Человек усмехнулся. Вот уже седьмой десяток на носу, а
хочется жить, жить, жить. И жить хорошо…
Так, занятый невесёлыми мыслями, бородач одолел склон,
прошёл бульварами, где секретничали над головой пальмы, и оказался у здания,
украшенного нарядными башенками. Здесь, несмотря на светлое ещё время, ярко
горели огни. С рёвом подъезжали машины, нервно, в каком-то странном исступлении
спешили возбуждённые люди. Их влекли к себе массивные двери, возле которых
стояли плечистые швейцары.
«Надеюсь, сегодня русских пиратов с пушками больше не
будет. — Мужчина вздохнул, подождал, пока перед ним распахнут двери, и с
достоинством вошёл внутрь, ступая по сахарно-белому мрамору. — Ну, что тут
у нас?»
При его появлении в вестибюле мгновенно воцарилась тишина.
Смолкли все разговоры, дамы с улыбками приосанились, кавалеры сделались ниже
ростом, лакеи встали навытяжку, кое-кто опустил глаза.
— Князь, князь Альберт, Его Светлейшее
Высочество… — поползло по Казино.
Да, вошедший был действительно князем и правителем этих
мест. Он происходил из рода Гримальди, одного из самых древних в Европе.
Голубая кровь удачно сочеталась в нём с трезвым взглядом на мир: князь Альберт
учредил конституцию, поддерживал науку, построил Океанографический музей. И не
было бы у него в жизни печалей, если бы не этот русский, не мурена да не бывшая
жена…
…Войдя в Казино, князь огляделся, отдал лакею шляпу и трость
и со скучающим видом, стараясь привлекать к себе поменьше внимания, направился
в игорный зал. Там всё было как всегда. Роскошь, позолота, изысканные картины
по стенам. И ощутимо плотная, отзывающаяся в каждой клетке аура неудержимого
азарта. Бешено вращались жернова рулетки, груды разменных фишек притягивали
взор, шарик скакал по лункам, натягивая нервы играющих.
— Делайте ваши ставки, дамы и господа, — манили
крупье.
В европейском воздухе витали флюиды близкой войны, и люди
играли так, словно ожидали назавтра Страшного суда. Плевать, после нас
хоть потоп!..
И вдруг среди этого разгула алчности, азарта, желания
обмануть судьбу князь увидел Её…
Пронзительно рыжеволосую, ослепительно красивую, в шикарном
снежно-белом костюме с отделкой из меха чёрной обезьяны.
Как разительно выделялась она в этой возбужденной толпе. Как
восхитительно назначала свои собственные правила игры…
Незнакомка смотрела не на колесо рулетки, а на темную
панель, облагороженную творением бессмертного Джорджоне. Наклоняла головку,
меняла ракурс, переступала стройными, с тонкими щиколотками ногами. Божественно-мраморное
лицо отражало трепет возвышенного духа. Какие деньги, какие ставки, какое, к
черту, зеро! Её волновали перспектива, полутона, объём…
«Чёрт меня побери, — не то изумился, не то восхитился
князь, тронул уже начавшую седеть бороду и стал подбираться
поближе. — О, какая женщина!»
В чём в чём, а в женщинах он по-настоящему знал полк. Были в
его жизни и этуали, и эспри, и развесёлые служаночки, и светские дамы в мехах,
и балерины в трико. Блондинки, шатенки, брюнетки, басма и хна… Но вот такой,
действительно похожей на Богиню, он поистине ещё не встречал.
— Сударыня, у вас прекрасный вкус, — галантно
сократил дистанцию князь. — Этот Джорджоне великолепен. Какая цельность,
какая глубина пропорций! А выразительность и гармония контуров…
— Равно как и мягкая прозрачность светотени, —
живо подхватила незнакомка. — А теплота и свежесть цветовых пятен…
Голос у неё был низкий и мелодичный. От таких вот и кружатся
мужские головы.
— М-м-м, прошу извинить меня, что начал разговор
инкогнито, — продолжил наступление князь. — Честь имею представиться…
— Да полноте, Ваше Высочество, — учтиво присела
незнакомка. — Кто в Монако не знает князя Альберта? Кейс, —
улыбнулась она и протянула изящную руку в тонкой перчатке. — Хелли. Кейс
Хелли. Мисс Кейс Хелли.
Перчатка была снежно-белой, без единой складочки. И
благоухала, как майский сад.
— Очень, очень приятно, — взял эту божественную
руку князь, трепетно приложился губами. Кровь начинала беспокоиться и бродить в
жилах. — Рад видеть в этом омуте азарта натуру столь артистичную…
Любезнейшая мисс Хелли, мне кажется, игра вам скучна? Или я глубоко не прав?
Вздохнул, улыбнулся и заглянул ей в глаза. Бездонные,
похожие на омуты. И поразился их редкому, иссиня-изумрудному цвету. Цвету
вздыбленной морской волны…
— И правы и не правы, дорогой князь, — рассмеялась
мисс Хелли. Зубки у неё были жемчужные. — Эти игры, Ваше Высочество, не
для меня, ставки не те. Деньги — это всего лишь деньги, а их в избытке оставил
мне, — она вдруг всхлипнула, — мой покойный отец. То ли было во дни
прошедших эпох… Аве, Цезарь, моритури те салютант!
[8]
Вот это
игры, вот это ставки! О, — посмотрела она на часы, — прошу прощения,
князь, мне пора. Режим…
В её глазах (О! Ему не почудилось!..) мелькнуло сожаление,
алые губы дрогнули в улыбке — очень, очень многообещающей. Чувствовалось, что
уходить ей не хотелось.
— Позволено ли мне будет хотя бы проводить вас? —
огорчился князь. — Мы могли бы поговорить о Джорджоне. И ещё о Тициане,
его лучшем ученике.
— Не в этот раз, князь, не в этот раз, — учтиво
наклонила голову мисс Хелли. — И потом, идти мне совсем недалеко, я
остановилась в отеле «Де Пари», номер тридцать третий. Благодарю вас, Ваше
Светлейшее Высочество, ещё раз прошу меня извинить.
Снова сделала книксен, грустно улыбнулась и с невесомой
грацией нимфы поплыла к дверям… Необыкновенно стройная, приковывающая взгляды,
в изящнейшем и очень смелом костюме, с юбкой всего лишь до колен.
Такой она и приснилась ночью князю — прекрасной, как лучшие
античные статуи.
Мгиви Бурум. Танец с картами
Тропинка перевалила горушку, сделала петлю, и
Фраерман вышел к речке. Ленивой торфяной Чёрной речке, каких в болотистой
Ленинградской области — через одну. На противоположном берегу притулилась
деревня Глуховка, убогое обиталище нескольких древних старух. По обоим берегам
над густым кустарником возносились могучие ели, наверняка помнившие, как падал
в бездонную трясину истребитель Фраермана-деда. В хвойных лапах путались
ленивые струйки сизого дыма. Маленький костерок был разложен не для тепла,
больше от насекомых. У маленькой заводи сидел негр, неподвижный, как изваяние.
Держал в руках удочку, смотрел на поплавок…
«Комарью всё равно: белое, чёрное… главное, внутри было бы
красное». Фраерман сплюнул, усмехнулся и подошёл.
— Ну что, Гиви? Клюёт?
