– А Рунольв ходил служить его отцу Хальвдану. И тот,
как говорят, водил с ним дружбу, пока не утонул в полынье. Так что вряд ли
Харальду охота будет разбираться, кто здесь нарушил закон, мы или Рунольв. Если
уж кто жаден, тот не насытится половиной куска!
Оба понимали, что предзнаменования были недобрыми. И Хельги
заметил:
– Вот уж верно сказано, не зарекайся утром, что вечером
уляжешься здесь же. Это хорошо, брат, что у нас теперь есть ещё один корабль…
Впрочем, до лета было далеко.
Однажды Видга и Скегги отправились на охоту. Днем раньше над
побережьем белой северной совой пролетела метель; эта метель пригнала из
заваленной снегом тундры великое множество куропаток, лакомых до заледенелых
ягод и почек, ожидавших тепла на ветках берёз… Видга надеялся на добычу, и
поэтому Скегги тащил за собой берестяные салазки. Когда они выходили за ворота,
Скегги сказал так:
Не гляди, что в санки
впряжен мёд вкусивший.
Будешь благодарна
скальду за поклажу!
К кому он обращался, оставалось неясным. Наверное, как это
часто бывало, к Ас-стейнн-ки. Видга двинулся первым, прокладывая лыжню. Малыш
весело затрусил следом за ним.
Мальчишек ждали к вечеру… Но ещё до полудня Скегги что было
духу примчался обратно к воротам – один.
– Меня Видга послал, – кашляя, объяснил Скегги
удивлённым и встревоженным сторожам. – Он сейчас придёт, он человека
нашёл.
Скоро сын хёвдинга и впрямь показался из леса. Его лыжи
тяжело приминали пушистый искрившийся снег: Видга тащил спасённого на плечах.
Тот слабо шевелился, видно хотел идти сам, но сил не хватало. Видга вошёл во
двор, и человека сняли у него со спины.
– Это женщина, – сказал внук Ворона и вытер снегом
распаренное лицо. – Отнесите её в женский дом, пускай разотрут…
– Мы увидели сугроб, из которого шёл пар, –
возбуждённо рассказывал Скегги. – Тогда Видга велел мне забраться на
дерево, а сам приготовил копьё и стал ворошить этот сугроб. Мы думали, что там
зверь, но потом Видга мне крикнул, чтобы я слезал. Мы долго её тормошили, и она
сперва только стонала, а потом очнулась. Мы её спрашивали, кто такая, но она не
сказала. Видга её потащил, а меня послал вперёд. Вот!
К вечеру любопытные молодые хирдманны вызнали у женщин, что
Видга спас девушку, и притом совсем молоденькую, никак не старше себя самого.
Что у девчонки были волосы по колено длиной, густые, как водоросли, и рыжие,
как осенние листья. И кожа белее всякого молока. И глаза – карие, блестящие и
большие, но не слишком весёлые. И она действительно не могла говорить. Хотя
оборачивалась на голос и понимала, если к ней обращались.
– Может, ей мой голос понравился бы? – спросил
один из парней. – Уж я бы её развеселил и научил заодно, как произносить
моё имя…
Видга, слышавший эту похвальбу, только усмехнулся.
– Я не разглядывал, так ли она красива… Но она не
застряла бы там в лесу, если бы не сломала лыжу, можешь мне поверить. И ещё я
приметил, какой нож висел у неё на поясе… подлинней твоего! Думай дважды, если
вправду решишь её обнимать!
Сам Видга женщин ни о чём не расспрашивал. Был зол –
девчонка испортила ему охоту. Правду сказать, он не встречал ещё ни одной, от
которой следовало бы ждать добра…
Откуда шла найденная в лесу и где стоял её дом, расспросить
так и не удалось. Зато очевидно было, что в Сэхейме ей нравилось и уходить
отсюда она не собиралась. Отлежавшись, девчонка принялась помогать по
хозяйству, и грязная работа пугала её меньше всего. Но почему-то ей особенно
нравилось в конюшне, среди вздыхавших и косившихся лошадей… Скоро там у неё
завелся любимец: большой серый жеребец, тот самый, на котором когда-то ездил Рунольв.
Со времени гибели хозяина жеребец сильно скучал – стоял понурый, плохо ел и
бока у него запали. А славный был конь и мог дать совсем не плохих жеребят. И
радостно было видеть, как потянулся он к рыжеволосой. Встречал её ржанием,
обнюхивал с ног до головы, ловил пальцы ласковыми губами… Скегги видел однажды,
как она сидела там, в стойле, и кормила жеребца из рук чем-то вкусным. Конь
тихо пофыркивал, а девчонка, как обычно, молчала, но Скегги почему-то
померещилось, будто они разговаривали. Ему стало страшно, и он убежал. Он
никому не стал рассказывать про этот колдовской разговор и про свой страх. И
про то, как странно блестели у рыжеволосой глаза…
Несколькими днями попозже Видга разыскал её во дворе:
– Пойдём… Отец хочет на тебя поглядеть.
Потом он вспоминал, что она мгновение промедлила и вроде
даже призадумалась, опустив глаза… И пошла за ним к дружинному дому.
Халльгрим увидел её, когда она только ещё входила в дверь. И
умолк на полуслове, забыв, о чём разговаривал с братом. Может быть, жили на свете
девушки красивее этой рыжеволосой. Наверное, жили, но теперь Халльгрим знал,
что такие ему не встречались. И больше не встретятся. Потому что перед ним было
лицо, которое он искал тридцать четыре лета и столько же зим. Второго такого не
видала земля…
Она шла к нему по длинному дому – высокая, почти как Видга,
одетая по-мужски. Сидевшие в доме посматривали на неё и весело шутили, но она
не глядела ни вправо, ни влево. Подошла к лежавшему Халльгриму и остановилась,
и пламя очага отразилось в карих глазах.
И Халльгрим подумал про себя, как скверно, когда не заживают
раны и эта красавица должна видеть перед собой не вождя, а беспомощную
развалину под одеялом…
– Мои люди называют меня старшим сыном Виглафа, –
сказал он ей хмуро. – А это Хельги, мой брат.
Что он ещё собирался ей сказать, этого он никогда
впоследствии припомнить не мог. Потому что как раз тогда-то они и услышали её
голос. Голос девчонки, не умевшей говорить!
– Так значит, вот ты каков, Халльгрим
Виглафссон, – сказала она негромко. – А моё имя Вигдис. И Рунольва
Скальда называли моим отцом!
Халльгрим почему-то не удивился ни её голосу, ни этим
словам. А может, и хотел удивиться, но не успел. Рыжая Вигдис прыгнула к нему,
как кошка на мышь. И тяжёлый нож взвился у неё в руке!
Но как ни проворна была дочь Рунольва Скальда, Хельги
Виглафссон оказался проворней. Железная рука сына Ворона встретила её
посередине прыжка… И отшвырнула, оглушённую, на десять шагов, едва не опрокинув
прямо в очаг. Вскочить ей не дали. Видга подоспел едва ли не прежде, чем она
растянулась на полу. Пригвоздил острым коленом, завернул за спину руки. Вигдис
сражалась молча и яростно, извивалась, пыталась укусить… Кто-то протянул Видге
верёвку. Видга затянул узел и одним жестоким рывком поставил девушку на ноги –
снова лицом к отцу.
– Стало быть, вот в кого ты такая рыжая, – сказал
ей Хельги. – А кормили тебя, верно, мясом волка, ворона и ядовитой змеи,
чтобы стала свирепой. Вот только зря ты думала, что лучшего из нас так просто
убить. Думай теперь о том, что будет с тобой!
