— Ну и кто же это меня так любит и уважает? Просветили
бы темноту!
— О ваших поклонниках, Оксана Викторовна, разговор
будет отдельный, — воздел шумовку Быстров. — Что же касается вашей
добычи, извольте. Природа её такова, что мы плов не успеем доесть, как она
рассыплется в порошок. Чтобы никаких следов… Кстати, от её укуса образуется
тромб, и как следствие — остановка сердца. Маленькую ранку где-нибудь в волосах
ещё не всякий врач и найдёт. А уж магию заподозрить…
— Магию?.. — подавляя желание плюхнуть летучую
мерзость прямо на стол, переспросила Оксана. — А не хватит мне сказки
Венского леса на ночь глядя толкать?
И тут Быстров неожиданно расхохотался, громко, раскатисто,
держась руками за стол. Следом, деликатно отвернувшись, засмеялась Марьяна.
Забелин зачем-то погрозил Оксане пальцем и тоже захохотал.
— Чья бы корова, Оксана Викторовна, мычала… Вашу
блаженной памяти прабабушку как на деревне-то звали? А бабуля ваша, партийная
кличка Чертоглазка, чем на всю округу известна была? А Любовь Силантьевна, мама
ваша, у всех соседских детей зубную боль не снимала ли? Да вы и сами, Оксана
Викторовна, в детстве…
— Играла в дочки-матери на папины деньги, — угрюмо
перебила Варенцова. Тяжело вздохнула и спросила в лоб: — Откуда вы об этом
знаете? С прабабушкой были лично знакомы?..
Естественно, она никогда не писала в анкетах о том, что в
роду у неё, так уж получилось, все женщины были ведьмы. Знахарки, целительницы,
ведуньи. А значит, и сама она была отчасти ведьма — потомственная, природная,
генетически предрасположенная ко всякой чертовщине. Вот в управлении кадров бы
удивились!.. Только всё наследное ведовство осталось где-то невообразимо
далеко, за перипетиями службы, за частоколом лет, в Богом забытой дыре…
А периферийный майор Быстров, ну надо же, в курсе.
— Да уж, Оксана Викторовна, не из ваших анкет, —
усмехнулся тот. — У каждого живущего всё написано на лице и руках. Надо
только уметь читать…
Варенцова никогда не считала хиромантию беспочвенным бредом.
Она вполне допускала, что характер, поступки и обстоятельства создают свою
летопись у нас на ладонях, и человек с намётанным глазом вполне способен в ней
разобраться. Однако всё имеет пределы. Прозвище бабушки, к примеру, в эти
пределы не пролезало никак.
А Быстров продолжал:
— Впрочем, мы отвлеклись. Так вот, мурра… Суть в том,
что вас теперь в покое не оставят. И если не принять контрмер, то в конце
концов неизбежно убьют. А нам бы этого очень не хотелось. Более того, мы
категорически против…
— «Мы» и «они» — это кто? — угрюмо и недоверчиво
осведомилась Оксана и перевела взгляд на Забелина. — Нельзя ли
поконкретней?
«Все там будем. Иной раз и самой жить не хочется. Но чтобы
вот так, по чьей-то злой воле?! Да ещё непонятно по чьей? Сама вперёд убью…»
— Хороший вопрос, — неожиданно для неё ответила
Марьяна, и сразу стало ясно, что на самом деле командует парадом здесь
она. — Представьте, Оксана, что весь наш мир — казино. Кто-то играет на
одном столе, кто-то на другом… И вот на вашем, Оксана, столе — сплошное
непотребство: шулера, негодяи, никаких законов и правил. А раз так, происходит
свара и драка. Причём такая, что вот-вот вмешается секьюрити. Да не местная,
беззубая, прикормленная в казино, а настоящая, хваткая, которая уже стоит за
дверями… Чего доброго, всё заведение прикроют. А оно нам надо? — Марьяна
улыбнулась, белозубо, но совсем не весело. — Вот мы по мере сил и
присматриваем, чтобы всё ваше оставалось при вас, не летело со стола и не
портило игру другим. А то ведь вам плевать, что казино-то на всех одно. Да вам
вообще давно на всё плевать… — Последнюю фразу она произнесла с горечью,
качнула головой, но неожиданно сменила гнев на милость. — Только вы,
Оксана Викторовна, не такая, как все, чем-то вы похожи на нас. Уверена, мы друг
друга поймём.
