Тогда Тор, Тьяльви и Рёсква-Резвушка стали оглядываться
кругом и заметили, что Ас-изгнанник, злокозненный Локи, тоже куда-то исчез.
– Утгардалоки, – первой сообразила проворная
разумом Рёсква. – Утгарда-Локи, Локи из Утгарда! Это он нас морочил!
Тор только сокрушённо покачал головой и ничего не сказал. И
молчал всё время до тех пор, пока они не вернулись домой.
Гибель Бальдра
Когда Тюр не смог больше быть Богом Справедливых Законов – а
случилось это после того, как Тюр пошёл на обман, помогая опутать Лунного
Пса, – он передал свою власть Бальдру. Но светлому Бальдру, ненаглядному
сыну Одина и Фригг, любимцу всех Асов, написано было на роду: не исполнится ни
один его приговор, даже самый разумный и мудрый. Поразмыслил Бальдр и сделал
Богом Справедливых Законов своего наследника-сына.
– Его приговоры, – сказал Бальдр, – будут
исполняться всегда. Недаром я назвал его Форсети – Старейшиной Тинга!
Славные Асы сначала недоумевали: и как это сможет мальчишка
распутывать старинные тяжбы, над которыми в раздумье хмурился сам Всеотец, как
это он станет мирить ненавистников, давно позабывших, кто первым начал
вражду?.. Но маленький Старейшина Тинга с бесконечным терпением выслушивал одну
сторону и другую, вспоминал подходящий закон и произносил его без запинки.
Назначал плату за угнанный скот и разбитые лодки, выкупы за невест, убежавших с
любимыми от немилого сватовства. Объявлял вне закона убийц и подлых
насильников, мирил оскорблённых, бывало – прежние кровники уходили от него
друзьями…
– Таким был прежде и я, – с горечью сказал как-то
однорукий Тюр. И повторил: – Теперь меня никто не зовёт миротворцем!..
Бальдр с женой Наиной приходили иногда посмотреть, как идёт
дело у сына. Приводили с собой Хёда. И когда они вместе шли по цветущему полю
Идавёлль, полю тинга Богов, цветы хвастались друг перед другом:
– Взгляните на мои лепестки: они такие чистые и
белоснежные, что их сравнивают с ресницами Бальдра!..
А от Хёда отворачивались, не желая дарить ему даже своё
благоухание.
Спустя немного времени Бальдра начали одолевать дурные,
зловещие сны, и он понял, что древнее пророчество, сулившее ему недолгую жизнь,
готово было исполниться.
– Отчего ты невесел, сынок? – спросила однажды
мудрая Фригг. Бальдр отвечал неохотно:
– Снятся мне серые кони, предвестники гибели. Снится
отточенная боевая стрела, летящая в грудь…
Задумалась Фригг. И материнское сердце подсказало ей, как
перехитрить злую судьбу. Немедля отправилась она в путь и не ведала отдыха,
пока не взяла нерушимую клятву с каждого живого существа, с огня и воды, с
железа и всех металлов, камней и оружия, земли, деревьев, болезней и ядов – не
трогать Бальдра, не причинять ему зла. И, как сказывают, все с искренней охотой
давали ей эту клятву, даже злые, коварные Турсы:
– Были бы другие Асы, как Бальдр, незачем было бы и
драться!
Когда же все поклялись, Бальдру случилось однажды затачивать
нож и попасть пальцем на лезвие – и лезвие не тронуло его, не пролило крови,
только зазвенело тихонько…
Обрадованный Бальдр поделился этой вестью с друзьями, и вот
какую забаву придумали молодые Асы: поставили Бальдра посреди поля тинга и по
очереди метали в него камни, кололи острыми копьями, стреляли из луков. И
радовались его неуязвимости, видя, что оружие вправду не причиняло ему вреда.
Лишь Хёд сидел в стороне, сложив на коленях сильные руки и улыбаясь, и не брал
ни меча, ни копья, сколько ни предлагали.
И вот, пока они так развлекались, Бальдр углядел далеко
внизу, за мостом Биврёст, одинокого и понурого Локи.
– Локи! – позвал светлый сын Одина. – Иди к
нам, у нас праздник сегодня!
И хитрейший из Асов не заставил приглашать себя дважды –
взбежал по трепещущей радуге проворно, как в прежние времена. А того, что мост
прогнулся под ним и жалобно охнул, словно чуя беду – никто не услышал.
– Бальдр сделался неуязвимым, – сказали Локи юные
Боги. – Порадуйся с нами: предсказание не исполнится!
– Действительно, радость в Асгарде и на Земле, –
пробормотал зачинщик раздоров. Взял протянутые кем-то лук и колчан, прицелился
в Бальдра – прямо в сердце! Спустил тетиву. Неохотно полетела давшая клятву
стрела, а у самой груди Бальдра словно ударилась о невидимый щит, упала к
ногам.
Локи отдал оружие и не стал больше стрелять, но зависть
вошла в его сердце и затаилась в нём ядовитой чёрной змеёй. Известно же – злые
не терпят подле себя мудрых, добрых и чистых, не могут спокойно видеть их без
того, чтобы не замышлять им погибели… Локи долго раздумывал, как поступить. И
наконец, отойдя в сторонку, изменил облик, прикинувшись женщиной-служанкой,
пошёл прямо к Фригг.
– Славно веселятся Боги, – сказал он матери
Бальдра. – А ты уверена, Фригг, что взяла клятву со всех и всего и никого
не забыла?
В Асгарде давно уже было запрещено постыдное колдовство, и
Асинья не заподозрила худого:
– Конечно, со всех! Вот разве что… там, к западу от
Вальхаллы, на ветви Иггдрасиля поселилась омела, но её росток показался мне
слишком юным для клятвы. Я решила повременить, пока он подрастёт…
– Верно, верно, мудрая Фригг, – одобрила
женщина. – Пусть росток немного окрепнет, а я послежу, чтобы его никто не
сорвал!
И снова порадовалась Фригг тому, как все любят её сына и
стремятся оградить его от беды. А Локи, выйдя из дому, поспешно принял свой
истинный облик и со всех ног кинулся мимо Вальхаллы к вечному Древу. Тут ему
опять повезло: эйнхерии вышли взглянуть на невиданную забаву, никто не заметил
его, никто не остановил. У Локи тряслись руки от возбуждения, когда он срывал
тоненький побег омелы, выросший на ясеневом суку… Спрятал его в рукав и побежал
обратно на поле тинга, откуда летел смех, звон оружия и весёлые голоса Богов.
Он подсел к незрячему Хёду и вложил веточку ему в ладонь:
– Хватит скучать, побратим, кинь в Бальдра хоть это!
– Нет, – сказал Ас и бросил веточку наземь. Но
Локи не отставал:
– Неужели ты, Хёд, не хочешь увериться, что больше не
причинишь Бальдру вреда?
– Не нравится мне этот прут… – заколебался слепец
и отломил кончик побега, показавшийся ему слишком острым.
– Бросай, брат! – крикнул весело Бальдр. – Не
то всю жизнь так и будешь бояться!
– Да ведь я даже не вижу, где ты стоишь, –
пробормотал Хёд, но Локи опять был тут как тут:
– Я направлю твою руку, а ты лишь замахнись.
Так они и сделали. И многие потом утверждали, что безобидный
на вид прутик вдруг засвистел, как тяжёлая боевая стрела. И Бальдр вскинул руки
к груди, потом медленно осел на траву и остался лежать неподвижно, пронзённый
навылет – в самое сердце…
