Женщины обмыли Видгу от грязи и копоти и до пояса обмазали
кислым молоком, заживляющим ожоги. Видга покрылся гусиной кожей и начал
дрожать: ему было холодно в натопленной избе. Его уложили и закутали потеплее,
и он медленно погрузился в какую-то полутьму. Её, словно дымную тучу,
пронизывали языки кусавшегося огня. Они больно впивались в обожжённую кожу.
Видга вздрагивал под одеялом, закусывая губы. Он не стонал. Викингу не подобает
стонать.
Но потом облако понемногу рассеялось… Чья-то рука гладила
его по голове, утешая, помогая терпеть… Смэрна, подумал он сразу. Однако понял,
что ошибся: эта рука была больше и тяжелей. Видга приоткрыл глаза.
Над ним сидела Долгождана. Сидела, подперев щёку, и думала о
чём-то своём. И ведь не сын – получужой отрок лежал перед нею. Даже не
словенин…
Видга давно уже никого не звал матерью, забыл, как
выговаривается это слово. Губы его шевельнулись… но что-либо сказать он не
успел – провалился в глубокий, уже настоящий сон…
На другой день он проснулся от звука незнакомого голоса. Но
на полатях, где он лежал, никого не было. Видга заёрзал в постели, заглядывая
вниз.
За столом сидела высокая, совершенно седая старуха в белой
рубахе до пят и с распущенными волосами. Она посмотрела на Видгу, и он
немедленно подумал, что из бабки точно вышла бы дроттнинг нисколько не хуже
Рунольвовой дочки. Во всяком случае он с лёгкостью представил её в шлеме и
блестящей броне, вооружённую, на носу боевого корабля. А вокруг – хирдманнов,
готовых ради неё на смерть…
Старуха степенно хлебала редкую в этом доме мясную уху и
откусывала пирог. Знать, Люту с княжеского стола кое-что всё же перепало. А сам
хозяин и Долгождана прислуживали гостье и делали это с неподдельным почтением.
Даже с робостью, словно в доме сидела княгиня ещё поважнее Ас-стейнн-ки.
Старуха поглядела на полати ещё раз. Спи, внятно приказали
Видге тёмные глаза под белыми бровями. Он повернулся на бок и немедленно уснул.
Вечером он позвал Скегги и спросил его, что за странная
бабка приходила в избу. Малыш сперва внимательно оглядел все углы, а потом
прошептал:
– Это великая лекарка и колдунья, которой боится даже
конунг. Она живёт в лесу, и говорят, будто звери её почитают. Без неё редко
обходятся похороны, когда жена хочет умереть вместе с мужем, и её называют –
Помощница Смерти, а другого имени у неё нет. Конунг звал её посмотреть того
второго князя, но она не пошла. А тебя… ты же не видел! Она смотрела и шептала,
и вырастала новая кожа…
Видга вытянул из-под одеяла правую руку, попробовал
размотать повязку зубами, не справился, протянул руку Скегги. Шевелить пальцами
было больно по-прежнему. Но пятна ожогов утратили обнажённую красноту. Их,
диво, уже затягивала прозрачная нежная плёнка.
Видга удивился этому, потом уснул опять. Ему приснились
старуха колдунья и Смирёнка, об руку гуляющие по широкому ярлову двору.
9
Боярин Вышата Добрынич прислал Видге подарок: коня. Того
самого Воронка, сына Соколика и Сметанки.
Ради такого дела Видга впервые сполз с полатей и,
пошатываясь, выбрался за порог. Он не позволил, чтобы ему помогали.
Посреди двора приплясывал и озирался чёрный как смоль
жеребец. Краса в нём была материнская, сила и норов – отцовы. Лют держал его
под уздцы, Смирёнка целовала любимца в тёплую морду, Скегги хотел погладить и
всё не решался подойти, а Мал просто бегал вокруг, размахивая руками и
бестолково крича. Лют гнал его прочь, но мальчишка не уходил.
Видга так и замер, восхищённый.
– Хлебца ему дай, – посоветовал Лют. – Пусть
обвыкает.
Скегги мигом доставил горбушку. Осторожные ноздри обнюхали
хлеб, обнюхали укрытую повязками ладонь… Воронок с достоинством взял угощение и
позволил обнять себя, дал почесать в гриве и между ушей.
– Я назову его Хравн! – сказал Видга. –
Когда-то я полагал, что у меня был дед по прозвищу Ворон, но это было давно.
Теперь у меня будет такой конь!
С Рось-реки тяжёлыми волнами накатывался медленный гул. Она
спала целую зиму, глубоко затаив дыхание жизни. Точно сказочная дева,
закованная злыми силами в ледяную броню. Но вот юным героем явился к ней
солнцеликий Даждьбог… Вхмахнул светлым мечом, и рассыпались холодные доспехи,
прятавшие живую, сверкающую красоту.
Кременчанам могучий ход реки был не в диковинку. Зато
викинги проводили на берегу целые дни, наблюдая, как ворочались, топили друг
дружку, рушились и вставали на дыбы льдины размером чуть не с весь Урманский
конец…
Халльгрим Виглафссон взял привычку бродить по берегу один,
без свиты воинов, которая была прилична вождю. Подолгу стоял над береговым
откосом, над гудящей, высоко поднявшейся рекой. И глядел куда-то вдаль, в синее
небо.
Однажды его разыскал Торгейр и сказал ему:
– Хёвдинг, я думал об этом целую зиму и теперь вижу,
что был прав. Я ведь так и знал, что тебя потянет домой.
Халльгрим ответил, не оборачиваясь:
– Я назвал себя конунговым человеком, Торгейр. Какая
тебе разница, куда меня может потянуть.
Молодой херсир проговорил уверенно:
– Торлейв конунг отпустит тебя. Если он сам не знает,
как это сладко, когда твой одаль на том конце света, так он спросит свою жену
Ас-стейнн-ки, и она ему расскажет.
Халльгрим промолчал. Но Торгейру что-то подсказывало, что
его слова не пропадали впустую. И он осторожно продолжал:
– Ты не очень любишь о том вспоминать, Халльгрим
хёвдинг, а мой побратим Хельги любит это ещё меньше, но я служил Харальду
конунгу в Вестфольде. И он многое мне доверял. А Вигдис дочь Рунольва догнала
тебя на корабле, который он ей подарил.
Халльгрим спросил внешне безразлично:
– Что ты хочешь этим сказать?
Торгейр улыбнулся помимо собственной воли:
– У тебя наверняка уже чешется рука на мече, Халльгрим
хёвдинг. Но всё-таки я скажу, что мы с твоей женой вполне могли бы примирить
тебя с конунгом. Но только ты должен сам этого захотеть. Ведь ты совсем не
знаешь Харальда сына Хальвдана Чёрного, Виглафссон. У него ты нашёл бы не
меньше чести, чем здесь. Но жил бы у себя в Торсфиорде.
Халльгрим молчал. Кожаный плащ, как забытый парус, хлопал у
него за спиной. Торгейр подумал, что навряд ли стоило так решительно трогать
больное место. Он хотел уйти, когда сын Ворона вдруг сказал:
– Я совсем не отказался бы взглянуть на море ещё разок
или два. Но только ты не лезь ко мне с этим, пока я не позову тебя сам. И ещё,
если хочешь доброго совета, не вздумай заговаривать с Хельги.
Тут уж Торгейр засмеялся в открытую:
– Я уже говорил с ним, Халльгрим вождь. И ты знаешь,
что он мне ответил? Он попросил меня рассказать всё, что я знаю о Харальде
Косматом из Вестфольда…
