Что же до Рёсквы-Резвушки, думал Тор поселить её в Асгарде,
у себя дома. Пусть бы помогала Сив по хозяйству, чистила горшки, пасла телят и
гусей. Но Рёсква взмолилась не разлучать её с братцем, не захотела сидеть за
высокими стенами, пока Тьяльви будет сражаться – и даже нахмуренные брови Бога
Грозы не добавили ей послушания. Махнул рукой Тор и позволил ей путешествовать
с ними, сидеть рядом на колеснице и даже править козлами, пока они с Тьяльви
отдыхали после битвы. А ещё – стряпать еду, зашивать продранную одежду, мыть
котелок, кормить Таннгниостра с Таннгрисниром… известно ведь: женским рукам
обязательно сыщется дело, если они принадлежат не лентяйке.
Но об этом потом; а в тот самый первый раз, потеряв из-за
Тьяльви охромевшего скакуна, Тор пешком возвращался в Асгард, неся всю еду и
припасы в плетёной корзине за спиной, и был, понятно, очень не в духе. А
Тьяльви и Рёсква шли следом, испуганно держась за руки и не смея шушукаться,
чтобы снова не рассердить грозного Бога.
Они подходили к Асгарду со стороны моря. Уже виден был мост
Биврёст, сверкавший и колебавшийся на ветру – когда впереди неожиданно открылся
пролив, да такой широкий и глубокий на вид, что даже Тор принуждён был
остановиться и поискать переправы. И тут-то попался ему на глаза человек,
выехавший в лодке из-за скал на том берегу.
– Эй, парень! – окликнул Тор, приложив руки ко
рту, так что птицы взвились с утёсов, а по проливу покатилась волна. Человек в
лодке, однако, ответил без всякого страха:
– Что там за старик кричит из-за пролива?
– Переправь нас, – сказал Тор. – Поделюсь с
тобой пищей: у меня здесь селёдки с овсянкой – вкусное варево!
– Селёдки с овсянкой – еда бедняков с побережья, –
насмешливо отозвался незнакомец. – Какую ещё плату можно потребовать от
сироты вроде тебя, оборванного и босого. У тебя, верно, и мать уже давно
умерла?
Тор вправду стоял босиком, в истрепавшейся о камни рубахе, в
штанах, лопнувших на коленях. Он сказал:
– Может быть, я неважно одет, но я не сирота. И не смей
мне пророчить того, что тебе самому показалось бы худшим несчастьем! Правь-ка
лучше сюда, я покажу, где пристать.
– Я держу здесь челнок у одного знатного воина по имени
Волк Битвы – Хлидольв, – усмехнулся человек. – Он не велел мне возить
ни воров, ни бродяг, ни конокрадов. Назови своё имя и род, если впрямь хочешь,
чтобы я тебя переправил!
Между тем берег, на котором стоял Тор, принадлежал ещё к
Стране Великанов, и вокруг полным-полно было всяческой нечисти – оборотней и
скрытых жителей, что протягивают руки прямо из камня, утаскивая к себе в скалу
неосторожного путника. Опасно произносить своё имя в подобных местах; не
успеешь договорить – чего доброго, схватит имя какая-нибудь злобная тварь и
нашлёт порчу, навеет чёрный недуг…
– Что ж, – сказал Тор, – назовусь, хоть и
вижу, что не будет мне от тебя подмоги. Я сын Одина, Владыки Богов, я отец Моди
и Магни, и ещё зовут меня Винг-Тором, метателем молнии, хозяином грома! А
теперь скажи сам, кто ты таков, если не трусишь.
Перевозчик погладил длинную серебряную бороду и молвил
насмешливо:
– Зачем же скрывать: моё имя Харбард – Седобородый…
Тор склонил голову набок:
– Вряд ли кто-нибудь скрывает имя чаще, чем ты,
Харбард. А может, ты нидинг-преступник и боишься, что мстители настигнут тебя?
Седобородый ответил:
– Нет, я нынче не в распре, а то нипочём не назвался
бы, особенно тебе: ты бы меня немедленно выдал.
– Неохота гоняться за тобой вброд и мочить остатки штанов, –
сказал Тор, – а не то по достоинству проучил бы за брань и насмешки.
Длинна у тебя борода, а беседуешь, как сопливый мальчишка.
Харбард засмеялся:
– Прежние противники показались бы мальчишками по
сравнению со мной, если бы впрямь не был ты сиротой и не боялся вымочить
последнюю одежонку!
– Мало привык я состязаться в болтовне, мне больше по
сердцу мой молот, – нахмурился Тор. – Ловок ты на словах, а вот есть
ли дела, достойные похвальбы?
– А как же, – ответствовал Харбард. – Не
счесть воинов и могучих героев, которых я перессорил.
Иные из них теперь пьют мёд в Вальхалле у Одина, есть там и
ярлы, и конунги. А у тебя, Тор, кто пирует? Рабы, наверное?
– Тьяцци, северный Великан, ворвался в Асгард на
крыльях орла, – сказал Тор. – Мой молот низверг его в Хель, за тёмные
реки. Хотел бы я знать, что ты делал в то время?
– Я, – сказал Харбард, – как раз сидел тогда
на острове Альгрён. И не осталось там ни одной девушки, ни одной юной жены, что
отвергла бы мою любовь.
Тор усмехнулся:
– Неужели хоть одна впрямь была к тебе благосклонна?
Их, верно, сводила с ума твоя длинная борода?
Харбард ответил:
– Гордые утрачивали в моих объятиях гордость, умницы
теряли рассудок, а уж до чего были хитры: умели верёвки вить из песка, находить
воду в глубоких долинах… Твои подвиги, Тор, не идут с моими в сравнение.
– Верно, – кивнул Тор. – Мне чаще приходится
видеть не белоруких девчонок, а злых Великанш, грозящих дубинами. Скольких я
этим вот молотом отвадил разбойничать – не перечесть!
– Не самое достойное дело – драться с жёнами, –
заметил Харбард ядовито. – Нашёл тоже, воин, чем похваляться!
– Эти жёны, – сказал Тор, – вряд ли стали бы
долго с тобой разговаривать: мигом перевернули бы чёлн, а тебя бросили в воду.
Был бы ты хорош со своими насмешками, если бы я, как ты, целовал красавиц
вместо того, чтобы ездить сражаться.
Тут Харбард захохотал:
– Знаю я одного, с кем тебе нынче не помешало бы
сразиться: красавец гость сидит в твоём доме на мягко застланной лавке, и Сив,
я слышал, с ним много приветливее, чем обычно бывает с тобой…
– Придержи язык, острослов! – посоветовал
Тор. – Смотри, взвоешь громче волка в петле, когда я до тебя доберусь! Не
хочешь перевозить, скажи хоть, как пройти берегом?
– Дойдёшь до бревна, – прозвучало в ответ, –
а от бревна до камня; оттуда свернёшь налево и окажешься в Мидгарде; а там
спросишь свою мать Землю, она тебе как-нибудь объяснит…
Ударил веслом и со смехом скрылся за скалами. Тор молча
поднял и приладил корзину, подхватил Тьяльви и Рёскву, посадил на плечо – и
одолел пролив вброд, едва замочив колени.
И вот что всего более удивило брата с сестрой: Бог Грозы
вовсе не был разгневан дерзкими насмешками и злословием, даже наоборот –
улыбался в бороду и весело щурил глаза. Тогда Тьяльви осмелел и спросил:
– Кто был там в лодке, такой седобородый? Ты, верно,
знаешь его?
Тор спустил Тьяльви наземь и ответил:
– Это был мой отец, Один, Вождь Богов и Людей.
