И уже вставали перед ним хмурые скалы Торсфиорда. Он
вернётся туда. Ибо всякое завтра рано или поздно превращается во вчера и ещё
быстрее – в десять зим тому назад.
Будет греметь холодное море, и северный ветер будет
наполнять полосатые паруса. И чёрные вороны будут лететь вслед кораблям…
01.08.1980—21.03.1984
Хромой кузнец
1
Добрая весть пришла в дом Ни́дуда, кóнунга
ньяров! А принёс её воин из тех, что много дней назад ушли с конунгом в далёкий
поход. Начинало светать, когда Нидудов посланник осадил коня перед воротами и
стукнул в них черенком копья:
– Радуйся, Трюд хозяйка! Конунг возвращается!
И не просто возвращается, рассказал он погодя. Но и везёт
бесценную добычу, которая погнала его на север, в лесной край, куда нельзя было
добраться на корабле. Великую удачу послал Нидуду воинственный Один,
покровитель сражающихся героев. Конунг взял в плен мастера, не знающего себе равных
в Северных Странах, – Вóлюнда-кузнеца…
Вот и не стало нынче праздных рук в высоком и длинном доме
славного повелителя ньяров. Шипело, жарясь, мясо для пира, пенилась в котлах
ячменная брага, напиток героев. Из глубоких сундуков появлялись на свет драгоценные
льняные одежды. Много будет спето нынче песен, выпито доброго пива, подарено
блещущих золотом колец!..
Жена конунга, Трюд по прозвищу Многомудрая, готовила мужу
достойную встречу. Статная, гордая, проходила Трюд по длинному дому, по
широкому двору. Сама приказывала рабам и служанкам, сама проверяла, всё ли
делалось согласно её слову. Скоро приедет конунг и с ним два её старших сына,
Хлёд и Эскхере. Надо, чтобы им всё понравилось в доме, где они не были много
ночей!
Дочь конунга, юная Бёдвильд, вместе со всеми сновала из дому
во двор и со двора в дом. Ей едва минуло семнадцать зим; и иначе, как Бёдвильд
Лебяжье-белой, её не называли. В доме Нидуда её любили все: воины – за то, что
она была красива и разумна, жёны воинов и рабыни – за то, что она была добра.
Правда, мать её никогда не была конунгу законной женою; невесть откуда привёз
он пригожую пленницу, и вскоре та умерла, оставив ему маленькую дочь. Зато
Трюд, мачеха Бёдвильд, подарила мужу троих сыновей – Хлёда, Эскхере и Сакси. И
по праву ими гордилась: двое старших, близнецы, во всём похожие на отца, были
теперь с ним в походе.
Скоро она увидит их и прижмёт к сердцу…
Трюд стояла посередине двора, сложив на груди руки –
красивые, начинавшие понемногу отвыкать от мозолей. На левом запястье поблескивал
серебряный браслет. Бёдвильд пронесла мимо нее деревянное ведерко с водой.
Тонкий стан её изогнулся, пушистые волосы рассыпались по плечам.
Меньшой сынишка Нидуда конунга, Сакси, услыхав рано утром о
возвращении отца, залез на высокое дерево – и упорно на нём оставался, хотя
день и подбирался уже к полуденной черте. Сын конунга обещал достойно
продолжить собой отца: он вступал в свою одиннадцатую весну, но уже теперь
редко расставался с мечом, вырезанным из мягкой сосны. И мечтал об одном:
поскорей вырасти и стать столь же славным бойцом, как сам Нидуд и все его люди.
Сакси по праву верховодил сверстниками во дворе, дарил им кольца, сплетённые из
травы, и кубки, вылепленные из глины. И всегда один на один побеждал злого
дракона – старый, набитый сеном мешок.
…Солнце пронизывало колючие ветви сосны, и растаявшая смола
липла к рукам и рубашонке. Ветер покачивал высоко вознесённую вершину, и Сакси
казалось, будто он был не на дереве, а на носу отцовской лóдьи. Он стоял
и зорко выглядывал врага среди голубых холмов морского пространства. В руках у
него был меч, нет, не этот деревянный, а настоящий, из остро кусающей стали! А
на голове – шлем.
В точности такой, как у самого конунга. А вовсе не свернутый
лист лопуха.
Он отыщет в море коварного недруга, везущего богатую добычу
на своём корабле. Он возьмёт её в жестоком бою, и не одну песню сложат про тот
бой бородатые отважные скальды! Этой добычей он поровну оделит своих верных
людей…
Но тут среди синего моря внезапно заклубилось серое облачко
пыли, и море перестало быть морем и снова превратилось в зелёный лес. В лесу,
еле видимая за вершинами, извивалась дорога: на ней-то поднимали пыль весело
скакавшие всадники.
Сакси едва не свалился с ветки, на которой сидел! Живо
перегнулся с развилины, и звонкий голос полетел над двором, скрытым высоким
бревенчатым забором:
– Конунг возвращается! Конунг едет, встречайте!..
И воин на сторожевой вышке, улыбаясь в густые усы, с
намеренным запозданием повторил слова малыша:
– Конунг возвращается, встречайте…
Заскрипев, разъехались в стороны тяжёлые створки ворот.
Челядь и воины, остававшиеся дома, высыпали наружу. Многомудрая Трюд вышла
вперёд: сейчас она увидит мужа и сыновей. И пленника, за которым конунг ездил
так далеко. Бёдвильд робко остановилась позади неё, в нескольких шагах… А
Сакси, маленький и ловкий, словно бельчонок, проворно слез со своей сосны и во
весь дух припустил по дороге в лес – встречать отца. Кому, как не сыну конунга,
увидеть его первым!
Мерно шагал серый, в лоснящихся яблоках, конь Нидуда: конунг
въезжал в ворота. На седле перед ним сидел Сакси. Глаза мальчика сияли – отец
позволил ему надеть на голову свой боевой шлем. Следом за Нидудом ехали два его
сына, близнецы Хлёд и Эскхере, красивые стройные юноши, на год моложе Бёдвильд.
Хлёд, родившийся на мгновение раньше брата, во всём был заводилой; вот и теперь
его конь бежал на полшага впереди.
Блестели серебром ножны мечей, наконечники копий и наплечные
пряжки – сорок воинов следовало за конунгом ньяров! У каждого висел за спиной
круглый щит, обитый звериным мехом, чтобы лучше соскальзывал вражеский меч, и
фигурными железными пластинками – для крепости и красоты. Добрая была дружина!
Нидуд, вождь ньяров, спустил на землю сынишку и спешился
сам. И Трюд обняла его, прижалась лицом к его широкой груди. Он поцеловал жену
и ласково отстранил на длину вытянутых рук:
– Заждалась меня, Трюд милая?
Бёдвильд низко поклонилась ему:
– Здравствуй, отец мой конунг…
– Здравствуй, Бёдвильд! – отвечал Нидуд с
довольной улыбкой. Красавица дочь близка была его сердцу. – А я подарок
тебе привёз. Держи!
Он пошарил за пазухой, и золотая искорка опустилась ей на
ладонь. Она ахнула и зажмурилась. Крепко стиснула кулачок и медленно раскрыла
его, словно боясь – вдруг улетит. Ни один конунг не сумел бы сделать своей
дочери подарка дороже! На ладони Бёдвильд лежало колечко, узорно свитое из
тонких сияющих нитей. Немало было у Нидуда всяких богатств, но подобной красоты
в его доме ещё не видали…
– Теперь у нас много будет таких колец! – крикнул
Сакси. Глубокий отцовский шлем сползал ему на глаза.