Она говорила так, словно всё видела наперёд. Оксана вдруг
подумала: а что, возможно, так оно на самом деле и было.
— Надеюсь, — буркнула она вслух и вновь посмотрела
на Забелина. — Николай Ильич, а насчёт Сизова для начала не вразумите? Он,
оказывается, жив-здоров, но зачем тогда записку дурацкую под ванной оставил?
Марьяна вот говорит, я пойму…
В самом деле, хватит уже быть дурой в этой странной игре.
«Знать бы ещё, во что играешь, с кем и по каким правилам. И каковы ставки…»
Забелин помрачнел и нахмурился.
— Сизов трус, предатель, гад и кончит нехорошо. А
записка — капкан на вас, Оксана Викторовна. Персональный. На тетрадку был
навешен магический замок, так что для простого смертного она не существовала.
Но вы её обнаружили и даже прочли, повесив себе тем самым на спину мишень.
Теперь они попытаются всеми средствами избавиться от вас. Что, собственно, мы
нынче и наблюдаем…
— Объясните всё-таки, что за «они»? И чем я им
помешала? — в который раз сделала заход Варенцова, но безрезультатно.
Забелин промолчал, и чувствовалось, что говорить он не намерен.
— Оксана, милая, поймите, — нарушила паузу
Марьяна. — У нас совсем другая игра, другие правила, другие ставки. Так
что не на все свои вопросы вы сумеете найти у нас ответы. Мы можем дать
наводку, подсказать, в самом экстренном случае — помочь… Но только в самом
экстренном, когда дело касается жизни… Как тогда в Москве, во время отвальной…
Ты меня понимаешь, подруга?
И тут Оксана внезапно поняла, что слышит голос Людмилы,
твёрдый, хорошо поставленный голос настоящего завуча. На миг она абсолютно
въяве увидела короткую причёску, знакомое, а-ля Мэрилин Монро, лицо Пашиной
жены… но краткий миг кончился, и Людмила ушла — перед ней опять сидела Марьяна,
вполне длинноволосая, грустно улыбающаяся, сосредоточенная и чужая.
— Так это… это, значит… это ты звонила мне
тогда? — осипшим голосом спросила Оксана. Куда-то разом подевались все
годы, отделившие её от того страшного вечера. Взрыв, разнёсший квартиру, рёв
вулкана, отнимавшего у неё мужа и дочь, ужас, мрак, отчаяние, рассветы без
надежды. Постылая, одинокая, безрадостная жизнь. — Ну, спасибо, выручила.
Не дала пропасть…
Она выговорила это внешне спокойно. Не закусила губу, не
разревелась. Сашку с Глебом слезами не вернёшь, тем паче, что слёз уже не
осталось, все давно кончились. «Ладно, холера с вами, игра так игра. Только уж
играем по-крупному, идём до конца! Жизнь копейка, судьба индейка! Вот только
хорошо бы сперва Краева повидать. Заглянуть в глаза, сказать хоть два слова…»
— Спасти твоих было нельзя, — тяжело вздохнула
Марьяна и посмотрела Варенцовой в самую душу. — Правила, о которых я
говорю, они как законы природы, не мы их придумали, не нам и отменять. Прости и
пойми. Если сможешь… — Резко поднялась, заложила за ухо непослушную прядь
и скомандовала совсем другим тоном: — Эй, сильный пол, кто-нибудь! Внизу в
холодильнике окорёнок с ливером — вытащите, пусть погреется. Только сами не
съешьте, это котам!
— Есть, мэм, — отозвался за весь сильный пол
Забелин и страшно загремел крышкой казана. — Эй, коты, а чем это таким вы
у нас заняты?!
