Она смотрела на него огромными синими глазами и молча ждала.
— Ты не хочешь как-то выразить недоумение моим странным
поведением? спросил Данил. Оксана молча покачала головой:
— Мне просто интересно…
— А почему ты так уверена, что я прямо сейчас не сверну тебе
шею? спросил он прямо. — Ну какие тут могут быть совместные лирические
воспоминания…
— Потому что прекрасно известно, где я и с кем, — сказала
она. — Тебе трудненько будет оправдаться…
— Пожалуй, в этом есть резон… — сказал Данил. — Но ты меня
чертовски недооценила, а?
— Недооценила, — хладнокровно отозвалась она, как эхо. —
Правда, утешает, что не только я…
— Вот то-то, — сказал Данил. — Досье у твоих шефов на меня
было, прямо скажем, дерьмовое… Понимаешь, милая, я, стыдно сказать, человек с
большим жизненным опытом. А в досье, надо полагать, отложились вершки… Иначе
многое разворачивалось бы совершенно по-другому. Одним словом, я еще
представления не имел, кто против меня играет и почему, но в происшедшем с
моими людьми явственно просматривалась система. Пацей и Серегу Климова, и Веру
Климову, и незадачливого педофила Багловского ловил на одну приманку: эротика с
последующим компроматом… ну, в случае с Климовым было несколько иначе, но это
не меняет сути. Нельзя сказать, что это устаревший или неэффективный метод,
никак нельзя, черт-те сколько столетий успешно идет в ход… Но и в шаблон ведь
превращать нельзя! Противник может в конце концов установить закономерности.
Как я и сделал. Начиная с определенного момента, я уже не сомневался, что в
самом скором времени кто-то под меня подстелется…
— А можно не столь вульгарно?
— Извини, — охотно сказал Данил. — Я ждал, что вскоре кто-то
непременно проявит активность и разделит мое постельное одиночество… Против
такой формулировки возражении нет? Вот и отлично. И появилась ты. Все можно
было и списать на совпадения, но тут имелся еще один нюансик: я поймал себя на
том, что с некоторых пор ты стала единственным каналом, по которому ко мне шла
толковая информация. Шла настойчиво, безостановочно, удивительно вовремя…
Слишком много совпадений. Так не бывает. Особенно если
учесть, что ты, как и следовало ожидать, напорола ошибок, это вполне объяснимо:
те, кто за тобой стоял, торопили, нервничали… Оксаночка, у моих парней рука бы
никогда не поднялась обозначать на карте интересующие их места жирным росчерком
яркого фломастера. Не тому я их учил. — Данил достал из кармана и
продемонстрировал ей те самые прозрачные, утяжеленные квадратики с дыркой
посередине. — Вот этим в любом случае отметили бы на карте какую-то точку и
Ярышев, и Климов.
Никаких следов не остается, но штучка тяжелая, сама по себе
не свалится. И когда я увидел сразу две исчерканных карты… Когда я, развеся
уши, слушал, как Климов с Ярышевым якобы у тебя на глазах седлали коней,
чистили шпаги и, укутавшись в плащи, растворялись в ночи, чтобы отправиться
выслеживать супостата… Это, прости меня, залипуха чистейшей воды. Могу тебя
заверить: если бы они в твоем присутствии работали или собирались на работу,
ты, при всем своем уме, и догадаться бы не смогла… Я их хорошо выучил, Оксана.
А ты мне лепила такое… Ты меня очень красиво уводила в сторону. Нацеливала на
Калюжин. А Калюжин был пустышкой. Гексотан-то складировали как раз в Гракове. И
я не сомневаюсь, что Климов докопался. Даже сумел раздобыть образец. И эта
бедная официантка из Дома писателя, Люда Дарышевская, наверняка работала для
него, потому и попала под неотысканный грузовик…
— Интересно, а почему же в таком случае именно я тебе
рассказала про Зою Лавецкую?
— Да потому, что я и так уже выходил на эту историю, —
сказал Данил. — Не Атлантида, в конце-то концов, рано или поздно услышал бы…
Вот ты и попыталась лишний раз втереться в доверие. А заодно и спровадить в
Польшу, где меня вполне могли на известное время законопатить за кратки … И
законопатили бы при другом раскладе, тут вы грамотно сыграли. Только, повторяю,
плохо твои шефы знали мою трудовую биографию. В другой стране и прошло бы, но в
Польше у меня с прежних времен были отличнейшие связи, там нашлось кому не дать
меня в обиду… Кроме того, до поляков что-то такое донеслось, без сомнения. Есть
силы, не горящие желанием таскать из огня каштаны для дойчей. И прогерманское
правительство в Рутении их не устраивает. К чему такие клещи? Одно дело — НАТО,
другое — германские территориальные претензии. В общем, меня побыстрее
выставили. Впрочем, вы не впали в уныние, вы, как в этой истории частенько
случалось, снова попытались убить двух зайцев, снарядили последнюю, уже ничего
не решавшую машину с гексотаном, чтобы опять-таки вывести меня на Калюжин,
чтобы я там увязал поглубже, чтобы бросал туда людей, рыл землю… чтобы я
отвлекал людей на твою охрану. Чтоб я тратил время, спасая тебя от загадочных
злоумышленников, — потому ты и устроила эту комедию с налетом на особняк за
сутки до акции. Господи, ну разве так проводят налеты серьезные люди? Разве так
стреляют серьезные люди, обученные обращаться с бесшумками? Когда пули стали
шлепать на три метра поверх голов, я все окончательно понял то, о чем начал
догадываться, когда нам столь любезно оставили неперекрытым путь к отступлению…
Это ж каким идиотом надо быть. чтобы сразу не поставить человека на террасе?
Этот цирк с отключением телефонов и света… Черт, да мало-мальски толковый
профессионал вошел бы сквозь парадный вход под видом тамошнего сантехника —
масса прислуги, всех в лицо не упомнишь, — прыснул бы в харю какой-нибудь
химией… А потом поднялся наверх и преспокойно дал тебе по башке. Оксана
усмехнулась:
— Могу тебя заверить: если бы все зависело от меня, я бы,
поверь, выдумала что-то более изящное.
— Не сомневаюсь, — сказал Данил. — Ты умница. Вот только
шефы сплошь и рядом наши мозги не ценят, упрямо гнут свою партию… Знакомо, как
же. Не хочу тебя баловать комплиментами, но факт остается фактом: если бы мне
довелось играть непосредственно с тобой, без посредников, пришлось бы труднее…
— А тебе не кажется, что в таком случае…
— Я мог бы и проиграть? Сомневаюсь. Очень сомневаюсь.
— Самомнение у тебя… — покачала головой Оксана.
— Да не в самомнении дело, — сказал Данил. — Может, кто-то и
скажет, что я вновь оседлал любимого конька, но, видишь ли… У вас мы просто
должны были выиграть. Потому что мы, прости за красивости, волки с раньшего
времени. А твои шефы, по большому счету, играли, как примитивные гопстопники. Я
не о Пацее говорю. Он-то, бедняга, как раз искренне верил, что он у тебя
единственный босс. Интересно, ты его тоже ублажала со всем старанием?
Она пропустила мимо ушей последнюю фразу — смотрела на
Данила с напряженной тревогой.
— Ну да, — сказал он, усмехнувшись. — Если уж я копаю, то
копаю на совесть, так учили… Милая, неужели ты все еще думаешь, что я тебя
считаю всего лишь одной из пешек на службе наших незадачливых путчистов? Что
ты, я тебя ценю больше… — Данил прищурился. — Другого полета птичка… Слушай, самое
время тебе хвататься за пушку, если она у тебя есть…
