Оксана кивнула. Ей ли было не знать!
— Так вот, — Марьяна со вкусом отпила чаю, —
сыворотка страха существует, конечно, не для героев. Она, скажем так,
вытаскивает наружу сущность мокрицы. В смысле, делает смутные фобии реальными и
ощутимыми. На животе у человека вырастает прозрачный пузырь, в котором плавает
червячок. Жрёт, растёт, норовит прогрызть дырку вовнутрь… И прогрызёт, если
человек не будет во всём слушаться тех, кто ему сыворотку приготовил.
— И, по сути, нет большой разницы, воображаемый этот
червячок или настоящий, — примирила Варенцова реальное с ирреальным. —
И все-таки, кто это «они»? Нельзя ли поподробней?
В сухом остатке услышанное означало: бить морду Петру
Петровичу стало неактуально. Ушёл себе и ушёл. А вот Максиму бы Максимовичу…
— Подробней нельзя, — сказал на полном серьёзе
Забелин. — Слишком много информации сразу — плохо, играть неинтересно. И
потом, главное вы уже знаете. Ни под каким видом не входить и не брать ничего
из вашего номера. — Он посмотрел на часы и поднялся из-за стола. —
Могу подвезти вас до площади. В ногах правды нет. Ещё успеете их по колено
стоптать…
Дождавшись, пока он уйдёт раскочегаривать «Ниву», Марьяна
вытащила из уха серёжку:
— Вот, Оксана Викторовна, цепляйте. Мало ли что в жизни
бывает, вдруг пригодится…
Серёжка была невзрачная, с блёклым камушком. Брось такую на
улице, не всякий и нагнётся поднять.
— Ой, а у меня уши не проколоты, — смутилась
Варенцова.
Серёжка была, ясен пень, не простая. «Небось потрёшь её и… И
что будет? Васечка на выручку прибежит?..» Почему-то она стеснялась спросить.
— Дырявить вас, Оксана Викторовна, в наши планы вовсе
не входит… — Марьяна подошла, с улыбкой поднесла руку и чёрт его знает как
вдела серёжку в ухо. Ни боли, ни крови.
— Ну, Маря, ты даёшь, — непроизвольно вырвалось у
Оксаны. — Спасибо.
— Счастливо тебе, Окся, в добрый путь, —
откликнулась та. — Иди собирайся.
Это не заняло особого времени. «Нищему собраться — только
подпоясаться». Оксана подхватила свой рюкзачок, проверила, на месте ли
«куликовка», водворила сверху ленивого разоспавшегося кота… Поклонилась на
прощание — то ли иконам, то ли самой избе…
— Ну, счастливо оставаться, Оксана Викторовна, —
остановился у площади Забелин. — И вообще — счастливо…
Варенцовой вдруг показалось, что ему было стыдно. С другого
стола, не с другого — а всё одно вот так уезжать… Мужик как-никак. Однополчанин
к тому же.
— Спасибо на добром слове, — поблагодарила Оксана
и, смиряя гордость, спросила: — Посоветуйте хотя бы, что мне теперь делать?
— Как что? — справился с собой Забелин. —
Играть! Но — тонко, без суеты. Важен не разум, а интуиция. Не голова, а сердце.
Вот и вся премудрость…
Оставшись одна, Оксана зачем-то посмотрела на часы и нашла
глазами свой балкон на фасаде гостиницы. «Такой лещ пропал. Жирный.
Экологический. Икряной. Его теперь, наверное, мурры жрут. С теми, которые ещё
хуже… Ну, пусть подавятся…»
Было без пяти минут девять.
«А ну как всё окажется розыгрышем, и сейчас позвонит мудель
Пётр Петрович, и я выпущу кота и поеду на мотоцикле куда-нибудь на городскую
помойку. В матированном забрале, задом наперёд и вниз головой. А вечером
вернусь к себе в номер и съем этого леща. С костями и чешуёй… Ну?! Отсчёт
пошёл…»
Минута.
Сорок пять секунд.
Тридцать.
Пятнадцать.
Ноль.
Телефон не зазвонил. Ни в девять ноль-ноль, ни в девять ноль
пять, ни даже в половине десятого. Оксана стала подозревать, что Забелин и в
особенности Марьяна отнюдь не шутили. И свинья, то есть Васечка, Петру
Петровичу была подложена по полной программе.
«А некоторые ещё говорят, будто на периферии скучно
служить…»
На мгновение ей захотелось подняться в краевский номер,
забраться с Тихоном под одеяло и лежать неподвижно без эмоций и мыслей,
наплевав на реальное с ирреальным.
Пока не явятся те, которые «ещё хуже».
«Вот только Тишеньку жалко. Он же меня защищать будет…»
Миг слабости не прошёл незамеченным высшими сферами. Оксана
оглянулась и поняла, что ей был ниспослан ответ: узрела блаженного Никиту. Тот
шёл мрачный, угрюмый, лишённый обычного благолепия, — сизый нос, в сумке
позванивает бутылочное стекло…
— Ты вот что, желанная. И не думай, — начал он,
даже не поздоровавшись. — В эту свою отель ни ногой! Это я тебе как
ветеран рум-сервиса говорю. Ни ногой! Всё там, — он указал на
гостиницу, — теперь проклято для тебя. Кой-кто постарался…
— Спасибо, Никита, — кивнула Варенцова. — Я
вообще-то в курсе. В общем и целом. Мне эти ваши, — она замялась, не
зная, как выразиться, — игроки с другого стола ещё вчера рассказали…
«Вот так, — констатировала она про себя. — Вчера
вёлся разговор только про номер, сегодня про всю гостиницу. А завтра что, на
Марс велят улетать?»
— Запомни, девка, для нас с тобой они не очень-то
наши, — веско сказал Никита. — У нас своя компания, у них — своя. Та
ещё шайка-лейка…
«Ага, — мысленно кивнула Оксана, — только вчера
они меня приняли и защитили, а ты туманными намёками ограничился…»
— Ну в общем, раз ты знаешь, я пошёл, — поднял
сумку Никита. — Поминали вчера с начальством друзей боевых… то ромом, то
водкой…
— А вот скажи, уважаемый, — прищурилась
Варенцова. — Твой-то в чём интерес? Чего ради ты мне помогаешь?
Она ждала новых рассуждений о козырях, шулерах и готовой
ополчиться секьюрити, но услышала совершенно другое.
— Э, девонька, вот ты о чём… — как-то затуманился
Никита, и голос его неожиданно дрогнул. — На дочку ты мою сильно машешь…
Мамай, собака, взял её тогда в полон, недоглядел я, каюсь, недоглядел. А ты на
неё — как сестра… Что, лещика-то моего так и не попробовала? Не горюй, ещё один
есть, последний, так и быть, желанная, поделюсь.
С этими словами он достал крупного вяленого леща,
примерился, крякнул и с лёгкостью фокусника разорвал рыбину надвое.
— На-кось, держи.
Лещ был поделен идеально, словно раскроен лазером.
Зеркально-чистый срез проходил точно посередине хребта. В брюхе поблёскивала
половинка икряного мешочка.
— Спасибо. — Уставшая удивляться Оксана благодарно
приняла лакомство. — Большое.
Варенцова. «Ваши все там»
Потом она сидела на лавочке и прислушивалась то к сердцу, то
к разуму, то к внутреннему голосу. Все они хором твердили одно: «Краев». И то
правда, к кому ей теперь идти? Больше не к кому. Только вот куда?..
