Резким движением она легла на борт своей лодочки,
переворачивая утлую скорлупку. Братья что-то закричали ей, вёслами помогая
парусу, мчавшему их вперед, но Бёдвильд уже не слышала. Зелёная морская вода
хлынула ей в уши. Венок сорвался с головы, и, обгоняя её, отправился вниз,
вниз, на далёкое тёмное дно…
Хлёд сказал:
– У неё что-то было на голове, такое блестящее. Я не
разглядел. А ты?
Он сидел на корме рядом с Эскхере, сбросив мокрую одежду и
закутавшись в запасной парус. Бёдвильд лежала у него в ногах и неподвижно
смотрела в синее небо. Ременный пояс стягивал за спиной её локти. Хлёду
пришлось нырнуть за нею так глубоко, как он никогда ещё не нырял.
Бёдвильд не пошевелилась даже тогда, когда лодка причалила и
Нидуд с Рандвером заглянули через борт.
– Зачем ты её связал? – недовольно спросил конунг,
обращаясь к старшему сыну. – И не лучше ли было бы прикрыть парусом её, а
не себя?
Хлёд обиделся:
– Она удирала от нас, как ведьма, оседлавшая кита! А
когда мы настигли её возле Трех Братьев, она кинулась в воду! Вот я её и
связал, а не укрыл потому, что она этого не стоит!
Рандвер нахмурил светлые брови.
– Это моя невеста, и я не хотел бы, чтобы она заболела…
Хлёд огрызнулся:
– Тебе невеста, а мне сестра! И я имею право её
наказать, а ты не имеешь!
Он успел уже позабыть, как сам только что отказывался от
родства. Рандвер промолчал: не дело мужу спорить с неразумным юнцом. Он поднял
Бёдвильд на руки и вынес на берег. И там, встав на колени, распутал ремни на её
руках и ногах… Хмель повылетел у него из головы, и он дорого дал бы за то,
чтобы прожить вчерашний вечер ещё раз. Он помог ей подняться и восхищенно
сказал:
– Нидуд, как красива твоя дочь! И мне нравится, что у
этого цветка есть шипы. Если бы я уже не попросил у тебя Бёдвильд, Нидуд
конунг, я бы сделал это сейчас!
Нидуд расхохотался.
– Рандвер, ты настоящий орел! Однако я другое хочу
сейчас тебе предложить и думаю, что это дело отгонит от тебя скуку. Помнишь, я
обещал тебе подумать о приданом для Бёдвильд? Посмотри-ка на ту скалу, стоящую
в море: мы называем её островом Севарстёд. Я тебе там кое-что покажу, и ты
убедишься, что мне поистине ничего не жаль для Бёдвильд и для тебя.
Лодку, в которой приехали близнецы, перевернули вверх дном,
выливая воду. А из корабельного сарая вытащили другую – всю в замысловатой
резьбе.
Они отправились на остров вдвоём: Нидуд первый посмеялся бы
над вздумавшим опасаться хромого и беспомощного кузнеца. А перед тем, как
отплыть, Нидуд обернулся к Бёдвильд, стоявшей на берегу, и к воинам вокруг неё.
Он сказал:
– Дайте Бёдвильд сухую одежду и одеяло. И пусть она
дожидается нас взаперти.
Ветер был попутный – и вот уже каменная громада заслонила
полнеба. Привязав лодку, Рандвер сказал наполовину шутя:
– Куда мы попали, конунг? Если бы это не ты привёз меня
сюда, я бы решил, что меня хотят скормить злобному троллю, живущему в камне…
Задрав голову, он разглядывал нависшие утёсы, изглоданные
тысячелетним прибоем. Нидуд сказал ему без улыбки:
– А у тебя, Рандвер, не только орлиные когти, но и
глаза как у орла. Твоя правда, живет здесь в камне я сам не знаю кто, тролль
или человек… Слышал ли ты когда-нибудь о кузнеце по имени Волюнд?
