Когда корабли пошли навстречу друг другу, Эрлинг велел
Рагнару вылезти из трюма и приказал:
– Сними-ка с борта мой щит… Встанешь с ним на корме. И
если Олава хоть оцарапает – повешу!
Рагнар надел на руку жёлтый щит, и Олав недовольно
нахмурился:
– Только не вздумай тут мне мешать.
Молодой раб ответил по обыкновению дерзко:
– Может, и помешаю, потому что неохота мне кормить рыб,
если тебя собьют!
Эрлинг смотрел вперёд, на быстро приближавшийся пёстрый
корабль… Только мёртвое тело могло теперь висеть на его форштевне. Но Эрлинг
всё-таки обернулся к своим стрелкам и повторил:
– Никому ни с места, пока не окажемся борт в борт… И не
сметь трогать того, кто у них на руле!
Стрелки, один за другим, молча кивнули головами в клёпаных
шлемах. Смерть вражеского кормщика могла отдать морю и корабль, и Халльгрима
вместе с ним, кто же этого не понимал…
Когда спорят между собой верховые, плохому всаднику редко
достаётся победа. Так и в морском бою. Не всё решается мечами – худо тому, кого
плохо слушается корабль. Да и что вообще делать в море такому?
В это утро у берега Страны Халейгов спорили равные. Два
корабля шли друг на друга сквозь дымившееся море, тяжко раскачиваясь, равно
страшные и собственной яростной красотой, и угрюмым мужеством своих людей… Но
старый Олав всё-таки обманул рулевого пёстрого корабля. Он первым увалился под
ветер. Лодья кренилась – наветренный правый борт, обращённый к врагу, выкатывал
из воды, заслоняя сидевших на скамьях.
С пёстрого корабля посыпалась ругань, а потом и стрелы. И
самая первая засела в жёлтом щите, который держал в руках забияка Рагнар… Туго
пришлось бы Олаву без того щита! Однако сам старик увидел в нём только помеху:
молодой раб всё-таки лез ему под руку, ведь правило на корабле тоже помещается
справа.
– Прочь! – рявкнул он сердито. – Не мешай!
И схватил за плечо – отшвырнуть. Но это оказалось не так-то
легко.
– Сам не мешай, длинная твоя борода! – огрызнулся
молодой раб. Мгновением раньше он ощутил свирепую боль в левом бедре и почувствовал,
как по закоченевшей ноге потекла горячая кровь.
…И снова с чёрного корабля не отвечали до тех пор, пока не
встали с пёстрым борт против борта. Тогда-то Эрлинг спустил тетиву – и его
лучники разом встали из-за щитов, почти в упор бросив оперённую смерть. И взяли
первую победу: на вражеском корабле повалилось несколько человек.
Тут среди Рунольвовых людей сыскался неразумный. А может,
только что лишившийся побратима. Вскочив, этот воин раскрутил и метнул зубастый
якорь, привязанный к длинной верёвке. Такими стягивают корабли для рукопашного
боя. Или, если посчастливится, сдёргивают гребцов прямо со скамей.
Якорь со свистом пролетел и вцепился, и воина рвануло за
борт. Друзья успели схватить его за прочные кожаные штаны. Но когда парня
вытащили, он корчился в смертной муке, роняя розовые пузыри. В спине и в левом
боку по самые перья сидели четыре стрелы…
И лишь державшему руль ничего не грозило. Хоть он и стоял во
весь рост. И не прятался от стрелков. И хоть был это сам Рунольв Раудссон!
Его-то, Рунольва, разглядел высунувшийся из трюма Этельстан.
Корабли уже почти разошлись, но голос или стрела ещё могли долететь. Этельстан
мгновенно выскочил на палубный настил. Приложил ладони ко рту.
– Рунольв! – понеслось над морем. – Вспомни
мою Гиту, Рунольв! Это я, Этельстан! Я здесь, и я до тебя доберусь!
Рунольв обернулся – на лице была издевательская усмешка.
Надо думать, он с радостью повесил бы Этельстана на его же кишках. И надеялся
так и поступить… Ещё миг, и англа спасла от смерти лишь ловкость. Он успел ничком
броситься на палубу. Стрелы ударили в борт, в щиты, в мачту, возле которой он
стоял… Этельстан приподнялся и упрямо, с ненавистью повторил:
– Я до тебя доберусь…
И нехорошие же были у него глаза!
Шторм тем временем и впрямь немного присмирел, корабль
заливало меньше прежнего. Не было большой нужды вычерпывать трюм, и Этельстан
отправился на корму. Туда, где на палубе у борта сидел Рагнар. Сидел и, закусив
губы, щупал своё бедро и торчавшее из него серое древко. Рядом лежал жёлтый
щит. Кто-то из лучников потянулся к щиту, придвинул его поближе и принялся
выдёргивать стрелу за стрелой, пополняя колчан. У Рунольвовых людей были
хорошие стрелы…
Этельстан подошёл к Рагнару и опустился подле него на
колени.
– Убери-ка ты свои неуклюжие лапы, – сказал он и вытащил
нож. – И лучше ложись, а то мне так не с руки.
Рагнар осторожно улегся на мокрую палубу.
– Лишнего там не срежь, вражье отродье, – сказал
он. И добавил совсем другим голосом: – Давай, я не пошевелюсь.
Этельстан разрезал на нём штанину. Белое тело вокруг древка
было ещё белее обычного, только в глубине зрела кровавая синева. Этельстан
придавил ногу ладонью, крепко взял стрелу и медленно потянул. Стрела подалась
сразу: наконечник был гладкий, как маленький нож, зазубренными здесь
пользовались редко. Рагнар напрягся всем телом, но промолчал. Старый Олав
равнодушно смотрел поверх их голов. Тоже невидаль, вытаскивают стрелу…
Наконечник стукнул о палубные доски, следом немедленно
расплылось тёмное пятно. Впрочем, было видно, что большие жилы не пострадали. Рагнар
повернул голову, его глаза улыбались. Он сказал:
– А хорошо, что мы с тобой не успели начать резать друг
другу глотки, как собирались, когда появился Рунольв на корабле!
Потом подошёл Эрлинг хёвдинг, и рабы отодвинулись в
сторонку. Старый Олав кивнул за корму:
– Рунольв разворачивается за нами…
Эрлинг был без шлема, и тёмные волосы лезли ему в глаза. Он
убрал их со лба и сказал:
– А мы разворачиваться не станем.
Олав ненадолго оторвал взгляд от моря. И внимательно
посмотрел на молодого вождя.
– По-моему, совсем непохоже на то, чтобы ты испугался,
Эрлинг Виглафссон…
Эрлинг усмехнулся:
– Ты ещё говорил, что Рунольв боится показывать корму…
А я вот не боюсь.
Он умолк на полуслове. Он смотрел назад, на пёстрый корабль.
Рунольв разворачивался там, на пологом склоне громадной волны. И разворачивался
мастерски. Но передышка, которую дал себе шторм, кончилась слишком внезапно.
Рунольв не разглядел тёмной полосы на воде, предвестницы шквала… Рванул бешеный
ветер, и гребень волны вздыбился исполинской ладонью, накрыв и повалив корабль.
Эрлинг впился пальцами в борт и не заметил крови,
выступившей из-под ногтей.
– Бог Ньёрд! – сказал он громко. –
Вана-Ньёрд, хранитель Лебединой Дороги, хозяин морских путей! Не отдавай Эгиру
этот корабль, и я подарю тебе пленника, если возьму хоть одного!
