Оксана села, взяла у хозяйки по имени Марьяна запотевшую
стопочку, ещё раз оглядела стол и вдруг поняла, что ради неё они тут не
особо-то и выделывались. Ничего такого, что нельзя было бы оперативно принести
с огорода или из погреба. Нормальный — с пирогами по случаю выходного дня —
обед. Но кто бы знал, почему вдруг захотелось послать подальше любое городское
застолье с его закусками из баночек с фирменными наклейками, покупным тортом и
готовыми салатами из ближайшего супермаркета?..
Чокнулись. Оксана не удержались и алчно пододвинула поближе
селёдку.
Само по себе приглашение прямо с дороги на обед у начальства
ей было очень даже понятно. Небось не каждый день присылают подполковника из
Питера на капитанскую должность. По поводу прибытия которого звонит аж сам
начальник управления… Конечно, Забелин решил, не теряя времени, определиться,
что сие означало: подвох, проверку, предупреждение, сведение счётов?
Подковёрные интриги — как ветер и дождь: можно их не любить, но не считаться с
ними нельзя. Не то схлопочешь себе что-нибудь посерьёзней простуды. И посему
Забелин наверняка заблаговременно изучил её файл, потом понаблюдал со стороны
возле ментовки и наконец, видно сделав первые выводы, пригласил пообщаться
напрямую. Оксана на его месте, наверное, поступила бы так же. Особенно если
было бы, куда приглашать…
…А селёдка, между прочим, оказалась не какой-нибудь там
«атлантической пряного посола». В душистом масле плавала нежная, жирная
скумбрия, какую не достанешь ни в каком магазине элитных деликатесов. Кто не ел
её с картошкой и крупными кольцами лука, тот вообще недостоин рассуждать о
вкусной и здоровой еде. Хоть за руку себя хватай, чтобы не подцепить вилкой ещё
один, ну самый-самый распоследний кусочек…
Марьяна заметила интерес гостьи и с улыбкой подложила из
большой банки ещё. Оксана покраснела и опять потянулась к заветной миске.
О служебных делах Забелин заговорил с Варенцовой только в
«Ниве», на обратном пути. Дел хватило ровно до двери гостиницы: территория
огромная, в отделе недокомплект, клюквенно-морошечные болота побольше иного
европейского государства, остальное — чащобы едва не хуже болот, летом — только
на вертолёте. А там, куда худо-бедно добралась цивилизация, — там,
естественно, воруют. И по линии Минюста, и в войсках, и в МВД. Только
контрразведывательное обеспечение и спасает.
— Ясно, — сказала Варенцова. Забелин ей
нравился. — Ну что ж, будем вливаться. Спасибо за всё!
Вообще-то с Забелиным всё было ясно, если бы не маленькое
«но». Не слишком ли много икон? На торпеде «Нивы», на веранде, в одной комнате,
в другой. Интересно, есть ли в служебном кабинете? На истово, фанатично
верующего он что-то не очень похож. Может, чёрта боится? Русалок, лешего? На
краю-то леса живя…
— Вы, Оксана Викторовна, отдыхайте, — сказал ей
подполковник. — Поутру поедем к начальству. Представитесь Зеленцову, заглянем
в кадры, решим вопрос с вооружением и денежным довольствием… Да и у меня там
кое-какие делишки. Ну всё, до завтра…
— Супруге кланяйтесь, — улыбнулась Оксана.
Проводила взглядом растворившуюся в сумерках белую «Ниву» и пошла к себе за
стальную дверь. В руке у неё был полиэтиленовый кулёк с гостинцами для Тишки.
