Смешное обещание: ведь теперь морской Бог мог сам взять кого
только пожелает. И многих, а не одного…
Все люди Эрлинга смотрели назад. За корму. Если Рунольвов
корабль не встанет, Эрлинг наверняка прикажет править туда… И может быть,
успеет снять тело брата прежде, чем подоспеет со своей сетью морская великанша
Ран… А потом, наверное, велит подбирать людей Рунольва и связанными бросать их
в трюм. Или, наоборот, прикажет рубить всех, кто попробует ухватиться за борт.
И это они сделают, пожалуй, охотнее всего, мстя за Халльгрима вождя!
И Олав Можжевельник уже крикнул готовиться к повороту, когда
далеко позади медленно взошло над водяной горой тяжёлое багровое пятно… Парус.
– Рунольв хороший кормщик, если сумел поднять
корабль, – сказал Олав с уважением. – Однако, как я посмотрю, не во
всём ему сегодня удача!
Эрлинг повернул к нему осунувшееся лицо.
– Возьми круче к ветру, – проговорил он
негромко. – Я хочу, чтобы Рунольв посадил их на вёсла. – Потом
посмотрел туда, откуда дул ветер, и сказал: – Вана-Ньёрд, я обещал тебе и
исполню, если останусь жив.
17
– Мы догоняем! – сказал Рунольв Раудссон. – А
ну, навались!
День давно перешагнул полуденную черту. Чёрный корабль
уходил всё так же круто под ветер, и Рунольв был вынужден посадить своих по
двое на весло, чтобы совсем не потерять его из виду. Его лодья приняла полный
трюм воды. Ещё и теперь, выбиваясь из сил, там работало сразу шесть человек…
Отяжелевший корабль сидел по-прежнему низко. Он с трудом повиновался рулевому
веслу. Волны били его в скулу, и ледяные потоки окатывали гребцов. Но для них,
занятых в неистовой работе, холода не существовало… Солёное море лишь
смешивалось с солёным потом на спинах, только и всего. Гребли все, в том числе
сам Рунольв. Все, кроме тех шестерых и Эйнара у правила. Гребли с тех самых
пор, как Эрлинг ударился в постыдное бегство.
На что он надеялся, Приёмыш? На то, что, едва не утонув, они
оставят погоню? Или выдохнутся, ворочая вёсла? Да о какой усталости речь, когда
чёрный корабль вот-вот будет настигнут…
Огромные волны по временам совершенно закрывали их друг от
друга. Но полосатый парус раз за разом возникал там, впереди, – сперва
далеко, потом ближе и ближе. Скоро бой: они не предложат Эрлингу сдаться.
– Для второго Виглафссона я добуду себе второй
форштевень! – сказал Рунольв.
И вот уже их отделяла от добычи одна-единственная волна.
Волна такой величины, что не всякий лучник взялся бы перебросить через неё
стрелу.
– К повороту! – скомандовал Олав Можжевельник.
Он стоя держал рулевое весло. Расставив ноги и пригнувшись,
словно перед прыжком с высоты…
– Поворот!
Моржовые канаты впились в мозолистые ладони. Парус описал
полукруг и вытянулся громадным крылом, впервые разворачиваясь во всю свою
ширину… Даже если не выдержит и сломается мачта – теперь наплевать! Нос корабля
стремительно покатился под ветер. Вёсла высунулись из люков и помогли, ударив в
разные стороны с разных бортов. И по слову кормщика спрятались вновь…
Быстро набирая скорость, чёрный корабль помчался назад. А
люди на нём проверяли, легко ли ходили в ножнах мечи.
Эйнар внезапно закричал что-то с кормы…
Ветер отнес слова, но вытянутая рука указывала вперёд.
Рунольв оставил весло и приподнялся со скамьи – оглянуться. И на мгновение
застыл.
