвки и пикантные кокошники.
– Во поле березка стояла!!! – затянул Гринберг и
послал американцам воздушный поцелуй, а девушки-красавицы повели хоровод и
стали подпевать: – Люли-люли стояла, некому березу заломати…
– Oh, that’s better! – отреагировали американцы,
побороли стресс и начали дружно сходить по трапу. – What a song! What a
boy! A real kazak…
[5]
– Ну слава Богу. – Чекист в белых тапках просиял,
высморкался и в шутку погрозил Скудину пальцем. – А ты шалун, шалун.
Тёлки-то у тебя небось того… огуляны…
Однако Скудин не отреагировал. Он смотрел на группу
иностранных гостей, которые, забыв о всяческом церемониале и этикете, с воплями
радости ринулись к нему. Экс-преподобный Браун и братья во Христе Хулио, Чарли,
Бенджамин и Родригес-младший. Только не в милотях,
[6]
не в
сутанах, не в рубищах и не в веригах. Во всём блеске американских парадных
мундиров.
– Иван, брат наш! – вскричали они хором. – Ты
теперь один в поле воин?
– Как это один? – оскорбился Скудин и поманил
пальцем. – Ап!
Сейчас же к нему подтянулись Буров (уже не на четвереньках),
Гринберг (без балалайки) и Капустин (в фуражке с васильковым околышем).
Экс-отец Браун вдруг заговорил о погоде:
– Здесь у вас все же лучше, чем в яме с дерьмом, но
чертовски разгулялись ветра. Давно не припомню подобной болтанки. У нас,
впрочем, «индейское лето» тоже было паршивым…
Кудеяр сразу же как-то нутром почувствовал, что «паршивость»
«индейского лета», оно же бабье, объяснялась не только дождями.
Между тем выяснилось, что американцы и в самом деле успели
вовремя. Небо очень быстро, прямо на глазах, затянули тучи, ясный полдень
сменился натуральными сумерками. Повеяло ледяным холодом, словно где-то
распахнулся чудовищный морозильник… В стылой, ощутимо плотной полутьме
закружились белые, тающие на лету мухи.
– И здесь то же… – ни к селу ни к городу
пробормотал бывший Браун. По-английски пробормотал, но Иван понял. Другое дело,
железного негра внезапным холодом было не прошибить, а вот остальные члены
делегации с явной тревогой поглядывали на небеса. Ни дать ни взять прикидывали,
не привезли ли они с собой на хвосте через океан нечто такое, с чем успели
очень неприятно познакомиться дома.