Кусок рыбного пирога, домашняя сметана, варёная щучья голова…
Олег Петрович Краев. Знакомые всё лица
Марш-бросок по тропинке, неведомо кем протоптанной параллельно
шоссе, дался Краеву на удивление легко. Сумка у него была не тяжёлая, маленькие
колёсики, рассчитанные вообще-то на гладкие полы аэропортов и вокзалов,
преспокойно одолевали камни и корни. Солнце уже готовилось отлого погрузиться
за горизонт, обещая но-настоящему светлую северную ночь, когда Олег миновал
дорожный указатель и за ним — последний километр леса. Великая всё же штука —
мышечная радость! Ощущая неизвестно откуда взявшееся желание жить, Краев
обратился к дядьке из местных, что-то проверявшему под капотом белой
потасканной «Нивы»:
— Добрый вечер, уважаемый! Не подскажете, где бы тут у
вас остановиться на несколько дней?
Произнося это, он посмотрел на самого себя со стороны,
глазами пещёрского жителя, и чуть не расхохотался. Не турист, не грибник —
интеллигентного вида гражданин с дорожной сумкой и компьютерным кейсом,
выходящий пешочком из леса… за которым, всего-то в сотне вёрст, лежит
единственный источник приезжих — железнодорожная станция… Ну и куда ж ты,
милок, семимильные сапоги подевал?
Между тем дядька захлопнул капот, вытер руки и просто
сказал:
— Садись, подвезу до гостиницы.
Краев благодарно забрался в автомобиль. «Вот уж правду люди
говорят: чем дальше от столиц, тем лучше народ…» Дядька в самом деле отвёз его
в центр, да ещё и позвонил кому-то с дороги:
— Анна Ивановна, подойди, сделай милость, ещё
постояльца везу.
Когда они затормозили у двухэтажного деревянного здания, где
на втором этаже горели за окнами одинаковые люминесцентные лампы, там уже вовсю
хлопотала немолодая администраторша. Владелец «Нивы» кивнул им обоим и укатил,
не слушая краевских благодарностей, Анна же Ивановна быстренько заселила Олега
в номер двадцать четыре.
— А где тут у вас… — начал было он, имея в виду
поесть, но договаривать не пришлось.
— Ты, желанный, как выйдешь, направо за уголок и по
улице опять направо, «Морошка» называется, я Светочке позвоню, чтобы не
закрывала пока…
Вообще-то первым пунктом в личных планах Краева числился
душ, но, раз уж Светочку попросили не закрывать, пришлось быть своим планам
хозяином: захотел — выполнил, захотел — поменял. Олег бросил сумку, на миг
усомнился, стоило ли оставлять ноутбук, но Анна Ивановна заверила, что у них
тут «никогда ничего», он решил поддаться и побежал в кафе налегке.
Светочка оказалась необъятных размеров тёткой с обильными
веснушками на круглых щеках. Краев как-то сразу понял, что её полнота
происходила не от неумеренного поедания казённых продуктов, но исключительно от
душевной щедрости и доброты. На столе мигом появились салат «оливье», да не в
крохотной вазочке, а в здоровенном салатнике («Ты клади себе, желанный,
проголодался небось…»), и яичница с ветчиной, ещё пузырившаяся на толстой
чугунной сковороде. Краев, успевший приготовиться к умерщвлению плоти без
Тамаркиных разносолов, ощутил в добавление к мышечной радости ещё и радость
желудка и окончательно захотел жить. Что толку помирать прежде смерти, гадая,
какую гадость подкинет завтрашний день? Здесь и сейчас было конкретно хорошо…
Светочка что-то мурлыкала, протирая столики у окна. Краев
наворачивал салат, запивая яблочным соком, и то, что несколько часов назад он
убил человека, занимало его мысли меньше всего. Когда ситуация окрашивалась в
чёрно-белые краски по принципу «не ты, так тебя», он был не особенно склонен
впадать в комплексы, которые почему-то принято называть интеллигентскими, и
рассуждать о непреходящей ценности человеческой жизни. С ублюдками, которые
наставляют автоматы на беззащитных пассажиров, следовало разговаривать на
единственном понятном им языке. А уж насилие над женщиной — это конкретно от
дьявола…
