— Послушаем, что скажет на все это король, — бросил он. — А вы зарубите на носу, ребенок должен быть возвращен матери или мне не позже завтрашнего утра, иначе сюда нагрянут слуги короля.
Госпожа де Ла Базиньер повела роскошными плечами и ответила на презрение Бофора не меньшим презрением:
— Пускай, если их это забавляет.
Он великодушно оставил последнее слово за ней. У лестницы его ждал Гансевиль, уже готовившийся ринуться наверх.
— Тут творятся странные вещи! — прорычал он, убирая в ножны наполовину извлеченную шпагу. — Только что я стал свидетелем подозрительной суеты среди слуг…
— Ты не ошибся. Быстрее уйдем отсюда. Пока они садились на коней на глазах у настороженного привратника, Гансевиль шепнул на ухо господину:
— Объедем вокруг и вернемся… На улице Ботрей он заговорил:
— Вскоре после нашего прихода по лестнице, под которой я сидел, спустилась молодая и чертовски привлекательная дама. Притворившись, будто оступилась, она ухватилась за меня, чтобы не упасть…
— Приятная неожиданность! — пробормотал Бофор. — Ты прав, она действительно хороша.
— Она проявила неожиданный интерес к вам. Пока я ее поддерживал, она успела мне шепнуть: «Передайте своему господину, чтобы он меня навестил. Дом напротив. Это очень важно…»
— Скажи, пожалуйста… Эта дама — дочь королевского судьи. Ее зовут… погоди-ка… маркиза де… де…
— Де Бринвилье, — закончил за него Гансевиль. — Я навел справки у одного из цепных псов Шемеро. Тот не удивился моему любопытству, дама и впрямь красавица.
Не желая привлекать внимание слуг госпожи де Ла Базиньер, Бофор решил возвратиться на улицу Нев-Сен-Поль один, пешком. Лошади остались у таверны вблизи монастыря. Герцог направился к дому Дре д'Обре, а оруженосец притаился у дома де Ла Базиньер.
Привратник не стал спрашивать Бофора, как о нем доложить. Видимо, прелестная маркиза ни минуты не сомневалась, что он сразу откликнется на ее приглашение, и подробно описала его облик. Привратник молча провел его в прихожую и передал лакею.
В доме было на удивление мало света, так что он казался необитаемым. Тишина успокоила посетителя, которому не улыбалось очутиться нос к носу с королевским судьей, хоть тот и не походил на своего предшественника, покойного Лафма, ни изворотливым опасным умом, ни жестокостью, ни коварством, а свой долг исполнял без намека на оригинальность и не слишком успешно. Однако ни он, ни его зять, по всей видимости военный, так и не появились. Пройдя по застекленной галерее, Бофор оказался в маленьком кабинете, обитом синим шелком и увешанном хрусталем, где его ожидала хозяйка в домашнем платье, расшитом кружевами и с таким глубоким декольте, что он заподозрил банальную любовную ловушку. К тому же ему было трудно себе представить, какой разговор ему готовит эта особа. Но недоумение длилось недолго. Присев перед гостем в изящном реверансе, дама предложила ему присесть.
— Полагаю, монсеньер, я поставила вас в тупик своим приглашением, как вы сами поставили своим визитом в тупик любезную госпожу де Ла Базиньер. По вашему виду я поняла, что дружбой там и не пахнет…
— Ваши глаза не только прекрасны, но и зорки, маркиза. Как вы догадались?
— У вас был такой вид, словно вы явились требовать расчета, а не для легкомысленной беседы. Должна вам честно признаться, я не очень-то жалую свою соседку.
— Что вы в таком случае у нее делали?
— Проявляла бдительность. Видите ли, мой отец — богатый вдовец. Эта де Ла Базиньер решила его соблазнить и женить на себе. Мой отец — человек упрямый, но, не будучи уверена, что он не готов кинуться в сети этой особы, я стараюсь не показывать ей своего недружелюбия. Напротив, я играю в добрососедство и благодаря этому получаю возможность за ней следить.
— Весьма разумно, только я не вижу, какой может быть моя помощь в благородном деле предотвращения этого брака.
Госпожа де Бринвилье взяла со столика вазочку с засахаренными фруктами и протянула гостю. Тот отрицательно покачал головой, но она настояла:
— Обязательно попробуйте! Это очень вкусно, я сделала их сама.
Не желая ее огорчать, он выбрал сливу и нашел ее действительно приятной, хоть и липкой. Хозяйка тоже полакомилась, после чего возобновила разговор:
— Вы ошибаетесь, монсеньер. Я не прошу вас о помощи, во всяком случае, напрямую, зато сама могу оказаться вам полезна. Но для этого вам следовало бы объяснить мне причину своего появления у Ла Базиньер. Можете не торопиться с ответом, лучше выслушайте, по причине уже известных вам намерений этой женщины в отношении моего отца я и двое моих слуг денно и нощно наблюдаем за ее домом.
Франсуа навострил уши.
— Вы заметили что-то необычное?
— Судите сами. Четыре дня назад я возвращалась домой поздним вечером. Меня провожал знакомый. Внезапно нас обогнала закрытая карета, сопровождаемая двумя всадниками. Она въехала во двор к Ла Базиньер. Я не усмотрела бы в этом ничего странного, если в узком месте улицы, где кучеру пришлось придержать коней, до нас не донеслись возмущенные крики. Они быстро стихли, но я готова поклясться, что кричит ребенок. Бофор радостно вскочил.
— За этим ребенком я и пришел! Это сын одной дорогой мне женщины, украденный как раз четыре дня назад!
— Вы скажете мне, что это за ребенок?
— Молодой герцог де Фонсом, сын придворной дамы молодой королевы.
Прекрасные голубые глаза маркизы загорелись, но огонь был быстро притушен опустившимися веками.
— Похитить герцога! Монсеньер, вы возрождаете меня. к жизни! Если эта женщина будет изобличена в подобном преступлении, то она исчезнет…
— Не торопитесь. Ничто не свидетельствует о том, что ребенок до сих пор у нее.
— Даю голову на отсечение, он там! Во-первых, карета так и не уехала с ее двора. Повторяю, за домом наблюдают день и ночь, я навещаю его хозяйку каждый день. Инстинкт подсказал мне, что пора изобразить вспышку дружеского расположения. Я придумываю самые разные предлоги для визитов, дурачусь, появляюсь без предупреждения, приношу подарки. Позавчера я застала ее за разговором с мужчиной в ливрее, которого никогда прежде не видела. Лет сорока, длиннолицый…
Бофор вынул из кармана рисунок, сделанный Персевалем, и показал ей.
— Похож?
— Действительно, одно лицо!
— Ваш отец дома?
— Нет, он уехал в наш замок Оффмон.
— Жаль. Я пригрозил этой женщине, что если ребенка завтра же не вернут матери, то к ней пожалуют с обыском слуги короля.
Красавица Мари-Мадлен покинула подушки, на которых до того изящно возлежала.
— Этого можно добиться и без него. У негодницы остается единственный выход, этой же ночью перепрятать мальчика.