Чёрный корабль был высоко над ними, на гребне. Он летел,
похожий на крылатого змея. Летел прямо на них! А чуть впереди неслась страшная
боевая песня:
Волны встают
выше бортов.
Лодьи ныряют.
Ветер попутный
и нам и смерти!
Рунольв так и не успел ничего предпринять… Почти все его
люди сидели в одних рубашках, а иные и вовсе голые по пояс: попробуй-ка грести
в полную силу в толстой боевой куртке с нашитыми железными чешуями! Эрлинг,
этот щенок, обманул Рунольва Раудссона, сточившего зубы на вражеских костях.
Чёрный форштевень, окованный позеленевшим металлом, метил
его кораблю прямо в скулу. И их разделяло мгновение.
Рунольв знал, как это будет… И уже видел перед собой
раскалывающийся, расступающийся борт. И чёрную воду, ревущую в проломе…
Эйнар всё-таки попытался уйти от удара, отчаянно переложив
руль. Но и Олав у себя на корме смотрел по-прежнему в оба! Чёрный дракон лёг на
крыло. Ближе, ближе – и вместо удара вдруг тяжко и страшно пошёл по вёслам
пёстрого корабля, по правому борту!
Однажды видевший подобное – не забудет, покуда живёт… С
натужным треском ломались крепкие сосновые вёсла. Вздыбливались рукояти и
ломали хребты гребцам. Рунольва сбило с ног, швырнуло на палубу. Чья-то кровь
хлынула в лицо. Чужая кровь! Он смахнул её и вскочил.
Люди Приёмыша уже сбросили парус и закидывали крючья,
стягивая корабли. И гудевшие на ветру верёвки некому было перерубить. Уже почти
потеряв ход, чёрный корабль вцепился драконьей пастью в кормовой штаг пёстрого…
Деревянные клыки оказались прочней. Хлопнул разорвавшийся канат, и мачта со
стоном перекосилась налево, так, что захрустел палубный настил.
Люди Эрлинга хлынули через борт, не дожидаясь, пока корабли
сойдутся вплотную. Подхватывали на левую руку щиты и на ходу выдирали из ножен
мечи. И прыжком перелетали на чужую палубу: смерть!!!
Рунольв встретил их первым…
Копьё Гадюку никогда не видели далеко от хозяина. Вот и
теперь достаточно было пошарить рукой, и пальцы оплели знакомое древко. Рунольв
зарычал, как бешеный берсерк… Огромный, в седеющих космах, и копьё Гадюка то
рубило широким лезвием, как послушный меч, то жалило, как живая змея! Он не
звал своих в битву. Он бился!
Гадюка встретила самого первого прыгнувшего через борт…
Остановила в прыжке, и воин без вскрика ушёл вниз, в чёрную воду. Но их было
слишком много. Они перелетали с корабля на корабль, занося секиры, что-то
яростно крича. Как перевернувшийся котел с кипятком!
Рунольв искал между ними Приёмыша и всё не находил. А
половина людей из Торсхова уже лежала между скамьями, и им не суждено было
встать. Им, ни разу не принимавшим боя на своём корабле! Позор, за который
расплачиваются только одним. Кровью.
Потом перед Рунольвом встал Олав… Эрлинг вождь долго
уговаривал старика не ввязываться в битву. Не помогло. Было у меня четверо
сыновей, сказал Можжевельник. Теперь трое. И прожил я не короткую жизнь.
Оказавшись с Рунольвом лицом к лицу, Олав коротко
потребовал:
– Все прочь!
Вокруг сразу же расступились: чужие, кто ещё отбивался, и
свои.
Рунольв тяжело переводил дух, опершись на копьё… Только тут,
как-то сразу, он почувствовал, до чего вымотала его исступленная гребля и
схватка с морем, едва не погубившим корабль… Его не ударят в спину, он это
знал. Но на лица достаточно было посмотреть один раз, чтобы понять: проиграть
единоборство Олаву не дадут.
