Перелетел он Железные Горы и не укусил – всего лишь дохнул
на стройную молодую берёзу. И сам изумился: ветер дыхания, коснувшийся ледяного
зуба, превратился в жгучее морозное пламя. Вмиг пожелтели и скорчились густые
листья берёзы, дохнул ещё раз – и облетели. Осталось деревце нагое и мёртвое,
как от века и не зеленело. Захохотал Змей:
– Вот теперь пусть хоть слово скажут мне поперёк!
И помчался дальше по свету, и всюду, где пролетал,
оставалась мёртвая полоса.
А Леля, радостная Богиня Весны, уже пообещала Перуну
желанного сына. Её часто теперь называли по имени мужа – Перыней. Гуляла она по
тёплой Земле, по людским садам-огородам. Встретит пахаря – и пахарь спокоен за
урожай. Коснётся молодой яблони, впервые завязавшей плоды, – и та век
будет родить яблок без счёта. Вот почему и по сей день зазывают в сады юных
женщин, носящих во чреве дитя. Поднесёшь беременной яблочко – отдастся
сторицей!
Не знала тревоги Леля-Перыня, не предвидела лютого горя, как
вдруг камнем обвалился из-под облака Змей. На сей раз он разговоров долгих
разговаривать не стал. Когтистой лапой зажал рот, чтобы голоса подать не
успела, – и уволок! Пернатой стрелой пролетел к Железным Горам, перемахнул
заснеженные перевалы, юркнул в лаз. Выпустил наконец из когтей Богиню Весны, и
та поникла на пол пещеры, на обледенелые камни. Скотий Бог принял человеческий
облик, склонился над пленницей:
– Теперь полюбишь меня! Здесь тебе никто не поможет.
Но Леля тихо ответила:
– Не берут любви силой, не вымучивают угрозами. Жалко
мне тебя, неразумного: никогда ты не поймёшь, что это такое. Да ведь и сам
расправы не минуешь…
– Вот испугала! – засмеялся Змей и принялся
хвастаться: – Да кто со мной может сравниться? У меня мёртвый клык в челюсти,
кого укушу, того заморожу! Гляди лучше, какой я богатый!
За руку потащил чуть живую Богиню Весны из двери в дверь, из
пещеры в пещеру. Стал показывать ей зелёные смарагды, огненные рубины:
– Всё тебе подарю! У твоего Перуна в помине нету такого
богатства, одна золотая секира, и ту скоро отниму. Да на самого меня посмотри –
ну чем не хорош?
Но Леля отворачивалась и от Волоса-раскрасавца, и от
бесценных камней:
– Травы зеленее смарагдов, земляника милее рубинов. А
сам ты мне и вовсе не нужен…
Что делать? Замкнул её Змей в самой дальней пещере, запер на
семьдесят семь крюков, побежал к Моране за советом. Недолго думала ведьма,
научила его заговору – привороту-присушке неодолимой, потребовала:
– А ну, повтори!
Чего в охотку не сделаешь! С одного раза вошли в память
Волоса трудные колдовские слова. Бегом прибежал назад к пленнице, выпалил:
– Выпускаю я силу могучую на Лелю-красавицу! Сажаю силу
могучую во все суставы и полусуставы, в жилы и жилочки, в её ясные очи, в белую
грудь, в ретивое сердце, в руки и ноги! Будь ты, сила могучая, в Леле-красавице
неисходно; жги ты, сила могучая, её кровь горючую, её сердце кипучее на любовь
ко мне, Змею Волосу, молодцу полюбовному! А была бы она, Леля-красавица, во
всём мне, полюбовному молодцу, всю жизнь покорна-послушна! А не могла бы она ни
заговором, ни приговором отговориться, не мог бы отговорить её своим словом ни
стар, ни млад человек! А кто из моря всю воду выпьет, из поля всю траву
выщиплет, и тому бы мой крепкий заговор не превозмочь, силушку могучую не
увлечь. Ну что, любишь меня?
И ведь ждал Скотий Бог – вот сейчас упадёт ему Леля прямо на
грудь, припадёт устами к устам. Ан ошибся. Не шелохнулась Богиня Весны, даже не
подняла глаз. Словно и не коснулся её крепкий заговор, неодолимое волшебство.
Не умели смекнуть Морана и Волос: могуч заговор против ветреной девки, что
гуляет об руку нынче с одним, завтра с другим, никак не выберет молодца… Не
ведавшему любви откуда же знать – никаким колдовством не смутить верного сердца
и чести не преклонить!
Поспешил Волос снова к наставнице, и та дала новый совет:
– А ты прими облик мужа её. Обмани.
Попробовал Змей – и до того вышел похож, что попятились,
испугавшись, сами Чернобог и Морана: Перуновы чёрные кудри, Перунова огненная,
клубящаяся борода! Даже Леля мало не обманулась, вскочила с радостным криком…
но вовремя приметила глупые радужные глаза и отворотилась:
– Поди прочь, не нужен ты мне…
Тогда Змей затопал лапами так, что со свода пещеры
посыпались разноцветные камни:
– Сейчас мёртвым зубом кольну! Сделаю ледышкой навеки!
Еле-еле Морана его за хвост оттащила:
– Погоди, пускай сына родит, мы его к рукам приберём.
Так и сделали. Минул срок, разродилась Богиня Весны в
неволе, в тёмных пещерах. Не было рядом ласковой Матери Лады, не было любимого
мужа. Никто не помог, не утешил, не приободрил. Слезами умыла юная мать малыша,
собственным золотым волоском повила пуповину. Не досталось обрезать её на
топорище отцовской секиры, чтобы во всём стал подобен Богу Грозы… Едва успела
Леля приложить сына к груди и неверной рукой сотворить над ним оберег –
громовое колесо, – как ворвалась Морана, расслышавшая сквозь толщу двери
ненавистный клич жизни – первый младенческий крик:
– Змей, бездельник, беги скорее, где ты пропал!
Мигом появился Змей. И Леля отчаянно обхватила сына, закрыла
собой:
– Не отдам!..
Но глубоко уколол её змеиный зуб, ледяной гвоздь, и Морана
выхватила мальчишку из материнских замерших рук. Дитя надрывалось криком,
колотило её крохотными кулачками и тянулось к прозрачной холодной глыбе, где в
глубине, как живая, видна была Богиня Весны.
– Ничего! – прошипела Морана. – Скоро
забудешь!
А далеко-далеко от Железных Гор, в широком солнечном мире,
стали никнуть и закрываться цветы, начала увядать шёлковая молодая трава.
Заход Солнца
Не дозвавшись любимой, встревоженный Бог Грозы разослал по
белому свету быстрые ветры, снарядил в дорогу стаи зорких разведчиков-птиц. Сам
же поспешил к Солнцу:
– Выручи, брат! Не пришла домой Леля, попала, верно, в
беду. Твоё око всевидящее, помоги отыскать!
– Погоди, – сдвинул брови Даждьбог. – Неужели
нету её ни в ирии, ни на Земле?
– Нету! – горестно ответил Перун. – Мать
Земля говорит, подняло мою Лелю словно бы вихрем… а в Небе я и сам вижу, что
нет!
Сговорились братья: Даждьбог поглядит в Исподней Стране, а
Перун полетит к Морскому Хозяину – вдруг в гости зазвал.
И вот вечером, направляясь к закатному Океану, Даждьбог
посмотрел на вершины Железных Гор и вдруг вспомнил виденное недавно: Змея
Волоса, мчавшегося стремительно, как от погони. Бог Солнца тогда проводил его
издали взглядом – летит себе, и пускай, – теперь же забеспокоился: а
спроста ли летел?.. И повернул коней к бездонной пещере, к логову чужих тёмных
Богов, туда, откуда выносили когда-то Месяц, раскроенный пополам.
