Не трону, внезапно решил Халльгрим, чувствуя, как привычно
подобралось всё тело, как нашли опору крепко расставленные ноги, как глубоко и
ёмко, точно перед прыжком в прорубь, вошло дыхание в обтянутую панцирем грудь…
Обезоружу, и хватит. От этой мысли сразу стало спокойно и легко на душе.
Халльгрим ударил первым, заранее зная, что его противник не
из тех, кого можно обмануть, провести обманным движением, безнаказанно достать
острым железом… Так и вышло. Как ни быстро мелькнул его меч, черноволосый играя
поймал его и остановил на середине пути. Тяжёлые лезвия скользнули одно по
другому и замерли, сцепившись коваными крестовинами. Кто кого?
Они одновременно отскочили каждый в свою сторону. Не одолел
ни один.
Халльгрим впервые встретил равного себе.
И вот уже гарда-хёвдинг со свистом обрушил на него меч.
Халльгрим отбил чужую сталь в двух ладонях от своей головы. И в следующий миг
полоснул шрамолицего по плечу. Лёгкая кожа повисла трепещущим лоскутом, на
солнце блеснуло переплетение железных звеньев. Кольчуга!.. На торгу за неё
попросили бы полкорабля.
Величайшего бойца выставил против него Торлейв конунг. Тем
почётней будет победа.
И снова пропел гардский меч, и снова Халльгрим заставил его
со скрежетом отлететь прочь. Меч только щёлкнул по его плащу, надвое разорвав
вышитое полотнище. Свободной рукой Халльгрим содрал его с плеч и швырнул вниз
по течению, чтобы не мешал.
Гарда-хёвдинг оскалился в улыбке: знать, и ему достойные
соперники попадались нечасто.
Кто кого?
Они месили сапогами влажную землю, прыгая то вперёд, то
назад. Нападали и защищались. Опускали мечи так, что казалось – вот-вот вгонят
один другого в рыхлый песок! Две дружины затаили дыхание, одни в сёдлах, другие
на корабле. Два вождя стоили друг друга. Что будет, когда за оружие схватятся
остальные?
Вот меч гарда-хёвдинга всё же коснулся ноги Виглафссона…
Видга вздрогнул сильнее отца, стиснул пальцами бортовую доску. По Халльгриму и
не было заметно, что его ранили. Только левый сапог на нём начал медленно
промокать.
Он и сквитался со шрамолицым почти что сразу. Ударил так,
что тот едва не пал на колено… И поползла по рукаву, ниже плеча, широкая тёмная
полоса!
Рыжая Вигдис в кровь искусала губу, глаза её горели. Кто
кого?
И тут молчаливые гардские хирдманны зашевелились, встревоженно
заговорили, указывая на реку! Халльгриму оглядываться не понадобилось. Он знал:
там, из-за дальнего поворота, как раз выдвинулась Эрлингова лодья. А следом за
ней верный страж – расписной драккар Хельги.
Гарда-хёвдинг, тоже не оборачиваясь, что-то крикнул своим…
Наверное, команду, потому что они собрались все вместе и замолчали. Только кони
фыркали под седоками. И сказал хрипло, глядя на Халльгрима совсем побелевшими
глазами:
– Уговор!
И Халльгрим ответил ему:
– Уговор.
Пускай происходит всё, что только угодно судьбе. Но они
завершат свой спор один на один.
Корабли подходили всё ближе – вёсла и паруса вместе гнали их
вперёд. А поединщики смотрели друг на друга и одинаково боялись отвести взгляд.
Однако потом Халльгрим увидел, как глаза словенского вождя покинули его и
устремились на реку, на летевший по ней красный корабль… Мгновенно вернулись.
Помедлили… Метнулись обратно… Нашли там что-то. И замерли, застыли, прикипели.
И что-то начало медленно меняться в этих глазах бойца.
Тут бы и ударить! Сейчас Халльгрим смог бы зарубить его без
труда. Но викинг не двинулся с места: уговор…
Он не знал, что там, на высоком корабельном носу, уже можно
было разглядеть какую-то фигурку в светлой, вьющейся на ветру одежде… Халльгрим
стоял спиной к реке и вздрогнул, как от удара, когда оттуда, ещё издали,
послышался отчаянный крик:
– Чурило!
Вороной конь вытянул шею и заржал.
Гардский вождь чужим движением сунул меч в ножны. И незряче
двинулся мимо Халльгрима – в реку.
Торлейв конунг!
Красный корабль мчался вперёд, и вёсла пели в гребных люках.
Вот ринулся вниз парус, и Сигурд кормщик велел гребцам поднять вёсла повыше,
чтобы ненароком не проломить Торлейву конунгу головы. Прожурчал мимо
форштевень.
И Ас-стейнн-ки птицей слетела с высокого борта, и князь
легко поймал её, подхватил… да так и остался стоять там, на мели, по пояс в
воде.
Расписной драккар шёл следом, и Хельги, отстранив
удивлённого и обиженного Бьёрна, взялся за правило сам.
– Спустить парус! – прокаркал он сорванным голосом
и выругался: – На север и в горы!
Откуда было знать старшему Олавссону, что только так Хельги
мог спастись от вида тех двоих на мели…
25
А на берегу творилось странное, неслыханное! Викинги бросали
в воду мостки, сходили со своих кораблей, словенские воины покидали сёдла – и
шли навстречу друг другу. Всё ещё настороженно, но уже без прежней
враждебности, говорили каждый на своём языке, рассматривали незнакомые лица,
одежду, оружие. Пробовали улыбаться…
Олав Можжевельник сам извлёк из-под палубы Мала. Вынул его
из мешка, спустил через борт в тёплую воду, достигавшую колен. Подтолкнул к
берегу, сопроводив шлепком. Взметая брызги, мальчишка мячиком выкатился на
песок. Бросился к конунговым людям, спрятался за чью-то широкую спину, исчез…
Сошёл с красного корабля Скегги Скальд. Он немного смыслил
по-русски – и отчаянно хотел сказать что-нибудь этим воинам в кольчугах,
укрытых от солнца кожаными куртками. Что-нибудь такое, что заменило бы белый
щит, так и не поднятый над мачтами кораблей…
И не решался – только бестолково краснел.
Да и было тут от чего захлебнуться мальчишеской душе! Эти
хирдманны составили бы честь и славу любого вождя.
Скегги видел несокрушимых седоусых бойцов, похожих на
старого Можжевельника. Видел гордых и отчаянных молодых парней, которые могли
бы побрататься с Видгой. И могучих мужей – не попятятся и перед Халльгримом
Виглафссоном!
Но зато поодаль стоял кудрявый юнец не старше Видги, такой
же сильный с виду, как сын хёвдинга, и уж точно не меньше его ростом. Парень
смотрел на мореходов, непримиримо выставив покрытую пухом губу. И лютая
ненависть светилась в глазах! Его взгляд упёрся в Скегги, как поднесённый к
носу кулак. Видно, что сейчас же с вызовом плюнул бы на землю – если бы не
строгий княжеский запрет! С одной руки парня свисали поводья чалого коня,
другой он прижимал к себе горько плакавшего Мала. Храбро державшийся в плену,
дедов внучок теперь отчаянно ревел, уткнувшись в его тонко подпоясанный
кольчужный живот. Наверное, эти двое были родичами.
Чалый ласково обнюхивал мальчишку, трогал губами красное
оттопыренное ухо.
