Между тем дверь в кладовку скрипнула снова. Показался Пётр
Петрович — в левой руке он нёс папку, правой вытирал рот. Рот был тонкогубый,
безвольный, растягивающийся в довольной ухмылке, папка — внушительная, красная,
с суровым грифом: «Совершенно секретно. Хранить вечно».
— Ну-с, товарищ стажёр, давайте-ка покончим с
формальностями. — Куратор подошёл к разделочному столу, смёл на пол
ошмётки, положил папку и неожиданно бодро подмигнул. — Читайте
внимательно, подписывайте, где надо. Вот ручка.
После визита в кладовую он резко переменился. Как-то разом
подобрел, сделался проще, в глазах появилось нечто человеческое. Он даже вроде
бы стал выше ростом — скинул, видимо, с плеч бремя субординации.
— Есть читать внимательно. — Варенцова подошла,
вытерла руки, развязала бантик завязок. — И подписывать, где надо.
В папке был белоснежный, похрустывающий, как стобаксовая купюра,
лист бумаги. На нём имелся герб, всё тот же суровый гриф и с десяток пунктов,
где Варенцовой грозили, если вдруг что не так, снять с плеч погоны вместе с
головой. Документ был составлен с умом и по идее создателей должен был
пробирать до нутра. И пробирал, наверное, но только не Варенцову. «Ну снимут,
дальше-то что? Большая потеря…»
Не дрогнув, поставила она подпись (а если бы предполагалось,
что дрогнет, навряд ли бы её сюда пригласили), вернула папочку Петру Петровичу,
и тот понёс страшный документ назад в кладовку. Оттуда он возвратился не скоро.
И опять — вытирая рот. Зачем-то подмигнул Оксане, покашлял, важно подошёл к
котлу, помешал, взял пробу, сплюнул на пол, сказал: «Несолёно» — и начал
секретный разговор.
Само собой, начал тактично, издалека тщательно дозируя
служебную информацию. После двух визитов в кладовую дозировать ему явно
сделалось трудновато, но он не сдавался.
Из его речи Оксана вскоре узнала, что в мире, оказывается,
полным-полно всякой сволочи. («В самом деле? — вежливо кивала Оксана. —
Кто бы мог подумать, вот ужас-то».) «Алькайда», Бен Ладен, ваххабиты… И так
далее, на каждую букву алфавита по несколько штук, всех сразу и не упомнишь.
Однако главное зло, сказывается, не в них. Есть нечто существенно худшее. И
откуда растут ноги у этого существенно худшего, до сих пор выяснить не удалось.
Поначалу всерьёз грешили на инопланетян, но версия не
прокатила. Тут, как выяснилось, думать надо было не о том, как вперёд всех
инопланетные технологии к рукам себе прибрать, а о том, как всем вместе
спасаться. Так что Кремль и Капитолий, посовещавшись, пожали ручки и учредили
интернационал. Наши, ваши — теперь все свои, потому что люди. Максим вот
Максимович, к примеру, американец, даром что по-русски — хоть диктором на
центральное телевидение. И не простой американец, служил генералом при
знаменитом Ангаре-51.
[84]
Майор-истопник приехал из Англии, а
сам Пётр Петрович происходил из-под Пскова.
(«Тьфу на тебя, — подумала Варенцова. — Тоже мне,
выискался скобарь. Не такими Петрами Петровичами Псков веками стоял…»)
— Ну вот, значит, так, товарищ стажёр, в таком
разрезе, — закругляясь, сказал он. — Мы псковские, мы прорвёмся… —
И принюхался к запахам из кормового котла: — Ну и шибает! Готово, наверное…
Сноровисто взялся за гигантский ковш, крякнул и принялся
наливать варево в мятые и замызганные вёдра. Наполнив десяток, их поставили на
тележку и под колёсный скрип вывезли к шедам — остывать на ветерке.
Оксана заглянула в клетки и подумала, что сюда следовало бы
возить любительниц норковых шуб. На экскурсию. Норки сидели снулые, мелкие, с
изгрызенными лапами и хвостами,
[85]
кое-где в клетках лежали
мёртвые, недавно родившиеся щенки. Их почему-то не съели.
[86]
Не дай Бог, если в самом управлении «Z» дела обстояли похоже…
«Не с тех здесь шкуру дерут, — сделала вывод Оксана и
снова захотела врезать Петру Петровичу в бубен, от всей души. — Ну, чему
радуешься, гад? Что, шоу нравится? Цирк, блин, зверей дедушки Дурова?»
Однако Пётр Петрович вдруг погасил ухмылку, замер и как был
— в ОЗК, в крагах, при огромном разливательном ковше — вытянулся во фрунт:
увидел Максима Максимовича. Тот, появившись из недр разделочного цеха,
баловался под русским солнышком родной американской сигарой. Надраенные берцы
поскрипывали, погоны лучились золотом, сильные наманикюренные пальцы цепко
держали бурую свежевыделанную шкурку…
— Здравствуйте, товарищи. — Он по-простому
подошел, оскалился в голливудской улыбке, доброжелательно глянул на Варенцову. —
Ну, как вам, товарищ стажёр, наша придумка? Те, кто пока ещё непричастен, со
спутников увидят только одно… — Рука с сигарой указала на гору смердящих
тушек. — Мёртвого осла уши, ведь так здесь говорят. — И, не дожидаясь
Оксаниного мнения, повернулся к её куратору: — А у вас как дела?
Что именно он имел в виду — то ли инструктаж Варенцовой, то
ли кормление зверей, то ли нечто уже совсем запредельно секретное, Оксана так и
не поняла.
— Идут, Максим Максимович, идут, — ответил Пётр
Петрович и взял ковш на караул. — В самом что ни есть мажорном ключе…
— Ну и ладно. — Максим Максимович милостиво
кивнул, выпустил клубочком якобы ароматный дым и удалился в сторону пристани,
где был ошвартован «Силайн».
[87]
Маленькая бурая шкурка
подрагивала в такт его шагам, казалось, в руке у генерала в агонии бился
зверёк…
«Странно, на идиота вроде не похож, — посмотрела ему
вслед Варенцова. — Значит, я в самом деле пока ещё не всё поняла…»
Качнула головой и потянула тележку с вёдрами дальше.
Почему-то её бесконечно раздражала мысль о том, что она
оказалась под началом у бывшего американского генерала. Даже Пётр Петрович со
всеми его прибабахами раздражал меньше. Может, оттого, что, будучи своим,
казался худо-бедно понятным. По крайней мере, в морду двинуть ему она уже
запланировала. Эка важность, особенно после того, как она выпорола «куликовкой»
судью. Спец по НЛО из штата Вирджиния был, как ни крути, совсем другой
коленкор…
Вёдра между тем опустели, солнце заметно передвинулось на
небосводе, и Пётр Петрович посмотрел на часы:
— Ого, время, пора и нам подхарчиться. Товарищ стажер,
обед.
Столовая, замаскированная под погреб, располагалась под
землёй и внутри была разгорожена на кабинки-кабинеты. Наверное, опять-таки ради
пресловутой конспирации и секретности.
Меню на первый взгляд впечатляло: борщ, плов, селёдка,
блинчики, тефтели, зразы, рагу, витаминный салат. В качестве американских
влияний присутствовали жареная индейка, гамбургеры, чизбургеры и порридж
по-ноттингемски. Оксана принюхалась к запахам, сочившимся из кухни, и подумала,
что Максим Максимович здесь навряд ли питался. Хотя как знать…