Рандвер ответил:
– Кто же не слышал о нём, творящем чудеса из золота и
железа?
Нидуд указал пальцем наверх:
– Мы поднимемся по тропинке, и ты увидишь, правдивы ли
эти рассказы. Там он с прошлого лета сидит у меня на цепи…
Рандвер помолчал некоторое время, потом пробормотал:
– Кто другой похвастался бы мне таким подвигом, Нидуд,
я не сходя с места назвал бы его лжецом. Так это его ты хочешь мне подарить?
– Да, – сказал Нидуд. – Бёдвильд и тебе. Я
прятал его здесь, ибо не хотел, чтобы о нём знали вокруг.
Рандвер сказал:
– Ты держал его на цепи, а я, пожалуй, прикажу выстроить
прочную клетку…
Нидуд усмехнулся.
– Я уже позаботился о том, чтобы он не сбежал. Он не
может ходить, Рандвер, и только ползает на четвереньках. Цепь нужна мне больше
затем, чтобы он не убил себя, бросившись со скалы.
Рандвер сказал:
– Так это совсем хорошо, Нидуд конунг! У меня будет не
только кузнец, но и шут!
Они полезли по крутой каменистой тропе. И судьбе было
угодно, чтобы Рандвер поскользнулся на том самом месте, где в начале прошлого
лета едва не сорвался сам Нидуд. И тоже только чудо удержало его на тропе…
Мелкие камешки посыпались вниз, звонко отскакивая от гранитной стены. Рандвер
промолвил, побледнев:
– Нехороший это знак, Нидуд конунг. Кто-то
предостерегает меня…
Нидуд ответил со спокойной улыбкой:
– И меня, Рандвер, постигло здесь нечто подобное. И я,
как ты, тоже готов был подумать, будто удача мне изменяет. Но потом я понял,
что всё это сказки пугливых старух.
Молча поднялись они на самый верх… Заросшая мхом, стояла
перед ними хижина, прислонённая к каменному плечу скалы.
Бёдвильд лежала на мягкой соломе, закутанная в одеяло:
мачеха Трюд повелела запереть её в конюшне. Высоко на крыше щебетали
беззаботные птицы, а лошади фыркали и вздыхали, неторопливо жуя свой корм. Был
среди них и конь Рандвера – белый, точно пояс из начищенного серебра…
Бёдвильд приподнялась, стянула с ног толстые шерстяные носки
и перекусила зубами прочную нитку. Её взгляд скользнул под крышу, к стропилам,
опиравшимся на сосновые столбы…
Рандвер вошёл в домик следом за Нидудом. И долго щурился,
привыкая к полутьме. Потом разглядел Волюнда, сидевшего в углу, разглядел
змеившуюся цепь и сказал:
– Так это и есть, Нидуд, твой знаменитый кузнец? Ну и
страшен же он, как я погляжу!
Нидуд ответил:
– И мы с тобой сделались бы не краше, если бы просидели
целую зиму в этой норе. Однако мне кажется, не больно ты веришь мне на слово,
Рандвер. Сними с пальца любое кольцо и убедись, что я не солгал!
– А что! – сказал Рандвер. – Не откажусь!
На продымленную наковальню, звякнув, легло золотое кольцо с
вделанным в него розовым камнем. Нидуд снял с себя ремешок с ключом и разомкнул
цепь.
Рандвер прошёлся по лачуге, осматриваясь. Походя наподдал
ногой глиняную плошку, в которой Волюнд подогревал себе еду. Плошка покатилась
по неровному каменному полу, щербатясь и жалобно дребезжа. Нидуду не особенно
это понравилось… А Волюнд, как обычно, молчал.
– Вон там кольцо, – сказал ему Нидуд. И кузнец
пополз к наковальне, опираясь на стиснутые кулаки. Звенели, волочась, его
кандалы. И Рандвер весело смеялся, глядя, как он ползет. Потом, когда Волюнд
принялся за работу, он сказал:
