— Что?!
— Филин, есть одна штука, про которую я вам не рассказывал.
Волшебник застыл.
— Я вам говорил, что Мутабор… разговаривал со мной. Я вам говорил, что он… предлагал мне… всякое. Я не говорил, что именно.
Филин кивнул и стал рассматривать карандаш так пристально, будто на нём вот-вот должно было проступить что-то важное.
— Так вот. Сначала он начал предлагать мне… В общем, он говорил, что если я буду его слушаться… Ха! Если я буду сговорчив, он сделает из меня такого же, как он. Доппельгангера.
Инго помолчал. Ему даже дышать стало трудно.
— Он говорил, что процесс превращения болезнен, но краток. Он говорил, что в этом много выгод. Практическое бессмертие. Опять же доппельгангер — совсем не человек, так что никаких вам душевных мук ни по какому поводу. Власти и всего прочего — сколько угодно. Вы же понимаете — если можно сделать себе любое тело…
— Не объясняй, — резко перебил Филин. — Дальше.
— Мне было так страшно, Филин, что я не смог промолчать. Я очень резко отказался. А он понял, что мне страшно.
— Ясно, — очень тихо произнес Филин. — Он стал тебе этим угрожать.
— Знаете когда? — Инго усмехнулся. — В последнюю неделю перед коронацией. Особенно накануне.
— За меня?
— Ну… ну да. И за то, что я старшего Конрада столько времени прятал, и за то, что в город удрал, с Лизкой и Мурремурром разговаривал. И он сказал — если я так сильно не хочу, чтобы это было быстро — прекрасно, замечательно, пусть это будет медленно! Он сказал, что он может меня так заколдовать, — Инго запнулся, — что на превращение в эту бессмертную тварь у меня уйдут годы!
Филин свел брови.
— Фантастическая гадина, — пробормотал он. — Что ж ты раньше молчал?
— Было очень страшно.
— А теперь стало ещё страшнее, — Филин потер шею. — Только я ничего не вижу, — медленно произнес он. — Думаю, такое колдовство я бы уж как-нибудь заметил.
— Филин, простите, но вы сами говорили, что Мутабор вас сильнее.
— Говорил.
— А вдруг он действительно вас сильнее? Может, тот ночной карлик — это было только начало, сущий пустяк? Если он успел это сделать и сделал так, что вам не видно? А увидите — поздно будет?!
Филин яростно отмахнулся и снова уставился на карандаш.
— А теперь скажи мне, пожалуйста, вот что. — Глаз он не поднимал. — Предположим, ты найдёшь Книгу — зачем тебе она?
— Как — зачем? — удивился Инго. — Я попробую её открыть. А дальше… Будем надеяться, что она просто не откроется.
— Просто — исключено, — Филин остро взглянул на Короля. — Ты маг.
— Ну что ж… Если то, что я о себе думаю — правда, то, я надеюсь, вы со мной как-нибудь… вы сразу всё поймёте и найдёте способ со мной справиться. А кроме вас никто его не найдёт и не сможет потом объяснить… остальным. Я не хочу медленно, Филин. Пусть уж сразу всё узнаю и… Лучше ведь так, чем при большом стечении народу, правда, Филин?
Карандаш в пальцах волшебника хрустнул и сломался. Филин подошел к окну и с неожиданной яростью вышвырнул обломки в сад.
— Да, я сразу всё пойму, — с трудом проговорил Филин. — Я ведь видел Myтабора как он есть. Инго, я не хочу этого всего…
— Простите меня. — Инго обессиленно опустился на подоконник и обхватил колени руками.
— Что — простите? — почти простонал Филин. — Ну что?! Мы с бабушкой уже один раз тебя теряли — хватит! Ты понимаешь, чего ты от меня требуешь? Ты хочешь, чтобы я тебя убил! Своими руками!
— Я тоже видел Мутабора как он есть, — очень тихо ответил Инго. — Это буду уже не я. Вам даже не придется себе заставлять. Правда. — Король умолк и снова смотрел на море. Его рыжая голова горела на солнце.
— Так вы плывете со мной?
— А куда я денусь? — с горечью воскликнул волшебник. — Боже мой! Я же сам себе яму копаю!..
Король отвернулся.
— Инго, — сказал Филин в тоске, — Инго, если он сумел тебя отравить — то только этим! Опомнись! Тебе недостаточно моего слова?!
— Мне достаточно вашей фразы о том, что вы с Бабушкой меня уже теряли, — очень тихо ответил Король и снова сел на подоконник. — А если вы меня потеряете потому, что я окажусь ещё одним Мутабором? Кто тогда вообще уцелеет? А?
Филин ахнул.
Король на подоконнике не шелохнулся, но по нему было прекрасно видно, что он уже давно всё решил, и спорить бесполезно. Не прощаясь, волшебник вышел за дверь, поборов искушение ею хлопнуть. «Вот оно что…» — бормотал он, стремительно шагая по дворцовым коридорам и рассеянно кивая в ответ на разнообразные поклоны встречных.
Филин пронесся по дворцу, более обычного напоминая нахохлившуюся птицу. Он едва не наступил на компанию дворцовых домовых, старательно драивших мозаичный пол в одной из бесчисленных галерей. Он лишь издалека помахал рукой господину Циннамону, министру двора и волшебнику-кондитеру, прогуливавшемуся по террасе дворцового парка. До Филина донеслось вдохновенное бормотание: «Между вторым и третьим коржом — цукаты и тертый миндаль… А вензель Её Величества выложим из земляничин по сливочному крему…» Углубившись в шелестящий древесный сумрак парка, Филин с облегчением выдохнул, поднял голову, высмотрел подходящий просвет в ветвях — и через мгновение рябая ушастая птица взвилась в воздух над башенками и шпилями Радинглена. Вопреки расхожему мнению, филины очень даже летают днем.
— Инго! — запрыгала Лиза, распахивая дверь.
— Тебе привет от господина Циннамона, — Инго протянул сестре многообещающего вида и размера коробку с пирожными. — Здравствуй, котёнок. Какая ты хорошенькая… Ой, ты куда-то уходишь? Я некстати?
— Нет, — Лиза помрачнела. — Наоборот, только что пришла. А ты всегда кстати. Пора бы запомнить.
— Погоди, — встревожился Инго. — Что случилось? У тебя что-то с лицом не то… Смотри, вот тебе ещё, на море набрал утром… — Он полез в карман, вытащил горсть мелких затейливых ракушек и высыпал на подзеркальник, где уже лежала и стояла всякая мелочь — не убранные ещё на лето перчатки, тюбик Бабушкиной помады, флакон духов, Лизина троллейбусная карточка на апрель… Беспорядок был на подзеркальнике, что и говорить.
— Ух ты, красотища! — восхитилась Лиза. — Всё прибрать, а их оставить — пусть так и лежат… — Ракушки были круглые шипастые, плоские полосатые и длинненькие пятнистые. — Ой, а это что? — среди ракушек оказался крошечный серебряный бубенчик.
— Да вот, нашёл в столе, — почему-то грустно сказал Инго. — Бери. Можно на форточку повесить, чтобы от ветра звенел.
Лиза звякнула бубенчиком над ухом.
— Странно, серебряный, а звучит как-то фальшиво… — Она положила бубенчик на подзеркальник. — Вот что, пошли лучше есть. Лучшее лекарство! — Лиза убежала на кухню, залезла в холодильник и мгновенно уставила кухонный стол угощениями.
